Другой пример[650]: некий мирянин попросил одного святого отца, которому он был предан, чтобы он ради любви к Богу и к нему явился в городе и пришел к нему домой и сотворил молитву над его больным сыном. Так как святой отец пообещал, что охотно это сделает, мирянин, уйдя первым, собрал друзей и соседей, желая вместе с ними выйти навстречу святому отцу, дабы почтить его. Когда старец увидел выходящих ему навстречу из города людей, он смутился и испугался, как бы в его душу не вкралось тщеславие. А шел он один по дороге вдоль берега реки. И, раздевшись донага, начал он мыть в реке свою одежду. При виде этого мирянин, ведший с собой друзей, устыдился и /f. 272a/ сказал спутникам: «Возвратимся в город, ибо у этого святого отца, к которому я вас вел, кажется, не все в порядке с головой». И они возвратились. После этого мирянин нашел его в его келье и сказал: «Отче, почему ты заставил считать себя дурачком?» Тот ему в ответ: «Сыне, я сделал это намеренно, чтобы меня сочли за глупого, поскольку ты шел с толпой людей, которые пробудили бы во мне тщеславие. А теперь пойдем тихонько вдвоем проведать сына твоего, ибо в Писании сказано, Сир 7, 38: "Не ленись посещать больного, ибо за это ты будешь возлюблен". И еще, Иов 5, 24: "Будешь смотреть за домом твоим, и не согрешишь"». И когда они были в доме мирянина, святой отец возложил руку на мальчика и обратился с молитвой к Богу, и тотчас к мальчику вернулось прежнее здоровье, по слову Писания, Мк 16, 18: «Возложат руки на больных, и они будут здоровы». Заметь также, что оба эти святые отцы исполнили то, чему учит поэт[651]:

Известно, что даже Давид поступил так, когда он притворился безумным в присутствии Анхуса и слуг его, и благодаря этой предусмотрительности избежал смертельной опасности, 1 Цар 21.

Итак, мы советуем прелату, которого приводят в пример другим, чтобы он, насколько возможно, воздерживался от легкомысленных поступков, и если он поступал легкомысленно, будучи простым монахом, то, став прелатом, совершенно прекратил бы это; так поступил некто, которого монахи одного монастыря после кончины своего аббата избрали его преемником, как самого легкомысленного из монахов, в надежде, что при нем им будет житься вольготнее. Но когда тот стал аббатом, он заставил полностью /f. 272b/ соблюдать прежде установленные правила и статуты. И поскольку монахи тяготились этим более обычного, они сказали своему аббату: «Мы тебя избрали аббатом потому только, что надеялись при тебе исполнять наши сердечные желания; а ты, кажется, стал совсем другим человеком. Открой нам, в чем причина такой перемены?» Он им в ответ: «Дети мои, "это отклонение десницы Всевышнего" (Пс 73, 11)[652]. Ведь "Бог расслабил сердце мое, и Вседержитель устрашил меня" (Иов 23, 16). В самом деле, раньше, когда я был простым монахом, я должен был отдавать отчет Богу только о своей душе, по слову Писания, Рим 14, 12: "Каждый из нас за себя даст отчет Богу". Теперь же я буду давать отчет Богу за себя и за вас, по слову Писания, Лк 16, 2: "Дай отчет в управлении твоем". И посему, возлюбленные чада мои, Апостол предписывает, Евр 13, 17: "Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно"».

Но есть иные, которые, будучи прелатами, совершают такие же легкомысленные поступки, что и раньше, когда они были простыми монахами. Таков был святой Луп[653], архиепископ Санса, о котором читаем следующее: «Когда же все в курии сильно клеветали на него, что он-де сверх меры любит девицу, посвятившую себя Богу, дочь своего предшественника, он в присутствии клеветников обнял эту девицу и поцеловал ее, сказав: "Человеку с чистой совестью чужие слова не наносят никакого вреда". Он любил ее чистейшей любовью, ибо знал, что она страстно любит Бога». Но сказано, Притч 26, /f. 272c/ 11: «Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою».

Итак, что касается этого предмета, следует поступать так, как учит блаженный Франциск[654]. А он говорит: «Благо – от многого отказаться, дабы не повредить мнению». «Ибо не все полезно для всех, и не всякая душа ко всему расположена», Сир 37, 31. Посему Апостол говорит, 1 Кор 6, 12: «Все мне позволительно, но не все полезно». И ниже, 10, 23: «Все мне позволительно, но не все назидает». Посему он говорит, 1 Кор 13, 11: «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое».

Заметь, что в «Книге равеннских архиепископов»[655] я неоднократно читал, что некий равеннский архиепископ достиг такой старости, что лепетал словно младенец. Ибо он совершенно впал в детство. Когда император Карл Великий собирался посетить Равенну и разделить с ним трапезу, клирики попросили своего архиепископа, проявив достоинство и показав хороший пример, воздержаться в присутствии великого императора от легкомысленного поведения. На что он сказал: «Вы хорошо говорите, чада, хорошо; я так и поступлю». И когда они сидели рядом за столом, архиепископ дружески коснулся рукой своей плеча Карла со словами: «Кусай, кусай, господин император!» А когда император спрашивал у присутствующих, что это он говорит, они ответили, что «из-за весьма преклонного возраста он на детский манер приглашает его вкусить пищи». Тогда император с веселым выражением лица обнял его и сказал: «Вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства» (Ин 1, 47).

Не такое мнение высказал некий юноша об Иоанне Евангелисте, когда тот играл с птицей, как ребенок. Об этом рассказывается так[656].

Когда блаженному /f. 272d/ Иоанну кто-то принес живую птицу, называемую куропаткой, и он, как бы поглаживая, касался и трогал ее, некий юноша при виде этого со смехом сказал своим сверстникам: «Смотрите, как этот старик играет с птицей, словно ребенок». Блаженный Иоанн, духом своим поняв это, подозвал юношу к себе и спросил, что у него в руке. Когда тот ответил, что у него в руке лук, Иоанн спросил: «Для чего он тебе?» А юноша: «Из него мы пускаем стрелы в птиц и животных». «Каким образом?» – спросил у него Апостол. Тогда юноша принялся натягивать лук, и, натянув, держал в руке. Но поскольку Апостол ничего ему не говорил, юноша ослабил лук. Иоанн ему: «Почему, чадо, ты ослабил лук?» Юноша ему в ответ: «Потому что чем дольше он натянут, тем слабее он становится для метания стрел». В ответ на это Апостол: «Так и дряхлый человек имел бы меньше силы для созерцания, если бы, постоянно пребывая в напряжении, не позволял себе иногда снизойти к своей дряхлости. Ведь и орел летает быстрее всех птиц и видит солнце более зорко, и, однако, по природной необходимости спускается вниз. Так и человеческая душа, на короткое время отвлекаясь от созерцания, из-за частой перемены более пылко устремляется к небесному». Подобный пример о некоем лучнике есть, как будто, в житии святого Антония[657]. Стих: Чтобы ударить сильней, тетиве расслабление нужно. Но вернемся к нашему изложению.