Услышав о грифоне, он отправится против него, и пересечет Апеннины, и все прежде утесняемые возрадуются. И с новой силой возликуют сторонники императора, и прилепятся они к грифону; а леопард хотя и небольшой, но силы могучей, повергнет его наземь и обратит грифона в бегство. Тот же станет взывать о помощи к жениху. И снова они будут совещаться на лугах, как победить грифона. Ныне он будет побежден. Но доблестный и могучий леопард воскресит обычай своих предков, поднимет Арфексов[2352] и растерзает его в клочья. О горе, о недоброе предчувствие! О переметнувшаяся к другому удача, от чего все будут скорбеть! И снова горе любящим грифона! Под его властью они расцветут и упьются, но отцветет лилия и воссияют орлы. Цвет природы уничтожится. О ломбардский люд, да убоишься ты, твердыня, доблести грифоновой! Недолго продлится твоя радость! Храм наук умалится. И будет править леопард, и править долго, и возвестит он на это время мир, и какое-то время этот мир на самом деле будет». Конец.

Пусть же каждый понимает в меру своего разумения приведенные выше слова, независимо от того, сказаны ли они Сивиллой или кем-либо еще, ибо в городе Константинополе в храме Святой Софии[2353] есть некая колонна и некие врата, украшенные барельефами на исторический сюжет, смысл которых нельзя постичь, если разглядывать каждый в отдельности. Сказано о мудрости, что она «знает давнопрошедшее и угадывает будущее», Прем 8, 8. В Послании же апостола Павла к Евреям, 4, 13, говорится о премудрости Божией, что «все обнажено и открыто перед очами Его». А о нас говорится, Прем 9, 16–17: «Мы едва можем постигать /f. 437d/ и то, что на земле, и с трудом понимаем то, что под руками, а что на небесах – кто исследовал? Волю же Твою кто познал бы, если бы Ты не даровал премудрости и не ниспослал свыше Святаго Твоего Духа?» То же, Еккл 8, 17: «Тогда я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого». Вот тебе пример: история Герардо де Роцце из Пармы, что выдавал себя за астролога и прорицателя. Когда изгнанные из его города сторонники Империи захватили местечко Колорно и вступили в него в день святого Доминика [4 августа], они обратились к Герардо де Роцце с вопросом, хорошо ли у них пойдут дела, на что он им ответил, что очень хорошо, ибо они вошли в местечко под знаком Скорпиона. Но не прошло и нескольких дней, как появились пармские сторонники Церкви, прогнали всех сторонников Империи, кое-кого поубивали и вернули себе Колорно; и ничуть не помог сторонникам Империи Скорпион, под знаком которого они туда вошли! Недаром Господь говорит, Ис 44, 24–25: «Я Господь, Который сотворил все, один распростер небеса и Своею силою разостлал землю, Который делает ничтожными знамения лжепророков и обнаруживает безумие волшебников, мудрецов прогоняет назад и знание их делает глупостью».

В том же году в день святой Клары [11 августа] отведал я впервые начинку для равиоли, не дожидаясь, пока ее оденут в тесто. И это я говорю, дабы показать, сколь изощрен стал человек по части съестного в сравнении со своими предками, довольствовавшимися той пищей, которую давала им сама природа. О них-то и говорит Овидий /f. 438a/ в первой книге «Метаморфоз»:

В том же году летом на огородах было множество бабочек. Они отложили яички на листах кочанов, из них через некоторое время вывелись капустные гусеницы, которые поели на огородах всю зелень. Есть такие кочаны, которые зовутся кочанным салатом: «Душица называется так потому, что она – душистая[2355]; еще до того как люди стали употреблять в пищу зерно и мясо, они питались плодами деревьев и овощами, как животные – травами». Так сказано у Исидора[2356] в «Эти[мологиях]», XII.

В вышеупомянутом году в различных частях света случились землетрясения великие, как предсказал Господь, Лк 21, 11: «Будут большие землетрясения по местам». Случилось так, что брат Роглерий из ордена миноритов в городе Лоди, товарищ визитатора Болонской провинции, возвращался из курии, где он провел какое-то время с одним из кардиналов. Путь его пролегал через местечко Кавренно, где он должен был заночевать и где жители встретили его словами: «Святой отец, в наших краях часто случаются землетрясения». Не успели они это вымолвить, как землетрясение и случилось. И тогда сказал им монах: «Призирает на землю, и она трясется; прикасается к горам, и дымятся» (Пс 103, 32). И добавил: «Земля убоялась и утихла» (Пс 75, 9) и прочее. И еще: «Ты потряс землю, разбил ее: исцели повреждения ее, ибо она колеблется» (Пс 59, 4). Сказав это, монах огляделся и узрел покрытую соломой хижину и заявил, что именно там он хочет расположиться на ночлег, добавив: «Ибо если я заночую в другом месте и рухнет дом, меня может задавить кровлей или черепицей, /f. 438b/ и я там погибну».

Услышав и увидев это, местные женщины принесли в крытое соломой строение свои постели, дабы провести ночь, ничего не опасаясь, рядом с ним. При виде этого какой-то старик принялся выговаривать монаху: «Не дело так поступать, отче! Разве вам не должно всякий миг быть готовым принять смерть, и да "возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его"», Еккл, последняя глава (12, 7). На это монах возразил: «Блаженный Иероним утверждает, что "благоразумно бояться того, что может случиться". И сказано у сына Сирахова, 18, 27: "Человек мудрый во всем будет осторожен". То же говорит Мудрец в Притчах, 28, 14: "Блажен человек, который всегда пребывает в страхе[2357]; а кто ожесточает сердце свое, тот попадет в беду". То же, Сир 3, 25–26: "Кто любит опасность, тот впадет в нее; упорное сердце напоследок потерпит зло". То же, Притч 11, 15: "Кто опасается силков, тот безопасен"[2358]». Все это я услышал из уст брата Роглерия, который был товарищем брата Бенвенута, нашего визитатора[2359] в провинции Болоньи.

В тот год день святого апостола Фомы [21 декабря] пришелся на четверг. В ночь же на пятницу ближе к заутрене[2360] засверкали молнии и раздался гром великий. И было непривычно слышать раскаты грома в эту пору. И тогда же произошел в Венеции великий разлив вод, и поднялось море, и такого – если верить старикам – не случалось с основания города[2361], который был построен на воде[2362], и до наших дней. И затонули корабли, погибли люди, пропали товары, за исключением тех, которые хранились на чердаках. Такое же несчастье случилось и в городе Кьоджа, расположенном на лагуне, где добывают соль.