Я /f. 368b/ знал большинство тех, кого упомянул; и они вскоре исчезли из мира и по большей части плохо закончили свою жизнь, так как «пошли за суетою, и осуетились» (Иер 2, 5). «И погубил дни их в суете и лета их в смятении» (Пс 77, 33). «На скользких путях поставил Ты их и низвергаешь их в пропасти. Как нечаянно пришли они в разорение, исчезли, погибли от ужасов! Как сновидение по пробуждении, так Ты, Господи, пробудив их, уничтожишь мечты их» (Пс 72, 18–20). Здесь также можно повторить слова Варуха, 3, 16–19: «Где князья народов и владевшие зверями земными, забавлявшиеся птицами небесными, и собиравшие серебро и золото, на которые надеются люди, и стяжаниям которых нет конца? Где те, которые занимались серебряными изделиями, и которых изделиям нет числа? Они исчезли и сошли в ад, и вместо них восстали другие». Они сами также могут сказать то, что говорится в Книге Премудрости об осужденных, 5, 6–14: «"Итак мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам, и солнце не озаряло нас. Мы преисполнились делами беззакония и погибели и ходили по непроходимым пустыням, а пути Господня не познали. Какую пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная. Как после прохождения корабля, идущего по волнующейся воде, невозможно найти следа, ни стези дна его в волнах; или как от птицы, пролетающей по воздуху, никакого не остается знака ее пути, но легкий воздух, ударяемый крыльями и рассекаемый быстротою движения, пройден движущимися крыльями, /f. 368c/ и после того не осталось никакого знака прохождения по нему; или как от стрелы, пущенной в цель, разделенный воздух тотчас опять сходится, так что нельзя узнать, где прошла она; так и мы родились и умерли, и не могли показать никакого знака добродетели, но истощились в беззаконии нашем". Ибо надежда нечестивого исчезает, как прах, уносимый ветром, и как тонкий иней, разносимый бурею, и как дым, рассеиваемый ветром, и проходит, как память об однодневном госте».

Потому прекрасно сказал некто, рассуждая о презрении к миру:

Аминь. /f. 368c/[1632]

Блаженный Григорий говорит об этом предмете в конце третьей книги «Диалогов»[1633] таким образом: /f. 368d/ «Мир сей нам должно было бы презирать, даже если бы он льстил, если бы ласкал душу успехами. А после того, как он столь истязает нас плетями, столь мучает неудачами, столь отягощает ежедневными печалями, о чем другом он кричит нам, как не о том, чтобы его не любили?» К этому же относится и то, что говорит Иероним: «О если бы мы могли подняться на такую высоту, с которой мы видели бы всю землю у наших ног, я бы показал тебе развалины всего мира, племена, раздавленные племенами; одних терзают, других убивают, третьих поглощают волны, четвертых увлекают в рабство. Здесь свадьба, там слезы. Те рождаются, эти умирают. Одни купаются в роскоши, другие просят милостыню. Но и те люди во всем мире, которые живут ныне, вскоре исчезнут. Слова побеждаются величием дел, и ничтожно все, что мы говорим. Итак, давайте вернемся к самим себе и посмотрим немного на нашу жизнь. Замечал ли ты, прошу тебя ответить, как ты был младенцем, отроком, юношей, как вступил в пору зрелости, как стал стариком? Мы ежедневно умираем, ежедневно изменяемся. И однако мы верим, что мы вечны». И я знаю это, так как «сколько значков у писца, столько утрат в моей жизни, и мгновения нашей жизни убывают непрерывным потоком. Прибыль имеем мы лишь в том, что мы объединены любовью к нам Христа»[1634]. Августин: «Почему ты мечешься от одного к другому? Люби одно благо, в котором соединено все благое, /f. 369b/ и этого довольно; желай простого блага, которое есть все благо, и этого достаточно»[1635]. И еще Августин: «О жалкая плоть, ты должна была любить ту жизнь, где жизнь без смерти, где молодость без старости, где свет без тьмы, где радость без печали, где мир без раздоров, где воля без несправедливости, где царство без изменений. Ты должна была следовать этим семи примерам»[1636]. /f. 369a/

Теперь нам осталось рассказать о легатах римской курии, которые в мои дни были в Ломбардии. Первым из них был господин Уголин[1637], кардинал ордена братьев-миноритов, то есть управитель и протектор, и корректор братства и устава блаженного Франциска, которому он был ближайшим другом; впоследствии он стал папой Григорием IX[1638]. Уголин сделал много добрых дел, которые подробнее описываются нами в другом месте. Вторым был господин Райнальд, епископ Остийский[1639], который также был кардиналом ордена братьев-миноритов и имел те же обязанности, что и предыдущий; впоследствии он стал папой Александром IV[1640]. Когда же он был легатом в Ломбардии, господин Фома, кардинал, родом из Капуи, был его товарищем в этом легатстве. Господин наш папа Григорий IX, о котором мы упомянули выше, в честь блаженного Франциска сочинил гимн «Сошло с небес Дитя» и респонсорий «Содрогаюсь от бедности», и секвенцию «Последняя глава дракона», и другую секвенцию о страстях Христовых «Плачьте, души верующих»; и, по просьбе братьев-миноритов, он поставил кардиналом будущего папу Александра IV. Этот папа, Александр, канонизировал святую Клару[1641] /f. 369b/ и сочинил в ее честь гимны и молитвы. Господин Фома, кардинал, родом из Капуи, был лучшим составителем писем в курии, и именно он составил то письмо, которое верховный понтифик[1642] послал господину Фридриху, бывшему императору, порицая его за многочисленные и разнообразные выходки, защищая себя и Римскую церковь от нападок и напоминая ему обо всех оказанных услугах и благодеяниях. Начало же этого послания было в таком духе: «Наше письмо, как ты написал, вызвало твое удивление, но еще удивительнее было твое для нас». Он также сочинил в честь блаженного Франциска гимн «В небесной коллегии», и другой гимн, «Красота нравов», и респонсорий «Стрелу плоти». Подобным же образом он сложил секвенцию о блаженной Деве, а именно «Да возрадуется Богородица Дева», только слова. Кант же по его просьбе сочинил брат Генрих из Пизы, который был моим кустодом и учителем пения[1643]. Контракант сочинил брат Вита из Лукки, из ордена миноритов, который также обучал меня пению[1644].