О том, почему возненавидели наследников Гиберто да Дженте, можно сказать следующее. Да будет известно, что у него был сын по имени Пинотто. Он своими черными делами восстановил пармцев сверх всякой меры против наследников господина Гиберто да Дженте. Во-первых, он против воли пармцев вторгся в Гуасталлу, захватил ее и пожелал ее удержать [за собой]. Во-вторых, он взял себе жену, которую затем приказал убить, и Бог воздал ему за это убийство великими несчастьями. Эту женщину хотел взять в жены его отец, пребывавший в Анконе, куда его сослали пармцы, но Пинотто, побуждаемый любовью к богатству и красотой женщины, выкрал ее и увел у своего отца, опере/f. 462d/див его.

Она звалась госпожой Беатриче, и родом она была из Апулии, и жила она в Анконе, и была она госпожой состоятельной, красивой, бойкой и веселой, радушной и приветливой, превосходно играла в шахматы и в кости. И поселилась она вместе со своим мужем Пинотто в замке Бьянелло, принадлежавшем некогда графине Матильде. И она зачастила вместе с другими знатными женщинами в обитель братьев-миноритов из Монтефальконе ради наставлений и бесед с ними. И я как раз жил там в это время. И поведала она мне в дружеской беседе, что ее намереваются убить. И понял я, о ком она говорит, и проникся к ней состраданием, и сказал, что ей надлежит исповедаться и жить в добром расположении духа, чтобы всегда быть готовой принять смерть, ибо, как свидетельствует блаженный Бернард, всякий должен быть готов умереть в любой миг. Тогда же Пино удалился из Бьянелло в крайнем гневе против своего родственника господина Гвидо, как видел я собственными глазами, и привез с собой свою жену в местечко Корреджо, что в Реджийском епископстве, и там по его приказу ее задушил подушкой его оруженосец по имени Мартинелло, и там же ее похоронили. И остались после нее три дочери, которые отличаются величайшей красотой.

Сказано, что «Бог не позволяет уйти безнаказанным» (Иов 24, 12)[2529]. Вот почему следует кое-что сказать о несчастиях этого человека. Во-первых, он стал ненавистен не только пармцам, но и своим кровным /f. 463a/ родственникам и племянникам. Во-вторых, его схватили наемники из Сассуоло, которые взяли у него в качестве выкупа лошадей и двести имперских либр. В-третьих, так как он в отместку стал грабить путников, следующих пармской дорогой, то послали пармцы в местечко Кампеджине, где у того были владения, людей, и они на быках перепахали все его посевы, то есть устроили потраву, засыпали всходы землей, а также снесли «до основания» (Пс 136, 7) не то четырнадцать, не то двадцать из принадлежавших ему там строений. В-четвертых, после смерти первой жены, которую он приказал убить, он взял в жены другую женщину, которая женой ему быть не могла, ибо тому было множество препятствий как с его, так и с ее стороны. Звали ее, как и первую, госпожа Беатриче, и была она очень пригожей, и была дочерью господина Бонаккорсо, сына господина Якопино де Палуде. Пинотто посватался к ней, когда она овдовела после смерти ее первого мужа Аттоне да Сессо. Пятое и последнее – это то, что он схватил несколько человек, которых заковал в цепи и посадил в темницу, домогаясь от них выкупа, а были эти люди из тех, которые никогда не чинили ему обид и ничем ему не были обязаны.

Итак, хотя он был изгнан из Пармы и тем не менее никак не мог отстать от дурных дел, у пармцев появилось основание изгнать как его самого, так и всех наследников господина Гиберто да Дженте из местечка Кампеджине. Этого Пинотто звали также господином Якопино, и был он из себя пригожим, бесстрашным, доблестным и беспечным, и по обычаю пармцев весьма надменным. И были у него две сестры, одна из которых, по имени госпожа Айка, вышла замуж за Герардо, сына господина Бернар/f. 463b/до ди Роландо Росси. Вторую звали госпожа Мабилия, и она была женой господина Гвидо да Корреджо, и была она по природе надменной и чванливой. Она заболела болезнью, от которой потом и умерла, когда никто этого не ждал, потеряв способность говорить. Осталось после нее множество дочерей и два сына. Еще был господин Ломбардино, их брат, который взял себе жену из Павии, писаную красавицу по имени Альдессона, родившую ему сыновей и дочерей. И был господин Ломбардино старшим сыном господина Гиберто да Дженте, которого тот с почетом возвел в рыцарское достоинство, так как в то время властвовал в Парме. Всякий, кто мог, его щедро одаривал и за великую милость почитал, если тот соглашался принять [его дар]. Так же вел себя и господин Якопо Тавернери, когда стал рыцарем, а его отец господин Бартоло процветал тогда под покровительством императора в Парме.

В том же году величайший недуг и мор поразил кошек. Они заболевали и покрывались чем-то вроде коросты и парши, а затем подыхали.

В том же году в ноябре месяце, в день святого Каликста [14 октября], в восточной части небосклона ближе к рассвету показались две соединенные друг с другом звезды. И так они появлялись всякую ночь в течение многих дней, но незадолго до дня Всех Святых [1 ноября] они начали расходиться и отделяться друг от друга.

И велись в то время переговоры о мире между моденцами, и никак не могли они его заключить, ибо дело было слишком запутанным, потому что предлагавшиеся условия не нравилась «внутренним» моденцам. Те же моденцы, что были в Сассуоло, со всем /f. 463c/ соглашались, ибо знали, что предлагавшие условия люди были на их стороне. А предлагали эти условия господин Гвидо да Корреджо и господин Маттео, его родной брат.

В том же году папа Гонорий IV перед Рождеством Господним сделал кардиналом лишь одного человека из числа своих родственников, чтобы он занял место скончавшегося в том году кардинала-епископа Тосканы. Этот новоиспеченный кардинал прежде был архиепископом Монреале на Сицилии.

В том же году пармцы приговорили Гирардино д’Энцола к уплате тысячи либр, и он их незамедлительно уплатил. А причина приговора была вот какой. Отец его, господин Якопо д'Энцола был подеста в Модене и там заболел, умер и был похоронен в кафедральном соборе, и был он изображен на своей гробнице верхом на коне в виде рыцаря. А поскольку в бытность его подеста как раз и были совершены те самые убийства и злодеяния, которые положили начало будущей войне в Модене, случившейся между отдельными партиями, и не воспоследовало ни суда, ни возмездия, хотя Господь говорит в Писании, Исх 22, 18: «Злодеев[2530] не оставляй в живых», то это возбудило моденцев, привело их в гнев, возмущение и негодование, и они, видя беды, которые из-за этого обрушились на них, надругались над изображением подеста, лишив его глаз, и нагадили на его гробнице. По прошествии времени отправили моденцы в Парму двух посланцев, из числа пополанов, один из которых в совете Пармы сказал много поносного и бранного о господине Якопо /f. 463d/ д'Энцола, покойном отце Гирардино, что шло вразрез с тем местом Священного Писания, где сказано, Лев 19, 14: «Не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему». Раздраженный словами этого посла, Гирардино д'Энцола поступил так, как сказано в Писании, Сир 1, 23: «Терпеливый до времени удержится и после вознаграждается веселием». Когда тот посол, что в поносных словах отозвался о его отце, отправился восвояси, он последовал за ним по дороге вместе с некими дерзкими юнцами и уже в Реджийском епископстве ранил его и нанес ему тяжелые увечья, но не убил; и за это понес он наказание от пармцев. И сказано, Сир 11, 32: «От искры огня умножаются угли, и человек грешный строит козни на кровь»[2531]. И там же, Сир 28, 21: «Многие пали от острия меча, но не столько, сколько павших от языка»[2532]. Все это сказано, дабы показать, как хорошо поступили пармцы, прибегнув к правосудию, и как плохо, когда к нему не прибегли в Модене.