Впоследствии в городе Эксе жил также граф Прованса[1198], отец королевы Франции[1199], жены Людовика Святого, который дважды отправлялся за море, и королевы Англии[1200], – как потому, что это был очень благополучный город, так и из-за уважения к святому Максимину, который был там архиепископом. Граф там и умер[1201] и был погребен за городом в одной маленькой церкви[1202], как я видел своими глазами, в достойнейшей и прекраснейшей гробнице, которую приказала построить его дочь, королева Франции. Он очень хотел быть погребенным в церкви братьев-миноритов, но братья-минориты не позволили, поскольку в то время они вообще отказывались от погребений, как во избежание трудов, так и чтобы не иметь разногласий с клириками. Это также явилось причиной, почему они не захотели похоронить в своей церкви святую Елизавету[1203].

Итак, пока я писал то, что начал, уже наступил седьмой месяц, то есть сентябрь, канун праздника Воздвижения Святого Креста[1204], и тогда написал мне брат Раймунд, министр Прованса[1205], чтобы я выехал навстречу генеральному /f. 333c/ министру, который возвращался из Франции; он посетил Англию, Францию и Бургундию и хотел посетить Прованс и Испанию. Он также написал брату Уго, чтобы тот выехал ему навстречу. И мы встретили его в Тарасконе, где находятся мощи святой Марфы и где обычно жила графиня[1206], мать королевы Франции и королевы Англии. И вместе с генеральным министром мы отправились поклониться мощам святой Марфы, и было нас двенадцать братьев, помимо генерального министра. И каноники открыли нам руку святой Марфы для целования. Ведь в древности у этой гробницы часто происходили чудеса: Хлодвиг, король франков, сделавшийся христианином и крещенный святым Ремигием, когда страдал от тяжкой боли в почках, побывав у ее гробницы, ушел совершенно здоровым. По этой причине он одарил эту обитель землями, деревнями и замками по обоим берегам Роны на расстоянии трех миль в окрестностях и саму эту обитель сделал независимой[1207].

Когда однажды в той же обители братьев-миноритов, в том самом городе, мы как-то вечером прочитали вместе с генеральным министром комплеторий, он вышел в монастырский двор помолиться. А постели, предназначенные гостям для сна, были определены в одном помещении с генеральным министром. И приезжие братья боялись лечь спать прежде, чем ляжет генеральный министр. Видя их смятение, так как они ворчали оттого, что хотели спать и не могли (ведь в помещении, где находились постели, сиял свет от свечи), я отправился к генеральному министру, поскольку он был мне очень близким другом, ибо был из моих краев и ближайший сосед; я нашел его молящимся во дворе и сказал ему: «Отче, приезжие, измученные дорожными тяготами, хотят спать, но боятся /f. 333d/ ложиться раньше вас». Тогда он сказал мне: «Иди и скажи от моего имени, чтобы они отправлялись спать с Божиим благословением». И так и случилось. Мне, однако, показалось, что генеральный министр ожидает, чтобы я указал ему его постель. И когда он, помолившись, вернулся, я сказал ему: «Отче, вы должны лечь в эту постель, приготовленную для вас». И он сказал мне: «Сыне, в этой постели, которую ты мне указал, мог бы спать папа; но ни за что брат Иоанн Пармский в нее не ляжет». И растянулся на постели, которую надеялся занять я и которая была пуста. И я сказал ему: «Отче, да простит вас Бог, ибо вы отняли у меня постель, в которой я надеялся спать, поскольку она была предназначена мне». И он сказал мне: «Сыне, спи в этой папской постели». И когда я отказался от этого по его примеру, он сказал мне: «Я очень хочу, чтобы ты лег в нее, и приказываю это». Так мне и пришлось выполнить то, что он приказал.

Назавтра пришел гвардиан Бокера, который жил на другом берегу Роны в Бокере, известнейшем замке, с просьбой к генеральному министру, чтобы он, когда выедет из Тараскона, вместе со всем своим окружением посетил его сыновей, которые жили в Бокере. Так и было сделано. И когда мы там находились, прибыли еще два брата из Англии, а именно брат Стефан, лектор, который отроком вступил в орден блаженного Франциска и был прекрасным человеком и спиритуалом, и образованным, и замечательным советчиком, ежедневно готовым проповедовать клиру; он имел прекрасные книги, а именно брата Адама из Марча, чье толкование на Книгу Бытия я от него слышал[1208]. Брат Иоанн Пармский, генеральный министр, когда был в Англии[1209], обещал ему, что пошлет его в Рим читать лекции /f. 334a/ ради его утешения. Его товарищем был другой англичанин, брат Иоселин, прекрасный, образованный человек и спиритуал.

Примерно в то же время прибыли два других брата с просьбой к генеральному министру, чтобы он дал генуэзскому монастырю хорошего лектора. Братья же, которые прибыли из Генуи, были брат Генрих да Боббио, кантор генуэзского монастыря и дядя по матери брата Гульельма, впоследствии лектора и министра, и кто-то еще, чье имя не всплывает в памяти. Они настоятельно просили генерального министра, чтобы ради любви к Богу он прислушался к братьям из генуэзского монастыря, а также к брату Намтельму, их настоятелю. Тогда генеральный министр, который умел в короткое время решать много дел (ведь он был «человеком рассудительным» (Сир 32, 20)[1210] и всегда имел наготове обдуманный совет), сказал брату Стефану: «Вот письмо, в котором братья из генуэзского монастыря просят меня, чтобы я направил к ним хорошего лектора. Поэтому, если вам угодно отправиться туда для исполнения этих обязанностей, для меня было бы очень хорошо; а я, когда прибуду туда, пошлю вас в Рим». Брат Стефан ответил ему: «Отче, с радостью и охотно готов подчиниться вам». Генеральный министр сказал ему: «Будь благословен, сын мой, ибо ты хорошо ответил. Итак, отправляйся с этими братьями, ты и твой товарищ, а я напишу настоятелю и братии, чтобы они тебя хорошо приняли». И так и случилось.

После того, как мы покинули братьев из Бокера, мы спустились на корабле по Роне к городу Арлю[1211], который находится недалеко от Тараскона. И тамошние братья обрадовались прибытию генерального министра, ибо это был человек высоких качеств и достойный подражания. Однажды, когда генеральный министр был один, я подошел /f. 334b/ к нему. И тут случился мой товарищ, который был из Пармы и звался брат Иоаннин ди Олле. И он сказал министру: «Отче, сделайте так, чтобы я и брат Салимбене получили награду». Генеральный министр улыбнулся и сказал моему товарищу: «А что я могу сделать, чтобы вы получили награду?» Брат Иоаннин ответил ему: «Дать нам право проповедовать». Тогда сказал брат Иоанн, генеральный министр: «В действительности, даже если бы вы были оба мои родные братья, то и тогда вы не получили бы это право иначе, как пройдя по мечу экзамена». Тогда я вмешался и сказал моему товарищу так, что министр слышал: «Иди, иди со своей наградой! Я получил право проповедовать в прошлом году от папы Иннокентия IV в Лионе[1212], а теперь я должен получить его от брата Иоаннина из обители святого Лазаря? Достаточно, что однажды оно мне было даровано тем, кто мог его дать»[1213]. В самом деле, брат Иоанн прежде звался учителем Иоаннином, когда в миру учил в светской школе. А об обители святого Лазаря я упомянул потому, что мальчиком он воспитывался в этой обители в Парме своим дядей по отцу, который был священником и опекал обитель святого Лазаря, и определил племянника в учение на свой счет. Случилось, что однажды мальчик заболел так сильно, что находящимся поблизости казалось, что он при смерти. Но, укрепившись в Господе, он сказал окружавшим и слушавшим его: «Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня. Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни» (Пс 117, 18, 17). После этого отрок внезапно выздоровел и начал усердно заниматься, и быстро пошел по пути Господню, пока не сделался братом-миноритом, и тогда, продвигаясь от добродетели к /f. 334c/ добродетели, он начал весьма преуспевать, «исполняясь премудрости, и благодать Божия была на Нем» (Лк 2, 40).