Паллавичини же имел власть над городами Ломбардии, а именно Брешией, Кремоной, Пьяченцей, Тортоной, Алессандрией, Павией, Миланом, Комо и Лоди. Императору это никогда не удавалось. Кроме того, в своих походах Паллавичини, когда хотел собрать войско, получал по своему желанию рыцарей и пехотинцев из Верчелли, из Новары и из Бергамо. Да и пармцы давали ему рыцарей и пехотинцев, когда он хотел, скорее из страха, нежели по любви, ведь они были сторонниками Церкви, а он – ее противником. Сверх того, они избавляли его от затруднений, давая ему ежегодно две тысячи имперских либр[1456]. Ведь они считали, что «всему свое время, и время всякой вещи под небом», Еккл 3, 1, и что «для всякой вещи есть свое время и устав», Еккл 8, 6. А также Сир 1, 23: «Терпеливый до времени удержится и после вознаграждается веселием». Это также то, что Господь сказал иудеям, Ин 7, 6: «Мое время еще не настало, а для вас всегда время». Но слушай, что Он говорит: «Когда изберу время, Я произведу суд по правде» (Пс 74, 3).

Подобным образом поступили пармцы с Паллавичини: когда наступил удобный момент, они отомстили ему, разрушив дворец, который он имел в Парме на площади Святого Александра, и дворец, который был у него в Соранье, наподобие замка[1457], и отняли у него земли и селения, которые он имел в Пармском епископстве, /f. 353c/ еще при его жизни и таким образом вернули выплаченные ему деньги. О чем в 1 Мак 12, 1 говорится: «Ионафан, видя, что время благоприятствует ему», сделал свое дело. Паллавичини был пармским гражданином, и хотя он был человеком «надменного сердца» и хотел жить на широкую ногу, но был беден настолько, что имел лишь двух оруженосцев, которые, когда он ехал верхом, сопровождали его на тощих клячах, как я видел собственными глазами; он ехал рядом с ними и полагал себя важным. Когда же он имел власть над вышеперечисленными городами, что продолжалось 22 года[1458], он всякий день тратил на свой двор 25 имперских либр, помимо хлеба и вина.

Своим стремлением к власти он превосходил всех. Сначала он получил власть в Кремоне и расправился с теми из рода ди Соммо, которые дали ему власть над Кремоной, а это были его сторонники[1459] и кровные родственники. Но кремонцы, которые были сторонниками Церкви, ощипали его, как раньше это сделали пармцы[1460], и разрушили Буссето, мощнейший его замок[1461], который он воздвиг в роще среди болот, по соседству с этими тремя городами, а именно Пармой, Кремоной и Пьяченцей; а сам Паллавичини полагал, что его невозможно взять даже всем миром. Но жители Пьяченцы разбили и ощипали его, точно так же, как это сделали пармцы и кремонцы, так что исполнилось то, о чем говорится в Писании, Авв 2, 6–8: «"Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим, – на долго ли? – и обременяет себя залогами!" Не восстанут ли внезапно те, которые будут терзать тебя, и не поднимутся ли против тебя грабители, и ты достанешься им на расхищение? Так как ты ограбил многие народы, то и тебя ограбят все остальные народы за пролитие крови человеческой, за разорение страны, /f. 353d/ города и всех живущих в нем». Он изгнал многих из Кремоны и многих подверг пыткам, и многих убил; он отослал от себя свою жену, госпожу Берту, дочь графа Раньери из Пизы, потому что не мог иметь от нее детей, и женился на другой[1462], которую дал ему Эццелино да Романо; от нее он имел двух сыновей[1463] и трех прекраснейших дочерей[1464], которые долго оставались незамужними.

Но об этом, пожалуй, сказано достаточно.

Заметь, что было десять казней египетских, десять трудов Исаии, десять рогов у зверя, Апок 17. Подобным же образом я отметил десять несчастий Фридриха II, покойного низложенного императора; когда он вспоминал о них, исполнялось то, о чем говорится в Писании, Притч 12, 25: «Тоска на сердце человека подавляет его». И еще, Притч 15, 13: «При сердечной скорби дух унывает».

Итак, он впал в такую тоску из-за воспоминаний о вышеупомянутом, что заболел тяжелой «болезнью, от которой потом и умер», и «он слег в постель и, почувствовав, что умирает», «ибо возобновлялась в нем сильная печаль»[1465], сделал то, что мы читаем об Антиохе, 1 Мак 6, 10–13: «И созвал он всех друзей своих и сказал им: удалился сон от глаз моих, и я изнемог сердцем от печали. И сказал я в сердце моем: до какой скорби дошел я и до какого великого смущения, в котором нахожусь теперь! А был я полезен и любим во владычестве моем. Теперь же я вспоминаю о тех злодеяниях, которые я совершил... Я познаю, что за это постигли меня эти беды, – и вот, я погибаю от великой печали в чужой земле». Также во Второй книге Маккавейской о том /f. 354a/ же самом Антиохе говорится то, что полностью исполнилось в отношении Фридриха. Говорится же там так, 2 Мак 9, 10–13: «И того, который незадолго перед тем мечтал касаться звезд небесных, никто не мог носить по причине невыносимого зловония. Теперь-то, будучи сокрушен, начал он оставлять свое великое высокомерие и приходить в познание, когда по наказанию Божию страдания его усиливались с каждою минутою. Сам не в силах сносить своего зловония, он так говорил: праведно покоряться Богу, и смертному не должно думать высокомерно быть равным Богу. Нечестивец молил Господа, уже не миловавшего его». И ниже, ближе к концу главы (2 Мак 9, 28): «Так этот человекоубийца и богохульник, претерпев тяжкие страдания, какие причинял другим, кончил жизнь на чужой стороне в горах самою жалкою смертью».

Умер же Фридрих, бывший император, в лето Господне 1250[1466] в Апулии, в маленьком городке, который называется Фьорентино и расположен на расстоянии десяти миль от сарацинского города Лучера, и из-за чрезвычайного зловония, которое исходило от его тела, было невозможно переправить его в город Палермо[1467], где находятся усыпальницы королей Сицилии и где их погребают.

Было много причин отказа этому королю в погребении в усыпальницах королей Сицилии. Первая – исполнение Писания. О чем Ис 14, 19–20: «Ты, как попираемый труп, не соединишься с ними в могиле», а именно с королями Сицилии, которые погребены в Палермо. Выше ты имел пример Антиоха. Об этом говорит Екклесиаст, 6, 3–4: «Если ... не было бы ему и погребения, то я сказал бы: выкидыш счастливее его, потому что он напрасно пришел и отошел во тьму, /f. 354b/ и его имя покрыто мраком». Вторая – от его тела исходило такое зловоние, что было невозможно вынести, «из тела нечестивца во множестве выползали черви, и еще у живого выпадали части тела от болезней и страданий; смрад же зловония от него невыносим был в целом войске». Это говорится об Антиохе, 2 Мак 9, 9, и все в точности исполнилось на Фридрихе. Третьей причиной было то, что его сын Манфред, называемый князем, скрывал его смерть[1468], желая захватить королевство Сицилии и Апулии, прежде чем его брат Конрад прибудет к нему из Германии[1469]. Из-за этого случилось так, что многие считали, что он не умер, хотя на самом деле он был мертв; и так сбылось пророчество Сивиллы[1470], которая говорит: «И будет звучать среди людей "живет" и "не живет"», и допускает, что его смерть будут скрывать.