В Имоле со стороны Церкви главными были Нурдули. Со стороны же Империи – Угуччоне деи Биньели, которого король Карл, в ходе столкновения с принцем Манфредом[1589], пленил и велел казнить. Его место в Имоле занял его брат Джованни деи Биньели. Кроме того, в горах главным среди сторонников Империи был Пьетро Пагано, славный, знаменитый, опытный в военном деле; он жил в замке, который назывался Сузинана[1590]. У него была хорошая жена, госпожа Диана, и хорошая сестра, госпожа Галла Плачидия. Обе они были моими духовными дочерьми. В Конио правил граф Бернардино, влиятельный и могущественный, и сторонник Церкви. Граф же Руджеро да Баньякавалло был главным среди сторонников Империи в Равенне; это был проницательный человек, хитрый и ловкий, и лицемер, и коварная лиса. Он был моим знакомым. У него была одна-единственная дочь и не было сыновей; когда он умирал, то сказал, что хочет выдать ее замуж за человека, который держал бы его сторону. /f. 362d/ Когда брат Гирардин Гуаленго сказал ему, что сейчас не время для шуток, он ему ответил: «Почему? Разве я уже не человек?» Брат сказал ему: «Господин, конечно, вы – человек, но в момент смерти вы должны всем простить и не должны держать ничью сторону, кроме Бога, как говорит Пророк: "Господь есть часть наследия моего и чаши моей, Ты держишь жребий мой" (Пс 15, 5)». Также в Романье со стороны Империи имел влияние граф Таддео ди Бонкомпаньо. Он был стар и вступил в орден братьев-миноритов. Также какое-то время был сторонником Империи господин Якопо ди Бернардо, но после того как император обезглавил его сына, он перешел на сторону Церкви и впоследствии вступил в орден братьев-миноритов.

Как в Романье, так и в Ломбардии было много знатных и могущественных людей и со стороны Империи, и со стороны Церкви, которые были бы достойны упоминания, если бы были добрыми и любили и себя, и Бога.

В Болонье сторонников Церкви называли Джереми, а сторонников Империи – Ламбертацци. Среди них был выдающийся человек, господин Кастеллано дельи Андало, но он умер жалкой смертью, поскольку в междоусобном сражении он был взят в плен болонскими сторонниками Церкви[1591]; они поместили его, заковав, во дворце коммуны. И Джереми изгнали Ламбертацци из Болоньи[1592], и те отправились тогда жить в Фаэнцу; и с течением времени они были изгнаны также и из Фаэнцы, когда Тебальделло вернул ее Церкви[1593]. Этот город, а именно Болонья, в конце концов «выпил чашу ярости» Божией, «выпил до дна» (Ис 51, 17), чтобы невзначай он не захотел хвастаться своей правотой и насмехаться над другими городами, которые уже ранее выпили из чаши ярости Божией, Его ярости и негодования. Если же в городе были убийцы, и не превосходил /f. 363a/ их

………………………………………………………………. /f. 364a/ В Кремоне сторонников Церкви звали Капеллини или Капеллетти. Тех же, кто был на стороне Империи, звали Барбарази. В «Книге равеннских архиепископов» я читал многократно, то есть «не раз, и не два» (4 Цар 6, 10): «Придут бритобородые. Будут очень свирепствовать»[1594]. И не ясно, надо ли относить это к ним или к тем, кто придет позже. Во всяком случае, они очень свирепствовали, когда ввели императора в Ломбардию и в Кремону, когда изгнали из Кремоны сторонников Церкви, когда с их помощью император и его окружение долго вели войну в Ломбардии; и они «умножили зло на земле» (1 Мак 1, 9), которое и до сих пор не кончается и, кажется, не кончится. В Парме, после разрушения Виттории и бегства Фридриха, любого, кто не был твердым сторонником Церкви, называли ди Малафучина, что означало «из дурной мастерской», как если бы он имел поддельные фальшивые деньги, и его распознавали, как пестрого быка. Об этом Мудрец говорит, Притч 27, 19: «Как в воде лицо – к лицу, так сердце человека – к человеку». В чем причина? Послушай, Сир 13, 31–32: «Сердце человека изменяет лицо его или на хорошее, или на худое. Признак доброго сердца и доброе лицо найдешь нелегко и с большим трудом»[1595]. Об этом говорит Иоанн, 3, 31: «Сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли». Об этом Ис 29, 4: «С земли будешь говорить, и глуха будет речь твоя из-под праха». Также и Господь говорит, Лк 6, 45: «От избытка сердца говорят уста». Об этом говорится, 1 Ин 4, 5: «Они от мира, потому и говорят по-мирски, и мир слушает их». Подобным образом те, что были сторонниками Империи в то время, /f. 364b/ не могли удержаться и не говорить о ней, и их тотчас узнавали по их речам, как было сказано Петру, Мф 26, 73: «Точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». Так было в то время с теми, кто говорил в защиту Империи.

По прошествии времени пармцы, которые жили в Борго Сан-Доннино и были сторонниками Империи, попросили пармцев, своих сограждан, которые жили в городе и были сторонниками Церкви, чтобы те, ради любви к Богу и блаженной преславной Деве Марии, удостоили их принять в город, потому что они хотели заключить с ними мир. Ведь император уже умер. И те заключили с ними мир и впустили их в город[1596], как я видел своими глазами. А эти, видя свои разрушенные дома (ведь так прежде и они поступали с теми, кто был на стороне Церкви, когда их изгоняли), захотели свести счеты и стали оскорблять сторонников Церкви. И видя, что Уберто Паллавичини правит в Кремоне и во многих других городах, они замыслили передать ему власть в Парме, к чему он стремился всеми силами, и хотели вообще изгнать сторонников Церкви и нанести им такой удар, чтобы они никогда больше не могли вернуться в Парму. Зная об этом, пармцы трепетали, «как тростник, колеблемый в воде» (3 Цар 14, 15), и многие начали припрятывать, что у них было самого ценного. Я тоже спрятал свои книги, поскольку я в то время жил в Парме. Многие пармцы, которые были сторонниками Церкви, даже собирались добровольно покинуть Парму, чтобы, когда придет Паллавичини, он не смог обмануть их и захватить их имущество. Но «Господь возбудил несогласие» (2 Пар 20, 22) и злобу одних против других, по слову Писания, Сир 27, 32: «Уловлены /f. 364c/ будут сетью радующиеся о падении благочестивых, и скорбь измождит их прежде смерти их». Также Притч 29, 8: «Люди развратные возмущают город, а мудрые утишают мятеж». А также: «При умножении нечестивых умножается беззаконие; но праведники увидят падение их» (Притч 29, 16).

Итак, пока в Парме множились слухи о готовящемся прибытии Паллавичини, а он вопреки ожиданиям так и не пришел, потому что начинал плести другие сети (ведь он предполагал прежде захватить Колорно и Борго Сан-Доннино, как он и сделал[1597], чтобы впоследствии войти в Парму с большим триумфом; когда он захватил и занял эти города, пармским сторонникам Церкви, если бы они покинули Парму, некуда было бы деться; вот так они получили «шах и мат», потому что вскормили змею на своей груди; об этом говорится, Сир 11, 29: «Не всякого человека вводи в дом твой, ибо много козней у коварного»), неожиданно объявился некий муж, который жил в Парме в Кодепонте, между церковью святой Цецилии и церковью святой Марии ордена тамплиеров. Он был портным и звался Джованни Барисселло, и был сыном некоего земледельца из рода Тебальди, которого пармцы называют Медзадро (Испольщик. – Прим. пер.); и он взял в свои руки крест и Евангелие и ходил по Парме к домам сторонников Империи, кого он подозревал, что они хотят отдать Парму Паллавичини, и заставлял их клясться на верность предписаниям господина нашего папы и сторонникам Церкви, И с ним было пятьсот хорошо вооруженных людей, которые сделали его своим капитаном и следовали за ним, «как за» вождем и «предводителем» (Суд 11, 3)[1598]. И многие присягнули Церкви и предписаниям верховного римского /f. 364d/ понтифика, отчасти по доброй воле, отчасти из страха, потому что видели перед собой вооруженных. Кто же не хотел присягать, те уходили от незваного гостя из Пармы и шли в Борго Сан-Доннино, чтобы поселиться там.