На это я ему сказал, что идеала никогда не достигнуть, так что мой хладный труп при таких условиях мог бы чинить и улучшать Лудестию вечно.

Но, увы, трупы не способны заниматься артефакторикой, структурные вибрации — проявление жизни.

И живых трупов тоже не существует.

И самое забавное, что Кевин, несмотря на всё своё ворчание заботливой матушки-гусыни, всегда встаёт со мной рядом и занимается тем же (корабельной артефакторикой), натурально до посинения. Да-да, из нас двоих только он умудрялся работать так долго и усердно, что его организм не справлялся и начинал болеть. Однажды заболел синей лихорадкой.

Воспоминания тоже помогли мне расслабиться. Я бы уснул в ванне, если бы не настойчивый стук в дверь Григория. Я попросил его следить за временем. Не хотелось заставлять Лагранджа ждать ещё дольше — он очень редко меня о чём-то просит.

Я вылез из ванны, перешёл в комнату. Несколько секунд постоял у зеркала, разглядывая почти затянувшиеся раны. Лечебные мази, артефакты и тело алти творят чудеса. Хоть бой с Бари и был тяжёлым, моё тело исцелено. Через пару дней вообще следов не останется.

Я, как и моя Лудестия, полностью готов к бою и новым приключениям.

Закроем глаза на тот факт, что всегда можно что-то улучшить.

Облачившись в шикарный чёрный фрак, который я надел поверх белоснежной сорочки, я спустился в столовую.

— А вот и один из опаздунов, — добродушно проговорил Лаграндж, сидевший во главе стола.

Он с вилки кормил Джу мраморным пармезаном. Мой барашек уже настолько вымахал, что вполне мог бы положить свою громадную рогатую морду на стол. Но Джу приличный баран — соблюдает этикет и даже наслышан про личные границы — он умудрялся быть настолько аккуратным, что не задевал Лагранджа своими рогами, и не пускал ему на брюки слюни.

Подивившись милой картине «Дедушка и внучок», я перевёл взгляд на соседний стул, где сидел Эндрю. Бесшумно отодвинув стул, высокий, худощавый, молодой мужчина с чёрными прямыми волосами до плеч встал. Одет он был в свою любимую одежду чёрных тонов, правда сегодня украсил себя белым кружевным жабо.

— Рад видеть тебя, Теодор, — проговорил Эндрю, протянув мне руку для рукопожатия.

Я подошёл к нему и с улыбкой посмотрел ему в лицо. Эндрю не изменял себе — всё так же носил острую бородку и усы.

— И я тебя, — честно признался я. — Не знал, что ты в городе.

— Конечно, не знал, это ведь наш сюрприз, — вклинился Лаграндж. — Мне хотелось собраться впятером за столом! Думал ещё и Мэри с Марси пригласить… Но лучше потом. Сейчас будем есть малой семьёй!

Я усмехнулся, усаживаясь на своё место напротив Эндрю.

— Сегодня приехал? — спросил я.

— Да, на попутном торговце, — ровным тоном ответил он.

— Не думал, что тебя интересует мореплавание. Ты ведь раньше от отца ни на шаг не отходил.

— Не отходил. Да вот впечатлился тобой и твоими успехами. Тоже захотел мир глянуть одним глазком.

— И где уже побывал?

— Да там… сям… Сюда, например, из Лорьена прибыл.

— И как тебе алиссийцы?

— Да так же, как и все остальные, — он чуть поморщился и пожал плечами.

Лаграндж с любопытством смотрел то на меня, то на Эндрю, а когда мы замолчали, весело произнёс:

— Гляжу, вы всё также отлично ладите.

— Ага, как кошка с собакой. Вы уже говорили, господин Лаграндж, — кивнул Эндрю.

Хех, об этом мой приёмный отец и с ним тоже говорил.

— Да-да! — наставительно поднял указательный палец Лаграндж и произнёс ту же фразу, что и год с лишним назад: — Как кошка с собакой, которые живут в одном доме, стоят друг за друга горой и никогда серьёзно не вцепятся друг другу в глотки.

Мы с Эндрю одновременно нахмурились, не сводя друг с друга пристального взгляда.

Справа от меня послышался лёгкий щелчок и открылись двустворчатые двери.

Мы перевели взгляды на вошедшую.

Я едва не ахнул от восторга.

Урсула шла, гордо держа голову, и твёрдо смотрела перед собой. Она была одета в пышное платье цвета кофе, которые оставляло открытыми покатые плечи. Лиф платья выгодно подчёркивал грудь, а шею девушки украшало золотое колье с крупным изумрудом. Её волосы были собраны в замысловатую причёску, а несколько прядей спадали локонами на шейку.

Заметив мой взгляд, она чуть сбилась с шага.

— А это второй сюрприз тебе, Тео, — довольно проговорил Александр Лаграндж. — Вижу, ты в восторге.

Я молча кивнул, пытаясь понять, что тут вообще происходит.

— Тебе правда нравится этот облик? — осторожно спросила девушка.

— Да, — я наконец-то переборол оцепенение. Быстро подойдя к девушке, я взял её за руку.

Затем подвёл к стулу и, галантно отодвинув его, предложил присесть.

— «Да», — передразнил меня Лаграндж, когда Урсула заняла своё место справа от меня. — Мог бы быть и более щедр на комплименты. Доченька так старалась, чтобы поразить тебя!

— Это всё ваша заслуга, господин Лаграндж! — в голосе Урсулы слышалось одновременно возмущение и благодарность. — Ну и Марселы тоже.

— Я говорил тебе, можешь звать меня «папа». Да и Марси просила тебя обращаться к ней проще.

— Отец, прошу не дави, — произнёс я.

Он же расплылся в довольной улыбке.

— Правильно, Тео! В любой ситуации оставайся на стороне супруги!

Я выдохнул и закатил глаза.

— Прости, Тайон, — приблизившись ко мне, прошептала Урсула, — наверное, мне не стоило поддаваться и соглашаться.

Я тепло улыбнулся и ответил:

— Конечно, стоило! Особенно если тебе самой понравился и процесс, и результат. Что же до меня, то я восхищён, Урсула. Ты прекрасна, подобно весеннему Солнцу. Такая же красивая, тёплая и долгожданная.

— Спасибо, — сдержанно произнесла она. Её щёчки покрылись румянцем.

— Ага. Долгожданная это верно, — проворчал Эндрю. — Ждали мы вас, леди, очень долго. Господин Лаграндж, Теодор, я прошу представить меня гостье дома.

Урсула встрепенулась и недобро уставилась на нашего черноволосого буку.

Лаграндж закатил глаза и тяжело выдохнул:

— Ты неисправим, Эндрю. С такой галантностью жениться ты сможешь разве что на беременной самке накера. Эту даму корми вовремя, под руку не лезь, и всё — она твоя.

— Любая дама, если её вовремя кормить и не лезть под руку, растает и навечно привяжется к человеку, — парировал Эндрю.

На несколько секунд в столовой повисло тяжёлое молчание. Я заметил вопросительный взгляд Урсулы. Она не понимала, как реагировать на этого человека, и, вероятно, опасалась сделать что-нибудь не так.

Девушка приняла «цивильную» часть моей семьи, и за последние дни, как я посмотрю, ухитрилась сдружиться с Лагранджем.

Хотя это не удивительно. Всякие странные личности всегда к нему тянулись.

— Эндрю, Урсула Панье — мой дорогой товарищ, и важный член команды. Урсула — это Эндрю Дэвис. Воспитанник Александра Лагранджа. Он был в отпуске и теперь вернулся, — проговорил я.

— Рада знакомству, господин Дэвис, — вежливо произнесла девушка.

— Взаимно. Гляжу, для Теодора вы в самом деле дорогой товарищ, раз уж поселились в особняке господина Лагранджа.

— Эндрю, как можно, — заявил Александр и, прежде чем тот успел хоть что-то ответить, быстро произнёс: — Давайте уже приступим к трапезе.

За ужином Эндрю несколько раз недобро пялился на Урсулу, за что Лаграндж обозвал воспитанника «женоненавистником», и припомнил все те едкости, что Эндрю позволял себе бросать в адрес дель Ромберг-старшей.

Эндрю же заявил, что всегда держал себя в рамках приличий.

— Главное не слова, а тон! — возмущённо ответил на это Лаграндж.

— Если я добродушно и с улыбкой пошлю нахер Премьера, меня всё равно изобьют дубинами, — пожал плечами Эндрю.

Ну и так далее и тому подобное. Обычный приём пищи с Эндрю. Вероятно, Урсула бы чувствовала себя неловко при этом грубияне, но моя улыбка давала ей сил.

— Кстати, Теодор, слышал, после всех твоих безумств, о которых судачат едва ли не на каждом острове нашего моря, твой корабль и, корабли тех, кто тебе помогал, сильно пострадали? — с невозмутимым видом спросил Эндрю, когда мы перешли к десерту.