Он вновь недобро уставился на меня. Точно знаю, хочет, чтобы я начал торговаться! А он в ответ и в самом деле не сдвинется ни на шиллинг.

Странный какой-то торгаш. Настолько сильно ненавидит алти?

А, к чёрту!

— Я забираю его, — твёрдо сказал я, доставая кошелёк.

— Пять тысяч! — повторил мужик.

— Слышал-слышал, — я начал отчитывать деньги.

Проблем у меня с ними не было: кое-что Лаграндж подкидывает, от его заботы не отвертишься, кое-что выиграл на ставках. Но главное, я-таки оформил через старину Кевина первый патент. Создал сущую безделицу, когда исследовал добытые с корабля «Бессменная Виктория» современные материалы. Сидел я тогда в нашем особняке, Лаграндж зашёл уточнить насчёт ужина, покуривая трубку… и неловко тряхнув её, уронил тлеющий пепел на ковёр. Тогда мне в голову пришла занятная идея. С помощью коры люмисцентного дуба и огненной ракушечной пыли (нового ингредиента, открытого, пока меня не было), а также ещё кой-каких мелочей, я смог сделать артефактоподобную курительную трубку, не требующую постоянной очистки и забивки, а также что немаловажно — абсолютно пожаробезопасную.

Уже скоро она появится на прилавках и, по словам знатоков, встряхнёт рынок.

— Вот и здорово, — проворчал торговец, бросив взгляд в мой кошелёк. — Пойду упаковывать.

Но далеко уйти он не успел. Дверь магазинчика резко распахнулась и внутрь влетела женщина в широкополой шляпке и богатом платье. На её запястье плотно сидел широкий серебряный браслет в виде лозы винограда.

— Я слышала, вы продаёте карликового барана! — с порога выпалила она и решительным шагом подошла к прилавку, мимоходом бросив в мою сторону пренебрежительный взгляд.

— Всё верно, — осклабился хозяин.

— Вот только мы уже договорились о сделке, — ровным тоном проговорил я. — Сожалею, госпожа, но вы немного опоздали.

На мои слова женщина скривилась и вздёрнула подборок:

— Брось, солнцеголовый. Такие, как я никогда не опаздывают. Мы всегда приходим вовремя.

— И все же ваши часы сбились, — пожал я плечами и повернулся к продавцу. — Здесь пять тысяч, как мы и договаривались.

Я высыпал на прилавок горсть золотых и серебряных монет.

— Я дам десять тысяч, — невозмутимо произнесла незнакомка.

— Мы уже договорились, — не глядя на неё, напомнил я хозяину.

— По рукам не хлопнули, товар не передали, — огрызнулся он, с интересом разглядывая женщину. — Госпожа ведь у нас проездом? — поинтересовался он. — Хотите приобрести сувенир?

— О, вы совершенно правы, — хищно улыбнулась она. — Утром мой корабль отправляется в Четвёртое море, и карликовый баран будет отличным подарком моей сестре, она давно о таком мечтала. Ну? Десять тысяч вас устроит?

Ага, как же, сомневаюсь, что у такой сучки вообще есть семья, с которой она поддерживает тёплые отношения. По взгляду вижу, что она этого барашка на шапку пустит и жаркое сделает. Некоторые «гурманы» любят жрать мясо ценных зверей, вместо того, чтобы добывать с них «обновляемые ресурсы». Вроде той же шерсти карликового барана.

— Эй, мужик, — я начал терять терпение. — Уговор был, не заставляй меня напоминать. Но если тебе на это плевать, я готов дать тебе двенадцать тысяч.

Я уже едва сдерживался, чтобы не схватить его за грудки.

Но увы, сейчас как раз та ситуация, когда насилием делу не поможешь. Если я не собираюсь его грабить, конечно же. В остальных случаях стоит его хоть немного прижать, и мерзавец упрётся и из принципа не продаст мне барана.

Придётся играть по его правилам.

— Двенадцать тысяч — это здорово, — покивал мужик, наслаждаясь процессом. — Но ведь наш долг гостеприимных хозяев дать леди возможность получить незабываемые впечатления от нашего города. Так ведь, парень? А карликовый баран как раз таким впечатлением и станет.

И вновь он уставился на посетительницу, как голодный кот на сметану.

Женщина криво усмехнулась.

— Мне нравится твой подход, торговец. А ещё мне нравится сложившаяся ситуация. Двенадцать тысяч? Это всё, что ты можешь предложить, мерзкий солнцеголовый? Жалкие гроши? Катись вместе с ними куда подальше. Таким, как ты, не место в приличных заведениях! Торговец, я даю двадцать тысяч!

Сжав кулаки, я недобро уставился на женщину.

— Чего пялишься? — усмехнулась она. — В драку полезешь? Выставишь себя полоумным дикарём? Твои оранжевые зенки не пугают меня. Лишь вызывают желание выцарапать их.

Резко выдохнув, я улыбнулся.

— Такая красивая и ухоженная дама, а такаю грубая и невоспитанная, — сказал я. — Ай-ай-ай! Говорили мне, что богатые женщины опаснее мегалодонов, а я не верил.

— Ты за языком-то следи, солнцеголовый, — поморщилась она. — Не нравится мне твой тон.

— А мне браслет ваш не нравится, — пожал я плечами. — Раз уж кичитесь деньгами, могли бы что-нибудь подороже жалкого серебра купить.

— Да как ты смеешь, грязный выродок! — прошипела она, подавшись вперёд.

О, как её проняло. Памятная вещица, что ли?

Ну да бес с ней.

Я повернулся к торговцу, который откровенно наслаждался представлением.

— Уважаемый, эта дама уплывёт, а нам с вами ещё в одном городе жить. Давайте решим вопрос полюбовно. Так уж и быть, я напишу вам долговую расписку на двадцать пять тысяч. И сегодня же вечером донесу всю сумму — увы, с собой таких денег не ношу.

— В одном городе жить? — хмыкнул торговец. — Ты меня запугиваешь, что ли?

А ты испугаешься?

Эх, остался последний способ. Но не люблю я его — мерзко это, прикрываться другими людьми. Но ради милого барашка, ради того, чтобы он не попал к этой расфуфыренной сучке, придётся.

— Вы ведь знаете, кто мой отец? — с равнодушным видом спросил я. — Александр Лаграндж — значимая фигура в Торвиле. Близкий друг губернатора. Да и я тоже в хороших отношениях с обеими госпожами дель Ромберг.

— Что, солнцеголовый, за спинку своего папика решил спрятаться? — попыталась подначить меня женщина, но столкнулась с полным игнором. — Пф! — не выдержала она.

Я же пристально смотрел на торговца, который уже почти скалился от злости.

— Кичиться дружбой с губернатором любой может, — процедил он. — Да чего уж, я сейчас скажу, что столоваюсь каждый день у Вице-Премьера, и кланяйтесь мне в ножки. Брехня всё это. А что до твоего отца… Знаю я, кто такой Александр Лаграндж. Моя жена мне этим именем все уши прожужжала, будь он неладен! Всё рассказывает, какой этот Лаграндж благородный, как поддерживает сирот, убогих и прочих умников, как она им восхищается! Тьфу! А мне пеняет, что я не могу шиллинг нищенке бросить! Мне, едрить её! Мне, который содержит её саму, её гардероб и косметичку! Мне, который кучу шиллингов тратит на то, чтобы ей было чем мазать свою рожу! Что б было, что втирать в задницу, пока она совсем не обвисла! Что б сиськи поддерживать! Тьфу! К чертям морским этого Лагранджа! Себе жену не завёл, так своим существованием ещё и нормальным мужикам жизнь портит! Уважаемая гостья, — резко остыв, он повернулся к ухмыляющейся женщине. — Двадцать пять тысяч на руки и торг окончен, забирайте животное.

— Хах. По рукам, — проговорила она, лениво бросив кошель на прилавок. — Сдачи не нужно, торговец. Купи на неё жене новых кремов, а остатки брось нищим. Покажи ей, что ты не хуже всяких Лагранджей!

— Премного благодарен, почтеннейшая госпожа, — он склонился в поклоне.

Я в сердцах ударил кулаком по прилавку, невольно выпуская структурные вибрации.

Щепки полетели во все стороны. Кошелёк женщины и отсчитанные мной ранее пять тысяч со звоном упали на пол.

— Эй! — опешил торговец. — Это редкая сционская лиственница!

— Заменишь, — бросил я, зашагав к выходу. — Деньги у тебя теперь есть.

— Но… но где я её теперь возьму! — крикнул он мне вслед. — Она ведь редкая!

В ответ я показал ему средний палец и под раскатистый смех женщины в шляпе, покинул этот негостеприимный магазин.

Я хлопнул дверью, выпуская остатки эмоций. Вывеска «Редкие ингредиенты» рухнула на мостовую.