Идеи у угорца, как оказалось, были. Достав из угла, он водрузил на стол тяжеленную железяку с рваными краями, воняющую сгоревшим порохом.

– Вот, изволите видеть, господа офицеры, часть донца выпущенной по нам бомбы. Обводим…

Мартош карандашом обвел дугу по уцелевшей после взрыва части донца. Начертил две хорды, построил к ним перпендикуляры. Поставив ножку циркуля в точку пересечения перпендикуляров, достроил окружность до конца. Затем почти торжественно провозгласил:

– Вот, извольте убедиться, одиннадцать дюймов, как я и говорил!

– Ну, почти одиннадцать, – согласился Гараев. – Что это нам дает?

– Как это что? – возмутился угорец. – Судя по сохранившимся на осколке клеймам, это одиннадцатидюймовая крепостная мортира бритунийского производства. Таковая имеет предельную дальность стрельбы в пять с половиной верст. Берем карту, циркулем отмечаем места крайнего падения бомб и строим две дуги. Нам сразу все становится ясно.

– Старая цитадель, – выдохнул штаб-капитан.

– А почему не Ападагпар? – усомнился Алекс.

– Там их просто негде укрыть, – отмел возражения Мартош, – мы бы обязательно их обнаружили. К тому же с Ападагпара мортиры вполне могли докинуть бомбу до прежней позиции батареи господина штаб-капитана, однако даже попытки такой не сделали, хотя имели возможность наблюдать ее воочию.

– Хорошо, – согласился Алекс, – Ападагпар отметаем. А почему не, скажем, городская площадь? Там хватит места для обеих мортир.

Ответ угорца был полон сарказма:

– Шутить изволите, господин полковник? Мортиры надо охранять, к ним надо где-то хранить боезапас, да стекла в окрестных домах повылетают при первом же выстреле! Нет, город для этого совершенно не пригоден.

– Значит, все-таки цитадель, – подвел итог Алекс.

– Прикажите уничтожить, господин полковник?

– Нет, – отрицательно покачал головой командующий, – мы не можем выпустить последние полсотни бомб не пойми куда. Сделаем так…

Желающих полюбоваться на контрбатарейную борьбу набралось с избытком. Такое столпотворение на наблюдательном пункте само по себе становилось достойной целью для османийских артиллеристов. Одним удачным выстрелом они могли лишить коалиционную армию почти всего командования. Разозлившись, полковник прогнал всю эту толпу, оставив только тех, кто имел непосредственное отношение к задуманному делу.

– Господин полковник, генерал Гарич докладывает о готовности!

Алекс в последний раз осмотрел город и цитадель, кивнул посыльному:

– Начинайте.

Первой ударила коалиционная артиллерия. Для этого собрали все трофейные пушки, способные добросить свой снаряд до склонов Ападагпара. Круглые чугунные бомбы, ядра, шестифунтовые гранаты – все пошло в ход, лишь бы огня и дыма было больше. Сам командующий то и дело обеспокоенно поглядывал на часы. Минута, другая, третья… Когда истекла пятая, он повернулся к штаб-капитану Гараеву.

– Похоже, наши усилия не произвели впечатления на Озчелика, пора переходить ко второму акту этой пьесы.

– Полностью с вами согласен, господин полковник, пора.

Запели трубы, загремела барабанная дробь, из-за гребня на южный склон Тактамыдага вышла первая цепь, чуть помедлила и двинулась вниз, за ней последовала вторая, третья, четвертая… Гараев опустил бинокль.

– У этого Озчелика, или кто там думает вместо него, просто железные нервы.

И буквально тут же, словно желая поскорее опровергнуть его слова, послышался вой приближающейся бомбы. Все дружно схватились за оптику, какая у кого была, закрутили головами, пытаясь увидеть место, откуда она вылетела. Алекс успел заметить почти рассеявшееся белое облачко над стеной старой цитадели, но тут же ему на смену вспухло еще одно, показалось даже, вылетевшую из мортирного ствола бомбу удалось разглядеть. Почти одновременно несколько глоток завопили:

– Старая цитадель!!!

– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно пробормотал Мартош.

Только штаб-капитану Гараеву ничего доказывать было не нужно, он занимался своей, хоть и опасной, но привычной работой.

– Прицел пять-пятьдесят, пристрелочный, огонь!

Прицел был вычислен заранее, и гаубицы уже наведены на цитадель, однако система корректировки огня была весьма громоздкой и медлительной. Командиру батареи потребовалось восемь минут только для того, чтобы пристреляться и добиться накрытия цели. Но накрытия было недостаточно, укрытые каменными стенами мортиры были хорошо защищены от близких разрывов и любых осколков, требовалось точное попадание во внутренний дворик цитадели, а он был совсем невелик по размерам. Оставалось только надеяться на статистику и госпожу удачу.

За время контрбатарейной борьбы османийские мортиры успели сделать три залпа, стоившие себрийцам почти сотню жертв. Их могло быть и больше, если бы заранее наступательные порядки себрийцев не были разрежены, насколько это было возможно. А потом одна из двенадцатифунтовых бомб взорвалась внутри цитадели. От взрыва вспыхнули сложенные при орудиях пороховые заряды, выжигая вокруг все живое. Мортирная батарея была успешно подавлена менее чем за четверть часа, прошедшие после первого ее выстрела.

– Прекратить огонь!

Команда по цепочке скатилась с наблюдательного пункта на огневую позицию гаубичной батареи.

– Сколько бомб у вас осталось?

– Восемнадцать, господин полковник, – доложил Гараев, – ровно по три на гаубицу.

– Выкатывайте орудия на прямую наводку, – приказал ему Алекс, – поддержите штурм.

– Разрешите выкатить только три гаубицы, господин полковник, бомб все одно мало, а с тремя управимся быстрее.

– Действуйте, как считаете нужным, – разрешил полковник, – главное – вовремя поддержать штурм.

Однорукий штаб-капитан начал спускаться вниз, чтобы непосредственно заняться своими гаубицами, а командующий начал с помощью бинокля изучать обстановку на поле боя. Обстановка была, сказать прямо, не то чтобы очень хорошей. Изначально сильно разреженные боевые порядки себрийцев позволили избежать больших потерь от огня османийской артиллерии. Теперь же, когда они стали взбираться на склоны Ападагпара, никак не удавалось создать необходимой плотности огня и войск для преодоления стены. Османийцы же отстреливались отчаянно, пороховой дым не успевало относить ветром.

– Мартош, прикажите резерву начать движение. Пусть поддержит атаку.

– Господин полковник, – не смог сдержаться угорец, – рано!

– Выполняйте приказ, – настоял на своем решении Алекс, – иначе мы рискуем без всякого толка кучу народа положить под этой стеной!

Начальник штаба всем своим видом показывал несогласие с начальством, но вынужден был подчиниться. Решение и впрямь было очень рискованным – в самый ответственный момент можно остаться без какого-либо резерва. Вот только кто виноват в том, что критический момент наступил в самом начале штурма. Сейчас, когда мортирных бомб можно уже не опасаться, самое время поддержать первую волну штурмующих, а там и гаубицы штаб-капитана Гараева подоспеют.

За те минуты, что потребовались резерву для выдвижения, Алекс успел отдать еще несколько приказов: усилить пехотное прикрытие гаубичной батареи, выдвинуть один из батальонов на левый фланг для отражения возможной контратаки со стороны Камы, бросить израсходовавшие боеприпасы трофейные пушки и всю прислугу послать к еще действующим. Все это были дела, безусловно, для идущего сейчас штурма полезные, но малозначимые, основное же действие сейчас разворачивалось на склонах Ападагпара.

– Какого черта он тянет?! – кипятился возмущенный командующий.

– Успокойтесь, господин полковник, – пытался вразумить его Мартош, – генерал Гарич опытный военачальник, ему на месте видней.

Не выдержав безучастного стояния на одном месте, Алекс все-таки сорвался.

– Я сам туда пойду!

Едва сделав пару шагов, он натолкнулся на заступившего ему путь угорца.

– С дороги!

Мартош не двинулся с места.

– Возьмите себя в руки, молодой человек! Если у вас нервы ни к черту, то езжайте на воды, в санаторий.