– Фелонов, найди полковника Всехсвятского, доложи об инциденте, пусть сам со своим денщиком разбирается.

Но не успел отставной унтер отправиться на поиски, как воришка рухнул на колени.

– Не губите, господин капитан! Он же меня в штрафники сдаст!

– А ты не воруй!

– Пощадите!

Солдат попытался поцеловать руку капитана, но Алекс этого не допустил. Зрелище было мерзким.

– Фелонов, отставить! Отпусти его.

Влад с неодобрением наблюдал, как воришка, бормоча извинения, бочком, бочком добрался до выхода и прошмыгнул в приоткрытые ворота.

– Зря ты его отпустил.

– Да пусть идет. Лучше седло убери, пока на него еще один претендент не нашелся.

Седло Фелонов убрал, а для пущей сохранности на самом видном месте ножом вырезал на нем фамилию владельца. Знал бы кто, как это вполне естественное стремление сохранить собственное имущество, аукнется его владельцу в дальнейшем.

На следующий день капитан Магу все-таки пробился к новому командующему Палканской армии, нагло используя положение императорского флигель-адъютанта. Скоблин Алекса выслушал и даже пообещал рапорт Светлорецкого рассмотреть.

Несколько следующих дней Магу мотался по округе в свите великого князя. Наследник объезжал осаждавшие Коварну части с целью подъема у солдат боевого духа. Длительные поездки верхом на свежем воздухе способствовали улучшению цвета лица Александриса и всех офицеров его свиты.

Тем временем обновленный штаб Палканской армии развил бурную деятельность. Одна за другой прибывали пехотные колонны новых частей и маршевые батальоны для пополнения потерь, понесенных в ходе неудачного штурма. Везли новые орудия и снаряды к ним, патроны, фураж, продовольствие и бутылки с вином для господ офицеров. Солдаты рыли траншеи, все ближе и ближе подбираясь к османийским позициям. Те в ответ огрызались артиллерийским огнем. Пару раз противник пытался устроить ночные вылазки, хоть и неудачные, но вызвавшие немалый переполох у руоссийцев.

В один из вечеров Светлорецкий вернулся мрачнее тучи. На вопрос Алекса «Что случилось?» ответил.

– Общий штурм. Решение окончательное.

– А ваш план?

– Был рассмотрен, и после недолгого обсуждения отвергнут, как слишком долгий по времени. Решено, что Коварна нам нужна немедленно.

– Как всегда, времени у нас нет, а солдат бабы еще нарожают, – поддержал подполковника Алекс. – И когда начало штурма?

– Артиллерийский обстрел начнется через три дня. Начало штурма еще через три.

В полдень четвертого дня загрохотала руоссийская осадная артиллерия. Спустя несколько минут ей ответили крепостные орудия османийцев. Грохот отдельных выстрелов слился в непрерывный гул, хорошо различимый на расстоянии десятка верст от Коварны. Над долиной поплыли плотные клубы белого дыма от десятков пудов сжигаемого за минуту пороха. Сотни пудов чугуна и стали летели с обеих сторон. Все, что с таким трудом было доставлено из империи, руоссийское командование поставило на карту для скорейшего достижения цели.

С безопасного расстояния наблюдая за обстрелом крепости, Александрис поделился со свитскими офицерами своими впечатлениями.

– Какое грандиозное и ужасающее одновременно зрелище! Неужели там еще кто-то может остаться в живых?

К сожалению, очень даже может. Основные усилия осадной артиллерии были сосредоточены на трех фортах, именуемых руоссийцами номер два, три и четыре. Частично доставалось крепостной цитадели, построенной лет триста тому назад. Но гораздо больше от обстрела страдали ничем не защищенные дома жителей Коварны. Надежно укрытые под землей казематы фортов были недосягаемы даже для шестидюймовых осадных орудий весом двести пудов.

С наступлением темноты орудийная стрельба стихала, с обеих сторон в действие вступали саперы и пехота. Одни старались исправить нанесенные днем повреждения, вторые пытались этому помешать. То и дело на подступах к фортам вспыхивали ожесточенные перестрелки, быстро переходящие в штыковые, а затем и в рукопашные схватки.

На третью ночь второму батальону двадцать второго пехотного полка удалось опрокинуть и разогнать османийских саперов, исправлявших повреждения первой траншеи, а заодно и занимавших ее пехотинцев. С ходу проскочив еще две линии траншей, руоссийская пехота ворвалась в люнет, расположенный между фортами номера два и три, и после короткой, но яростной схватки захватила его.

Османийцам, что вполне естественно, такое развитие ситуации не понравилось. Подтянув со своей стороны сразу два пехотных батальона, они бросили их в атаку с целью вернуть утраченное укрепление. Это им почти удалось, но тут на помощь второму батальону пришел первый батальон того же полка. Османийцев вновь выбили из люнета, где руоссийцы спешно начали окапываться.

Пока противник не успел укрепиться, османийцы поспешно бросили в бой свежие силы. В свою очередь, со стороны руоссийцев к люнету подтянулись остальные подразделения двадцать второго полка, включая саперную роту, полковую батарею и оркестр. С рассветом обеим сторонам начала помогать артиллерия. А еще час спустя вести о ночных событиях дошли до великого князя Александриса.

– Надо непременно поддержать наступательный порыв наших солдат, – оживился наследник.

А поскольку никаких сил, кроме собственной свиты, в его распоряжении не было, великий князь решил оказать поддержку собственным присутствием в боевых порядках.

– Где генерал Скоблин?

– Вон он, ваше высочество!

Командующий Палканской армией стоял на небольшой скале, откуда открывался хороший вид на поле боя. При нем находились два штабных офицера, а под скалой располагались адъютанты и посыльные. Время от времени кто-нибудь из них срывался с места и спешил с приказанием к командирам частей, втянувшихся в бой.

– Едем к нему, – принял решение Александрис.

Наверняка мысленно он уже видел себя стоящим рядом с командующим армией и как бы причастным к управлению боем. А еще это увидит несколько тысяч идущих в бой солдат и офицеров. Но тут столь блестящим перспективам попытался воспрепятствовать капитан Магу.

– Ваше высочество, это очень опасно. Эта скала находится в пределах досягаемости вражеской артиллерии.

– Но по генералу Скоблину османийцы не стреляют, – нашел резонное, как ему казалось, возражение великий князь.

– Их там меньше десятка, а на скале всего трое. По ним артиллерию использовать не станут, а по такой кавалькаде, как ваша свита, применят непременно.

– Прекратите праздновать труса, капитан, – свысока бросил великий князь, – едем. А вы привезите мой бинокль, который я забыл.

Дальше настаивать на своей позиции было немыслимо, так как у князя появлялись все основания для обвинения в неисполнении прямого приказа.

– Слушаюсь, господин полковник!

Ответ Алекса строго соответствовал уставу руоссийской армии, но был настоящим вызовом для свитского офицера. Развернув лошадь, капитан поспешил к дому, в котором в настоящее время квартировал наследник. Бинокль нашелся быстро, хотя поначалу голову Магу посещали мысли, что это был только повод отослать неугодного офицера подальше, чтобы не путался под ногами.

Уже с окраины Ясена Магу смог хорошо увидеть скалу, на которой расположился генерал Скоблин со своими офицерами, и приближавшуюся к ней кавалькаду свиты великого князя. Дав шпоры ни в чем не повинной кобылке, Алекс поспешил вслед за свитой. Ему оставалось проскакать еще около версты, когда над скалой вспухли белые облачка порохового дыма. «Шрапнель!» Огонь османийской батареи был убийственно точным, цель была накрыта первыми же выстрелами.

Алекс в отчаянии перетянул лошадь плетью. Та недовольно всхрапнула, но послушно перешла на галоп. Дорога, как назло, нырнула в низину, откуда ничего не было видно.

– Стой! Стой!

Навстречу капитану выскочили два всадника, явно из свитских. Один из них успел проскочить мимо, второй вынужден был натянуть поводья, когда лошадь капитана Магу перекрыла ему дорогу. Лошадь встала на дыбы, всадник едва не вылетел из седла.