— Найду. Найду и убью. Медленно.

Если бы кто-нибудь имел сейчас возможность взглянуть в глаза капитана Магу, то ему очень бы не захотелось оказаться на месте убийц. Спасти не сумел, оставалось только отмстить.

Вечером капитана повторно навестили оба жандарма. Грозневецкий принес с собой потертый саквояж. Первым разговор начал Крыжопуло.

— Ранец мы ваш нашли. На вашу удачу он почти не пострадал и все содержимое его уцелело. И деньги, и расписки, и вещи кое-какие. Вахмистр!

Третий жандарм втащил ранец с виду вполне целый, но в палате ощутимо запахло гарью.

— Сверху на кровать балки потолочные и перекрытия упали, а потом их еще и водой полили. Так что еле откопали. И в связи с этой находкой у меня к вам вопрос: не за этим ли золотом к вам приходили? Сумма по здешним меркам огромная.

— Абсолютно исключено, — отверг версию капитан, — кроме меня об этом золоте никто не знал, ни госпожа Сетникова, ни сестра Кавелина.

— Какая версия пропала, — огорчился Крыжопуло.

— Простите, господин подполковник, — прервал подполковника Алекс, — но у меня есть своя версия произошедшего.

— Ну, давайте, излагайте, господин капитан, а мы послушаем.

Когда Алекс закончил, оба жандарма переглянулись, первым заговорил ротмистр.

— В общем-то, мы пришли к тем же выводам и кое в чем можем вашу версию дополнить. Труп хозяйки был найден у входной двери. Убита она была таким же ударом, что и сестра Кавелина, под левую грудь точно в сердце. И орудие убийства было найдено рядом со злоумышленником. Извольте взглянуть, капитан.

Грозневецкий достал из саквояжа сверток и развернул его. В свертке оказался сильно пострадавший от огня кинжал и детали прибора ножен. Сами ножны сгорели.

— Никогда раньше не видели, капитан? Кинжал приметный.

Алекс внимательно рассмотрел кинжал. Клинок был покрыт узором, затейливым гарда и рукоятка чеканкой. Ого, а накладки-то из слоновой кости! Действительно, приметная вещь, вот только раньше ее Алекс никогда не видел.

— Жаль, что не видели, — огорчился ротмистр, — я на вас, признаться рассчитывал.

— А что еще установили по убитому?

— Еще…

Жандарм достал из своего саквояжа папку, отыскал в ней нужную бумагу.

— Росту он был среднего, телосложения крепкого, возраст около сорока, при жизни носил бороду, а голову брил. Убит двумя пулями в грудь, пули будут извлечены завтра. Больше особых примет не имеется, труп сильно обгорел.

— Горец!

— Мы тоже так думаем, да и кинжал на то же самое указывает. Никто из ваших кровников на ум не приходит? У вас ведь их здесь немало осталось?

— Сожалею, но здесь ничем помочь не могу. А тело сестры Кавелиной тоже сильно обгорело?

Ротмистр утвердительно кивнул.

— Родителям ее уже сообщили?

— Отец узнает дня через три, а матери уже сообщили, убивается несчастная. А охрану мы к вам все-таки приставим, во избежание так сказать. Второй злоумышленник остался на свободе, и может попытку повторить.

На этом оба жандарма простились с капитаном Магу и убыли восвояси, опять оставив его в одиночестве. Это даже хорошо, что его не было сегодня на месте происшествия, пусть в его памяти Алисия навсегда останется молодой и красивой. Алекс сжал кулаки и застонал. Хотелось действовать, а не лежать колодой.

— Санитар! Санитар! Санитар, мать твою!

Наконец, заявился неряшливый дядька в некогда белом халате.

— Принесите мне костыли. И мне наплевать, где вы их найдете! Неси костыли, я сказал!!!

Санитар ушел, вместо него пришел врач. Пришлось капитану выдержать еще одну битву. В конце концов, лекарь махнул рукой.

— Найдите ему костыли. Но я предупреждаю, вам еще рано вставать.

— Я сам разберусь, что мне рано делать, а что поздно, — огрызнулся Алекс.

Когда капитану принесли чудовищно тяжелую конструкцию, грубо сколоченную конструкцию, он тут же взялся за ее освоение. В принципе, ничего сложного, с учетом одной здоровой ноги не было, но каждый шаг отдавался болью в ране. Тем не менее, Алекс вновь обрел подвижность, а вместе с ней возможность действовать. Осталось только решить, как именно. Нет, жандармы, конечно, будут искать, носом землю рыть, за четверых сгоревших заживо офицеров, за двух женщин, из опасения за собственные погоны, наконец. Но он должен найти их первым.

Первый раз вновь обретенную способность ходить капитан решил использовать для похода в туалет. За дверью замер солдат с винтовкой у ноги. Штык примкнут, значит, при исполнении.

— Я в туалет.

Солдат молча подхватил винтовку и последовал за Алексом. Раненые с удивлением взирали на своего собрата, пришедшего на толчок с таким сопровождением. Увы, на обратном пути капитан понял, что еще слишком слаб и далеко не ускачет. До палаты он добрался с большим трудом и рухнул на кровать. Оставалось, надеяться, что следующий день принесет новую информацию.

Следующий день принес благообразного господина с коричневым саквояжем хорошей кожи и золотым пенсне на носу.

— Алекс Магу?

После подтверждения капитана господин представился.

— Шлепанов. Управляющий отделением местного банка.

— Вас отец прислал?

— Точно так-с, господин Магу. Вот здесь и здесь расписаться извольте.

Алекс почти не глядя подмахнул подсунутые ему бумаги. Управляющий внимательно рассмотрел капитанский росчерк, убрал бумаги обратно в саквояж, а взамен извлек оттуда толстую пачку ассигнаций.

— Извольте пересчитать.

— А сколько здесь?

— Вы разве сумму не видели, когда расписывались? — изумился Шлепанов. — Пять тысяч.

— Зачем так много?

Управляющий только плечами пожал, не его дело. Ему было поручено вручить пять тысяч, он их вручил. С другой стороны, Из имущества у Алекса сейчас было только нательное белье. Придется все покупать заново, от подштанников до лошади. Эта кампания становилась для капитана Магу крайне убыточной.

Алексу очень хотелось просто убрать эти деньги с глаз, но под укоризненным взглядом Шлепанова он был вынужден тщательно пересчитать всю пачку. И только убедившись, что сумма совпала, управляющий откланялся.

Не успели шаги первого посетителя затихнуть в госпитальном коридоре, как в палату буквально вломился следующий.

— Ну, наконец-то, еле нашел! Я, как только узнал где ты, сразу…

Наткнувшись на взгляд Алекса, Фелонов запнулся на половине фразы, затем спросил.

— Что случилось?

— Садись, — капитан указал на табурет, — садись и слушай.

Когда Алекс изложил события последних дней, бывший унтер только затылок почесал.

— Мда-а, дела-а… Что делать-то?

Алекс не глядя отслюнявил от пачки несколько ассигнаций.

— Держи. Будешь моими ногами, глазами и ушами, пока я лежу здесь. Тебя здесь еще должны помнить. Подними старые связи, болтайся по кабакам, слушай, пей, дерись, пытай. Делай, что хочешь, но узнай, кто из местных может иметь отношение к поджогу. Приметы главаря ты знаешь. Найдешь?

— Постараюсь.

Фелонов отделил от врученных ему денег пару ассигнаций, остальные вернул.

— За такие деньги меня самого зарезать могут.

— А теперь расскажи, где ты был, когда мы расстались.

Приключения бывшего унтера не баловали. Сначала их долго не хотели пропускать к генералу. Записку отобрали, а самих заперли в холодную до выяснения. Потом выяснилось, что прорыв османийцев удался, и корпус оказался прижатым к морю. Ополченцев из кутузки выпустили и оставили для хозяйственных работ при штабе. Запасы таяли, раненых вывозить некуда, пополнения нет. Корпус пытались снабжать морем, но там господствовал османийский флот. Только самые отчаянные капитаны иногда ночью прорывали блокаду на небольших парусных судах, доставляя столь необходимое снабжение.

— А потом, как гром среди ясного неба, наши взяли Харешский перевал и штурмуют Гатуни! Как тут сразу все забегали!

— Дальше.

— Что дальше? Подождал я тебя пару дней, потом поехал искать. Сначала в Хоти, потом в Аллерте, оттуда вверх по Темерюку сюда. Вот собственно и все.