– Интересная мысль, – согласился Скоблин, – но все это имеет значение, только если найденная система сможет дать нужное количество воды для перехода двух полков. Саперный взвод вы получите. Отправляйтесь в свой Серв, копайте и не забывайте регулярно присылать рапорты. Я думаю, вы догадываетесь, какое значение имеет возможность вторжения в Гохару с севера?

– Так точно, господин генерал-лейтенант! Пока гохарцы и корандцы будут оборонять дверь дома, мы влезем в окно.

– Можно сказать и так. Когда вы будете готовы отправиться, лейтенант?

– Немедленно! Только есть один нюанс, господин генерал-лейтенант.

– Какой?

– Мне бы очень не хотелось, чтобы саперный взвод был из Зубурукского полка.

– Почему?

– Как мне кажется, – осторожно начал Алекс, – полковник Жимайло не очень заинтересован в том, чтобы его полк вообще трогался с насиженного места. Да и сам полк…

– А вам не кажется, господин лейтенант Магу, что вы забываетесь?! Оценка боеспособности полков руоссийской армии и компетентности их командиров не входит в ваши служебные обязанности!

Алекс вытянулся, натянул на лицо маску туповатого, исполнительного служаки и рявкнул:

– Так точно, господин генерал-лейтенант, не входит!

– Разбираться с полками и полковниками предоставьте мне, а ваша задача – найти воду в этой проклятой пустыне. Вам все ясно?

– Так точно, господин генерал-лейтенант!

– И перестаньте корчить рожи, лейтенант, мы не в театре. Ступайте, готовьтесь к новой экспедиции, через несколько дней я вас вызову.

– Слушаюсь, господин генерал-лейтенант!

Выкатившись из здания штаба, Алекс на секунду задумался, с чего бы начать подготовку, но потом ему в голову пришла хорошая мысль, что подготовка, пожалуй, может подождать до завтра, а остаток дня и вечер можно посвятить гораздо более интересным занятиям.

Следующая встреча с генералом Скоблиным произошла четыре дня спустя. Когда Алекс вошел в генеральскую приемную, там помимо адъютанта уже ожидали полковник с грубыми, будто топором рубленными, чертами лица и штаб-капитан с академическим знаком на мундире.

– Ожидайте, вас вызовут, – сообщил лейтенанту адъютант.

Магу пристроился на стуле с краю. От нечего делать Алекс занялся тем, что втихаря рассматривал своих соседей по приемной. Полковнику где-то от сорока до сорока пяти, а виски уже с сединой. А на мундире такой же, как и у него, Егорьевский крест, только ленточка от долгого ношения заметно выцвела. Крест наверняка за неудачную последнюю Южноморскую кампанию, где он был в чине никак не выше капитана. Тут полковник сменил положение рук, и Алекс заметил, что на левой руке у него не хватает безымянного пальца и мизинца. И ранение, видимо, оттуда же. Но для того, чтобы после такого ранения не отправили в отставку, одних заслуг недостаточно, нужны еще и связи.

А вот штаб-капитан был открытой книгой. Из небогатых дворян, все поставил на военную карьеру и звание свое не иначе досрочно получил за успехи в обучении. Академию закончил только что, одним из первых, чем ужасно гордится. А в настоящем деле, судя по одинокой «аньке» без мечей, еще не был. Брошенный на лейтенанта взгляд надменный, сейчас ему кажется, что весь мир у него под ногами. Если вовремя не одернуть этого воспарившего ввысь петушка, то «академик» вполне может наломать серьезных дров.

Разгадывание психологических этюдов было прервано адъютантом.

– Полковник Сареханов, капитан Бирюгин, лейтенант Магу, господин генерал-квартирмейстер сейчас примет вас.

Недоумение, зачем всех троих вызвали одновременно, быстро разрешил Скоблин. Усадив офицеров за длинный стол для совещаний, генерал-квартирмейстер начал свою речь.

– Полковник назначен командиром Аринбургского пехотного полка и завтра отбывает к месту дальнейшего несения службы. Вместе с вами, господа офицеры. Ему поручено обеспечение всем необходимым деятельности экспедиции, начальником которой назначается штаб-капитан Бирюгин.

При этих словах Скоблин бросил взгляд на Алекса. Тот постарался придать своей физиономии равнодушно-нейтральное выражение, но и сам понимал, что это у него получилось не очень хорошо. Не хотелось Алексу попасть под командование свеженького выпускника академии, когда сам уже привык к полной свободе действий. Сколько пришлось перенести и испытать, а тут приходит какой-то столичный хлыщ на все готовенькое. Тем временем генерал продолжил:

– В его задачу входит определение географических координат всех необходимых объектов и трассировка пути до Серва. После завершения этих работ он возвращается обратно, передав руководство экспедицией своему заместителю – лейтенанту Магу. Вашей основной задачей, лейтенант, будет расчистка и расконсервация водосборной системы Серва, а также определение ее дебета. Для этого полковник Сареханов выделит в ваше распоряжение саперный взвод.

Полковник еле заметно кивнул, показывая, что понял указания начальства.

– Дальнейшие действия будут планироваться исходя из полученных вами, господа офицеры, результатов. Что-то хотите сказать, лейтенант?

Алекс поднялся со стула.

– Так точно, господин генерал-лейтенант! Сейчас для работы в пустыне у нас есть только один караванщик, потребуется как минимум еще один, а в дальнейшем еще больше.

– Штаб-капитан Бирюгин, как я сказал, сделает трассировку пути. Разве этого недостаточно?

– В средней полосе Руоссии вполне достаточно, господин генерал-лейтенант, но в пустыне однообразность рельефа и отсутствие значимых ориентиров может легко сбить с пути. К тому же песчаные бури очень часто меняют рельеф до полной неузнаваемости. А уж засыпать песком или унести трассировочные знаки им ничего не стоит.

– Можно идти по азимуту, – возразил Бирюгин, – или определить свои координаты с помощью секстана.

– Можно, – согласился лейтенант, – но за день пути можно вполне отклониться от нужного направления на две-три версты, а при определении координат с помощью секстана ошибка в одну угловую минуту приводит к отклонению от истинного положения объекта почти в две версты. Если же учесть, что ошибка при определении собственного положения может достигать такого же значения, то вы можете долго искать колодец, находясь в четырех верстах от него. Я уже не говорю об ошибках, вызванных отклонениями хода хронометра и устаревшими таблицами.

– Откуда вы это знаете, лейтенант? – удивился Скоблин. – Насколько я помню, определение географических координат не входит в программу пехотного училища.

– Так точно, не входит! После возвращения из Тюра-Кум я немало времени провел в библиотеке.

– Похвально, лейтенант, но одно другому не мешает. Вы считаете, что можно найти проводника по пустыне и сохранить секретность?

– Так точно, еще одного-двух можно.

– А почему вы отпустили своего проводника?

– Привезти его сюда можно было только под дулом пистолета. Я предлагал ему поехать с нами, но он отказался, даже не взял денег больше, чем заранее было оговорено за его работу. Шохад, как и большинство подобных ему людей, очень независим и горд своей профессией, при этом он прекрасно осознает свою необходимость для нас. Давить же на человека, решившегося посягнуть на гарем эмира, просто опасно. Кроме того, у него есть личный весомый мотив помогать нам.

– Ваши доводы понятны, – согласился генерал, – но если кто-нибудь из охотников за эмирским золотом доберется до него, то вся операция окажется под угрозой срыва.

– Он умен и осторожен, если сумел продержаться в одиночку пять лет. Надеюсь, что за полтора месяца с ним ничего не произойдет и он будет ждать нас в оговоренном месте.

Внезапно Скоблин сменил тему:

– Сколько выслуги вам осталось до следующего звания?

– Полтора года, господин генерал-лейтенант!

– Жаль. Если хотя бы был год, то такой приказ можно провести, а при полутора кадровики встанут на дыбы. Нужно совершить что-нибудь эдакое. Например, найти достаточное количество воды в пустыне Тюра-Кум. В этом случае я постараюсь преодолеть сопротивление кадрового управления.