– Продолжайте искать!

Нашли еще две ямы – только трупы рабов, но никаких указаний на то, куда исчезли хозяева. Сопротивления уже не было, все, кто рискнул защищать свое селение, погибли, пленных в этом бою не брали. Своих раненых и убитых солдаты уже эвакуировали.

– Есть, нашли живого!

Алекс быстро двинулся на голос, навстречу ему вытолкнули вонючего заросшего деда в грязных лохмотьях.

– В темном углу в щель между камнями забился, еле нашли, – пояснил Хрустин, – по виду вроде наш, руоссиец, только говорить не может.

– Почему не может?

– Они ему язык отрезали.

Лейтенант взял деда за плечи, повернул лицом к себе.

– Все закончилось, мы пришли, чтобы освободить тебя. Ты – свободен! Ты понимаешь меня?

«Дед» промычал что-то невнятное, закивал головой, и Алекс понял, что ему от силы лет тридцать.

– Даграм. Рыжий Даграм. Ты его знаешь?

Немой загыкал и энергично начал кивать головой.

– Где он укрылся? Можешь показать, где он прячется?

Бывший раб неожиданно развернулся, скидывая руки лейтенанта, и, расталкивая солдат, устремился в глубь каменного лабиринта.

– За ним!

Буквально через пару десятков аршин «дед» вцепился в ни чем не примечательную каменную глыбу, чуть выступавшую из каменной кладки, и попытался сдвинуть ее с места.

– Помогите ему!

Два солдата отложили винтовки и присоединились к усилиям немого. Поддавшись, камень с грохотом отвалился в сторону, лейтенант едва успел отскочить. Открылась узкая, разве что ребенку впору протиснуться, щель в скале. Мысль о том, что туда придется лезть, ни у кого энтузиазма не вызвала.

– Он там?

«Дед» энергично закивал головой.

– Другой выход есть?

Отрицательное мычание.

– Ивасов!

– Здесь я!

– Взрывай скалу.

Сапер засуетился у входа в укрытие, солдаты отошли от него подальше. Алекс повернулся к немому.

– Еще укрытия знаешь? Показывай!

В течение следующего часа нашли еще шесть подобных укрытий. Если бы не бывший раб, то вряд ли обнаружили бы хоть одно, уж очень хорошо они были замаскированы. Когда грохнул первый взрыв, немой вздрогнул, потом, видимо, сообразил, что именно происходит, в глазах его появился злобный огонек. Подобно гончей, он выискивал каменные норы, где укрывались его бывшие хозяева. Пару раз ошибался, но потом все-таки находил, радостно взвизгивая в случае удачи, скалился безъязыким ртом с редкими гнилыми зубами при очередном взрыве.

Когда вскрывали очередной схрон, появился Ноздяев. Стрельба уже с час как закончилась, и он рискнул сунуть свой нос внутрь каменного лабиринта. С ним же был и артиллерийский лейтенант. Пробравшись ближе к Магу, капитан поинтересовался:

– Что здесь происходит?

– Убежище нашли, сейчас взорвем.

– Как можно? – изумился штабной офицер. – Есть же приказ, надо предложить им сдаться.

– Вот вы им и предложите.

Алекс сделал шаг в сторону, открывая дорогу капитану. Ноздяев осторожно приблизился к черному провалу в камне. Рта не успел открыть, из тьмы полыхнуло пламя, грохнул выстрел, и капитан схватился за пробитое пулей плечо.

– Унесите капитана!

Зашипел фитиль. Выждав несколько секунд, Хрустин бросил в дыру чугунный шар ручной гранаты. Бухнул взрыв, дыра дыхнула жаром и клубами вонючего порохового дыма.

– Ивасов, взрывай!

Пока сапер закладывал заряд пороха, Алекс выслушал доклад артиллериста. Потерь у них не было, шрапнель расстреляли полностью, осталось по два десятка осколочно-фугасных гранат на орудие. Когда цели закончились, лейтенант приказал артиллеристам принять участие в эвакуации раненых, а потом и убитых.

Самому Алексу стало стыдно – сам он, вместо того чтобы командовать ротой, как пацан носился по Джибуте, выискивая укрытия местных жителей. Спасением раненых занимались артиллеристы, хотя это в их обязанности не входило, и взводные унтеры, а командир роты до сих пор даже потери уточнить не удосужился.

– Благодарю за помощь раненым, лейтенант.

Отослав артиллериста, Магу приказал взводным унтер-офицерам выяснить количество выбывших из строя. Потери оказались ожидаемо велики. Только убитыми выбыло шестнадцать человек. Еще тридцать один был ранен, половина – тяжело.

Бухнул последний взрыв, над крышами Джибуты поднялись клубы пыли и порохового дыма. Красный диск солнца уже коснулся горных вершин, когда последний солдат покинул прилепившееся к горе селение. Ветер выдувал из каменных лабиринтов остатки пороховой гари и запаха крови. Отягощенная многочисленными ранеными рота провела ночь у разоренной ею Джибуты и только утром двинулась прочь. Отныне здесь поселились запустение и тлен.

Видя мрачное настроение командира, Фелонов поинтересовался:

– Ну и чем ты недоволен?

– А чему радоваться? Народу положили – жуть. Свои потери – сорок процентов. Считай, роту надо формировать заново. Пороху спалили массу. А что в итоге? Ни-че-го, – по слогам проговорил Алекс.

Такого ответа от ротного командира унтер явно не ожидал.

– Раньше ты такого не говорил.

– Раньше… Жить очень хотелось. Да и сейчас хочется. Думал, силу свою покажем, горцев заодно припугнем. Ни черта не вышло, как шастали банды через реку, так и продолжают шастать, только еще злее стали. А ты можешь сказать, чего мы добились?

– Местные гончары нам спасибо должны сказать. А что чаще лезть стали, так мы тут ни при чем. Урожай в этом году неважный, да еще и скотина какую-то заразу подцепила, большой падеж был. Вот и лезут.

Про угрозу голода в горах Алекс и раньше слышал, но занятый подготовкой вылазки в Джибуту большого значения этому не придал. Сейчас, выслушав Фелонова, лейтенант заинтересовался:

– Значит, говоришь, будет в горах голод. Большой?

– Думаю, да.

– А что насчет зимы? Суровая будет?

– Прошедшая довольно мягкой была, эта всяко морознее будет. Но нам-то с этого что?

– Что с этого? Смотри сюда.

Алекс вытащил из ящика в углу рулон крупномасштабной карты и расстелил ее на столе. Один край норовившего свернуться листа бумаги придавил «грандом», второй придержал рукой.

– Дельта Темерюка сейчас наша, – палец лейтенанта уперся в пучок синих прожилок на бумаге, – здесь они продовольствие не повезут. С верховьев крюк вчетверо получается, к тому же вот здесь, – палец лейтенанта уперся в карту, – дорогу можно перекрыть. Один батальон справится. Остаются перевалы. Точнее, только Харешский, остальные зима сама закроет. И тогда…

– Тогда с нашего берега продовольствие потащат, – вставил свое мнение унтер.

– Закрыть реку! Расставить пикеты и стрелять по любой лодке. Да и так тайком много не перетащишь. Если же Харешский перевал закрыть, то все, они в блокаде!

Фелонов поскреб затылок.

– Их же там тысяч триста. А может, и больше, кто считал. Если вся эта толпа…

– Правильно мыслишь, – хлопнул унтера по спине Алекс, – им надо оставить выход. Вот здесь, – Алекс ткнул пальцем в морское побережье, – организовать лагерь, там их и собирать, а потом погрузить на суда и подальше морем в султанат.

– А зачем такие сложности? Пусть своим ходом сюда уходят.

Фелонов указал на верховья Темерюка.

– Не годится, – не согласился Магу, – опять осядут у нашей границы и нам же гадить начнут. А при первой же возможности постараются обратно вернуться. Поэтому только морем, и как можно дальше. Пусть там султан с ними разбирается.

– А ему это надо? – усомнился унтер.

– Надо, не надо… Куда он денется? Под ним и так трон шатается, а если он еще и в помощи единоверцам откажет, то его дервиши точно в мешок зашьют и в море скинут.

– А если султан войну начнет?

– Ага, ему сейчас только войны с нами не хватает! Визга, конечно, будет много, но на боевые действия он сейчас не решится. Это даже я, армейский лейтенант, понимаю. К тому же, – Алекс понизил голос, как будто кто-то мог их подслушать, – газеты писали, что эдипетский паша в последнее время много воли взял, у султаната даже пару провинций оттяпал, а тот только утерся. Надо подкинуть султану идею расселить горцев на границе с Эдипетским пашалыком, тогда у паши сразу головной боли прибавится.