Поняв, что с этой стороны лейтенанта не взять, полковник зашел с другой стороны.

– Вы выдали оружие арестантам!

– Так точно, выдал! Для проведения строевой подготовки, что входит в обязанности начальника полковой гауптвахты. Седьмой раздел устава…

– Там ничего не сказано про выдачу винтовок арестованным! – взревел полковник.

– Так точно! Но строевая подготовка может проводиться как с оружием, так и без.

– По-моему, он над нами издевается, – заметил Кавелин.

Честно говоря, немного было, но признаваться в этом Алекс не стал.

– Вы самовольно оставили место службы, не испросив разрешения начальства, – привел убийственный аргумент полковник, – и отсутствовали целых пять суток.

– Виноват, господин полковник!

– Надеетесь на помощь своей родни, лейтенант?

Алекс счел вопрос риторическим и отвечать на него не стал. Что тут сказать? Да, надеется. А его папа не ест армейских полковников только потому, что они невкусные, но ради любимого сыночка может сделать разок исключение.

– Завтра же мой рапорт о ваших похождениях будет подан по команде. Я буду настаивать на том, чтобы вас предали суду военного трибунала, пусть он решает вашу судьбу. А вы шагом марш на гауптвахту!

Начальника дивизии генерал-лейтенанта Быстраго полковник Вернов презирал, как и всякий истинный служака, тяжким трудом заработавший каждую звездочку на погоны. Потому что генерал был типичным паркетным шаркуном со связями в высшем обществе. Его и начальником дивизии поставили по той причине, что на этой должности он мог получить новое звание, никому не навредить и украсить свой послужной список службой в отдаленном от столицы крае, где иногда постреливали. Должность его была, по сути, синекурой, так как все текущие вопросы решали командиры полков, а дивизионный штаб начинал действовать, только когда дивизия объединялась с началом боевых действий. Но войны в ближайшее время не предвиделось, а последние дивизионные маневры были лет пять назад еще при предшественнике Быстраго. По идее, скоро его должны были вернуть в столицу, но пока генерал продолжал портить жизнь своим полковникам, изредка приходя в состояние служебного рвения, вмешиваясь в налаженную повседневную жизнь входивших в его дивизию полков.

Увидев, как во двор въезжает запряженная шестеркой карета в сопровождении двух десятков кавалеристов, полковник Вернов скривился и поспешил вниз, чтобы встретить начальство при входе. Из кареты выкатился кругленький, сытенький генерал, сверкающий золотом погон. Начальник дивизии пребывал в великолепном настроении. Не дослушав рапорт полковника, генерал взмахнул ручками и предложил:

– Пойдемте, полковник, поздравим героев.

– Каких героев? – опешил Вернов.

– Ну как же? Мне доложили, что ваши солдаты сделали вылазку на правый берег, захватили огромный обоз с оружием, при этом уничтожили больше сотни бандитов и вернулись назад без потерь. Это действительно так?

– Так, но…

Полковник хотел сказать, что эта вылазка была самовольной выходкой выскочки-лейтенанта, нарушившего все приказы и должностные инструкции, вооружившего арестантов, и вообще, вся эта авантюра завершилась благополучно только по чистой случайности. Но генерал ничего не хотел слушать.

– Если так, то пойдемте, поздравим героев и подумаем о награде для них. Где же они?

Едва только генерал узнал, где находится лейтенант Магу и его команда, как его хорошее настроение будто ветром сдуло.

– Да вы с ума сошли, полковник, – прошипел начальник дивизии. – Вы кого на гауптвахту посадили? Лейтенанта Магу? Да вы знаете, кто у него… Не далее как сегодня утром я получил поздравительную телеграмму от самого министра! От министра! А в ней сказано, что подразделением под командованием лейтенанта Магу уничтожена крупная банда, захвачен большой караван оружия, нет потерь с нашей стороны! А что я узнаю здесь? Молчать! Почему министр уже в курсе, а я, начальник дивизии, все узнаю последним? Молчать! Да как вам в голову пришло назначить лейтенанта Магу начальником гауптвахты? Я вас спрашиваю, полковник?

Выслушав доводы Вернова, генерал Быстраго распалился еще больше:

– Мне наплевать, где он был, как туда попал и сколько за него заплатили! Или вы считаете себя умнее военного министра? Молчать! Значит так, никаких арестантов не было… Не было, я сказал! Была полковая команда добровольцев-охотников, с моего разрешения посланная вами на перехват каравана с оружием. Уничтожено более сотни бандитов, захвачено двести новейших винтовок. У вас есть час, чтобы предоставить мне все соответствующие донесения и рапорты!

Вернов хотел что-то возразить, но Кавелин незаметно дернул его за полу мундира, призывая к молчанию. Попробуй сейчас возрази и обретешь в лице генерал-лейтенанта Быстраго злейшего врага с обширными связями наверху. Крест на карьере можно будет поставить сразу, ибо более мстительную скотину, чем их начальник дивизии, еще нужно поискать. Полковник Вернов предупреждению внял, но все-таки попробовал привести последний аргумент, уповая на чувствительность генерала к веяниям высшей политики.

– Но данная вылазка полностью противоречит требованиям высочайше утвержденной политики умиротворения. К тому же есть приказ, прямо запрещающий переходить границу.

Генерал лишь снисходительно улыбнулся дремучести своего подчиненного.

– С недавних пор существует мнение, что данная политика неэффективна и пора переходить к более жестким мерам. А что касается границы… Граница ведь не стенка, ее и подвинуть можно. Вам все ясно?

Первым среагировал подполковник Кавелин:

– Так точно, господин генерал-лейтенант!

– Так точно, – нехотя согласился Вернов.

– Тогда так. Подполковник Кавелин, с вас все бумаги, представления отличившихся к наградам не забудьте.

– Слушаюсь, господин генерал-лейтенант!

– Теперь вы, полковник. Освободить, всех освободить, переодеть и включить в пешую команду охотников.

– Но некоторые из них находятся под следствием, – все-таки попытался возразить полковник.

– Все дела закрыть и забыть. В моей дивизии должны служить герои, а не преступники! Больше никаких возражений, полковник, выполняйте!

Второй день ареста, начавшийся, как обычно, буквально перед обедом продолжился лихорадочной суетой. Захлопали двери камер, коридоры гауптвахты наполнились гомоном голосов. Дошла очередь и до камеры Алекса. Лязгнул запор, и в проеме нарисовалась голова дежурного унтера.

– Выходите, господин лейтенант!

– Что случилось?

– Говорят, начальник дивизии прибыл и всех приказал выпустить.

Лейтенант стянул с нар шинель и двинулся к выходу. Что-то очень быстро все произошло, он-то рассчитывал, что ему не меньше суток сидеть. В коридоре уже собрались все участники вылазки.

– Где Грушило?

– Приказано только тех, кто на правый берег ходил, – насупился дежурный унтер, – а вы пожалуйте на выход.

Забрав у дежурного свою саблю и кобуру с револьвером, Алекс последним вышел из дверей гауптвахты. Короткая шеренга из семи солдат замерла во дворе гауптвахты. Лейтенант продефилировал вдоль строя.

– Пузо подобрать, грудь колесом, морды выше. На генерала глядеть орлами, приветствовать дружно, на вопросы отвечать бодро, глядишь, и пронесет. Все поняли?

– Так точно, гос-дин лей-те-нант!

– Сойдет. На-пра-во! Шаго-ом, марш!

Далеко уйти не удалось. Исполненный служебного рвения адъютант полковника Вернова завернул всех на полковую швальню, где всем солдатам спешно подобрали новые шинели, кепи и ремни, целые сапоги. В новом, необмятом обмундировании они тут же стали походить на новобранцев, только возраст да унтерские «лычки» Фелонова, прихваченные на живую нитку, выдавали старослужащих. В таком виде виновники торжества и были представлены пред генеральские очи.

Приняв рапорт лейтенанта, генерал Быстраго поприветствовал выстроенных в шеренгу солдат, благосклонно выслушал ответное приветствие и закатил четвертьчасовую речь о том, как приятно начальствовать над такими героями, как стоящие перед ним орлы. Стоявший за спиной генерала полковник Вернов едва сдерживал эмоции, в особо слащавые моменты генеральской речи кривился, но молчал. Наконец, Быстраго к концу речи перешел к самому сладкому: