Дизель завелся с пол-оборота, сцепление, передача, газ, сцепление… Грузовик дернулся и едва не заглох, Вова успел выжать сцепление. Врубил понижающий ряд, газу, больше газу, сцепление… Грузовик рывком выскочил из канавы, собравшиеся зеваки разлетелись по сторонам. Лопухов вывернул руль, он пошел неожиданно легко, включил первую, а может, вторую, дизель вытянет, и с победным ревом въехал во двор МТС, едва вписав грузовик в ворота.

— Как? А ну-ка покажи!

К едва спрыгнувшему на землю Лопухову, подкатил тот самый водила-матерщинник.

— Сам найдешь, — огрызнулся Вова, — не хрен было прикалываться, когда я в кабину лез.

— Ну ты могЕшь, — приветствовал Лопухова сержант, — утер нос шоферне, а то они все такие гордые тут ходили.

Вова забрал обратно свой автомат, и пехотинцы покинули двор. Отойти успели всего на полсотни метров, как их окликнули.

— Эй, автоматчики, подождите!

Их догонял незнакомый лейтенант.

— Кто немца во двор загнал? Ты?

— Ну я, — согласился Вова.

— Пошли, покажешь.

Ладно, можно и показать, жалко, что ли. Тем более, просят по-человечески.

— А ты чего в пехоте, если машину водить умеешь? — поинтересовался лейтенант.

— Прав нет.

— А-а, понятно.

По разочарованному тону лейтенанта Вова понял, что соскочить из автоматчиков в автороту не получится. Да не очень-то и хотелось. То есть хотелось, конечно, но не очень, мы, автоматчики, птицы гордые, нам и в десанте хорошо.

— На себя до упора. Пружину продавить и вперед.

— Когда знаешь как, тогда все просто, — прокомментировал Вовины действия Степаныч-матерщинник.

— А сам ты догадаться не смог, приходится пехоте тебя учить.

Пока разбирались с творением тевтонской инженерной мысли, нарисовался еще один персонаж в лихо сбитой на ухо фуражке. Бригадная знаменитость — старший лейтенант Кальман, командир автороты пожаловал. Войну Аркадий Кальман начал сержантом за рулем ЗиСа, за два года дошел до старшего лейтенанта, причем без всяких связей и волосатых лап наверху. А знаменит был своей храбростью. Нет, не перед фрицами, кого этим в танковой бригаде удивишь, а перед собственными штабными деятелями. Любого, кроме самого комбрига, мог послать куда подальше. Даже особист для своих поездок машину только просил и не всегда получал.

— Подумаешь, нашел куда передачу втыкать? А этот ЗиС с места стронуть сможешь? — попытался поддержать свое реноме Степаныч.

— Смогу, — Вова решительно поднял брошенную перчатку.

С первого шага чуть не прокололся, хотел завести машину кнопкой стартера, но вовремя одумался. Двигатель еще теплый, подсос трогать не стал, повернул ключ зажигания, похожий на православный крестик, прихватил пусковую рукоятку и отправился к решетке радиатора. Собравшаяся шоферня ехидно лыбилась, не иначе, каверзу какую-то успели устроить.

Провернул рукоятку, засасывая воздух в цилиндры, и из нижнего положения… И-и, р-раз! Первая же попытка оказалась успешной. Вова закинул рукоятку на пол и влез в кабину. Приборы по последней моде, по центру. Дальше всех, справа, крохотный спидометр с одометром, амперметр, манометр и центральный переключатель. Три напольные педали, рычаг КПП, ручник не работает. Ну, поехали. Трогаясь, чуть не заглох. Сцепление, газ, вторая, сцепление, быстрее поехала. Руль тугой, не то, что в «мерине»… И тут ЗиС без видимой причины заглох. Матюгнувшись, Лопухов вылез из кабины, прихватил рукоятку и отправился к решетке радиатора.

Попытка номер два. И-и, р-раз! Двигатель только чихнул. И-и, два! К Вовиным усилиям мотор остался глух. И-и, три! Безрезультатно. Наблюдая со стороны за чужими попытками завести ЗиС, Вова отметил, что на поворот кривого стартера тот хоть как-то реагирует, а тут раз чихнул и полная тишина. Попросил у собравшихся свечной ключ, дали. Вова залез под капот, вывернул свечи — сухие. Значит, не поступает бензин, а в первый раз мотор завелся на том, что оставалось в поплавковой камере. Нашел топливный насос, несколько раз качнул вручную. И-и, р-раз! И-и, два! Нет, что-то не то, точно шоферы-гады где-то напортачили. Пройдя по топливной магистрали, Лопухов добрался до перекрытого краника. Вот сволочи! Но понадеялся, что этим они и ограничились.

Повернул кран, подкачал. И-и, р-раз! Мотор еще раз чихнул. И-и, два! ЗиС фыркнул, и мотор затарахтел на низких оборотах. Вова победно глянул на водил, влез в кабину и уверенно, как будто привычным делом занимался, тронул грузовик с места. Подвывая мотором, ЗиС сделал круг по двору и вернулся в исходную точку. Хренасе тормоза! Чуть народ не подавил, но все-таки остановил.

Мокрый, как мышь, Вова выбрался на свежий воздух.

— Ну, как? — это Кальман Степанычу.

— Годится.

Ротный подошел к Вове.

— Вчера двух водителей убило, одна из машин на ходу. С кадрами я все согласую. Решай.

— У меня удостоверения нет.

— Мне сейчас водитель нужен, а не бумажка. Права потом получишь.

Вот он, шанс! Но почему так тяжело на душе у Вовы Лопухова? Вроде как своих предаешь.

— Оставайся.

Миронов с остальными десантниками, оказывается, вернулся, и они наблюдали весь этот цирк со стороны.

— Держи, — сержант передал Вове его ППШ, — еще, надеюсь, увидимся.

Сержант, прощаясь, обнял Вову, сжал на секунду и отошел. Подтянулись остальные, им никто не мешал.

— Пошли, а то точно до ночи не вернемся.

И ушли. А Вова остался стоять с оттягивающим руку автоматом и привычной тяжестью вещмешка на плечах. Все, идти больше никуда не надо.

— Ну, что, давай знакомиться. Меня все Степанычем зовут.

— Лопухов. Владимир.

Вовина ладонь утонула в мозолистой, пропитанной маслом лапе.

— Виктор, — длинный, худой, в неаккуратно заштопанной гимнастерке с масляными пятнами. — Тебя, скорее всего, в наш взвод определят. А это наш взводный — лейтенант Никифоров.

Виктор, Витек, как его именовали во взводе, оказался прав, Вову определили во взвод ГСМ. Проще говоря, солярку для танков возить.

— Нет, «шевроле» я тебе не дам.

— Товарищ старший лейтенант…

— Хрен тебе, а не новую машину! Где твой «студер»? Ты его угробил! Не дай бог, ЗиСа просрешь — в пехоту спишу. Где этот новенький?

— Здесь я.

— Никифоров, покажи бойцу его аппарат. Ну и в курс дела введи.

Аппаратом оказался почти новый бортовой «шевроле» со всеми ведущими колесами и большой дырой в водительской дверце и посеченным осколками металлическим кузовом с высокой деревянной обрешеткой. Вдоль бортов две откидные лавки, рассчитанные на двенадцать человек. Все сиденье в кабине покрыто коркой запекшейся крови.

— Осколок авиабомбы, — пояснил лейтенант, — на обочину сумел съехать и умер. Мы подбежали, а он уже готов. Кузов подлатай, кровь очисти, утром поедем за соляркой.

Вообще-то, был еще ночной рейс, но Вову в него не взяли, дали возможность осмотреться и попробовать новый аппарат на ходу. Разница с отечественным аппаратом была весьма ощутимой. Руль легкий, хоть и пустой, на педалях усилие существенно меньше, сцепление чувствуется хорошо, рычаг КПП ходит четко, не болтается. Обзор, приборы, где положено, перед водителем, а вот от мотора Вова ожидал большего. Видимо, переход на наш низкосортный бензин не добавлял ему прыти.

Первый рейс дался Вове нелегко. Но все-таки он сумел удержаться в колонне, благо шли порожняком, и не вылезти на встречную полосу, когда по ней кто-то двигался.

— Нормально, — поддержал его шедший за ним Степаныч, — перетормаживаешь, но это с опытом придет, и резко руль не дергай.

— Спасибо, учту, — поблагодарил Вова.

На складе в кузов закатили полтора десятка бочек с соляркой, рессоры грузовика заметно просели. Обратный рейс дался намного тяжелее. Рулевое управление словно свинцом налилось, движок, на нижних передачах, приходилось выкручивать до истошного воя. На третью удавалось переключиться нечасто, а чуть подъем, и двигатель стухал, опять приходилось переключаться вниз. На место прибыли после полудня. За время их поездки обстановка обострилась, это Лопухов уловил по усилившемуся грохоту канонады да большому количеству раненых у бригадного медсанбата. Плохие новости не замедлили появиться в лице взводного Никифорова.