Между тем вопросы продолжали сыпаться со всех сторон, лейтенант продолжал отвечать.

— Ездим на чем? «студебеккеры» в основном. Машины такие американские, еще «шевроле» есть, трофеев после Сталинграда набрали, да много бросить пришлось в марте. Как так? А так: наступали, наступали, да сами в окружение чуть не попали. Еле выскользнули, техники много потеряли. Танковый десант? А как же? Не, ничего, только холодно зимой. В сильные морозы некоторые задницы поотмораживали, сидя на железе.

Так в задушевной беседе Три Процента понемногу начал вникать в особенности будущей службы. Основной вывод он уже сделал, несколько месяцев относительно безопасного существования ему обеспечены, а дальше… Черт не выдаст, свинья не съест, дальше будет видно.

В Воронеже их команда влилась в другую, гораздо более крупную. Эти, по большей части новобранцы, следовали в ту же часть из запасного полка. Зеленые, худые мальчишки двадцать пятого года рождения, слегка разбавленные солидными мужиками за сорок, среди них Вова ощутил себя настоящим ветераном. Невольно вспомнился призывной контингент лета сорок первого года. Небо и земля, там были сливки — недавно отслужившие, хорошо подготовленные, молодые и здоровые. Но вот парадокс: тогда отступали, а сейчас идем вперед.

От станции, где их выгрузили, мало что осталось. Городишко, через который их провели, также немало пострадал от минувших боев. Но чувствовалось присутствие крупного воинского соединения — на улицах полно военных, то и дело проскакивали грузовик и ранее виденные только в кинохронике «Виллисы» с военными в весьма приличных званиях. Кое-где даже попадались еще непривычные взгляду погоны, значит, большой штаб где-то поблизости.

Пополнение построили на опушке небольшого леса.

— Кто успел повоевать, выйти из строя!

Команда не сулила ничего хорошего, но Три Процента проигнорировать ее не рискнул. Вышли в основном те, кого привезли с пересыльного пункта. Вдоль строя прошел капитан, кого-то оставил, кого-то отобрал. Вову проигнорировал, уж больно вид у него был непрезентабельный.

— Как фамилия?

С другой стороны к Вове незамеченным подошел еще один капитан.

— Лопухов, тащ капитан.

— М-да-а. А ты где повоевать успел, Лопухов?

— Под Ельней, под Москвой, в Сталинграде.

— Серьезно, — в капитанском взгляде мелькнуло удивление. — Сколько раз ранен?

— Дважды.

— А выглядишь как… Ну ничего, мы из тебя сделаем гвардейца. На-ле-во!

Вышедшие из строя выполнили команду капитана и двинулись вместе с ним вдоль опушки.

— Куда это нас? — поинтересовался Лопухов у соседа спереди.

— А черт его знает, придем — увидим.

Оказалось, в роту автоматчиков. И не просто автоматчиков, а бери выше — танкодесантников. Лопухов, прямо скажем, предпочел бы попасть в роту карабинеров. Почему? Карабин легче, носимый запас патронов опять же меньше весит, прицельная дальность у него выше. Стреляет редко? Ну так не один же он воевать будет, в конце концов, пусть родное подразделение поддержит красноармейца Лопухова огоньком! Зато любую немецко-фашистскую сволочь с четырехсот метров одной пулей вполне прищучить можно. А с этим ППШ какая-нибудь фрицевская гадина с расстояния в три сотни метров может безнаказанно корчить тебе рожи. Ладно, не в Италии, что есть, с тем и послужим, главное, чтобы стреляло.

Автомат Вове достался новенький, 43 года выпуска. Несмотря на военное время, сделан довольно аккуратно, у винтовок военного выпуска о затвор порезаться можно, а тут все подогнано, сварные швы ровные, воронение вполне приличное. Но тяжелый, зараза! Три Процента пощелкал перекидным целиком, потянул на себя затвор. Усилие оказалось неожиданно маленьким, щелкнуло шептало. Вова потянул спусковой крючок, рывок, оружие ощутимо дрогнуло, затвор, лязгнув, замер в переднем положении. М-да. А это что за хренотень перед спусковым крючком? Переключатель режимов огня. Понятно.

К автомату выдали два тяжелых кругляша и подсумок. Один из дисков встал очень туго, второй вообще отказался входить в паз. Заметив Вовины трудности, к нему подошел сержант в гимнастерке старого образца с уже споротыми петлицами и новыми погонами.

— Дай сюда.

Сержант положил диск на пенек и несильно стукнул прикладом по крышке около горловины.

— Попробуй теперь.

Диск, хоть и с натягом, но встал на место. Однако при смене придется повозиться.

— Снаряжать умеешь?

Вова отрицательно покачал головой. Раньше он этот процесс только видел со стороны и особо не любопытствовал.

— Тогда смотри.

Сержант скинул верхнюю крышку, взвел пружину и расставил золотистые патрончики по двойной спирали улитки.

— Полностью не набивай, оставь пять-шесть штук, а то может перекосить. Когда стопор освобождаешь, барабан придерживай, чтобы подаватель патроны прижал без удара. Теперь крышку на место, и готово. Понял?

— Понял, чего тут не понять. Только как в бою его снаряжать?

— А ты патроны экономь. Тебе на бой два диска дается, ну и у товарища, если что, можно позаимствовать.

Уточнять «если что» Вова не стал, и так понятно, не дурак. Второй диск набил самостоятельно, воткнул в автомат. Попробовал прицелиться. Правая рука лежит хорошо, а левую куда девать?

— За диск снизу придерживай, — посоветовал добровольный наставник. — Или за ствольную коробку, но тогда пальцы береги.

— Разберемся.

Вова повесил подсумок с диском на ремень. Автомат закинул на плечо стволом вниз, тот чувствительно стукнул его диском по спине.

— Миронов Николай, — представился сержант, — из Тюмени.

Невысокий, квадратный мужичок-крепышок.

— Лопухов Владимир.

— Ко мне в отделение пойдешь?

— Да мне без разницы.

— Значит, договорились. Пошли, с остальными познакомлю.

Остальных набралось еще двое. Леха по прозвищу Студент и худой, долговязый белорус по фамилии Пинчук. Леха был родом с Оренбуржья, имел за плечами неполных семь классов, а прозвище свое получил за приличное знание немецкого языка. Немецкие поселения там появились еще во времена Екатерины, вот там и научился у местных немцев. Пинчук был мужик молчаливый, на работу — злой. Еще из кадровых, призыва тридцать девятого года, воевать начал даже раньше Вовы, но так и остался красноармейцем.

Взвод — полтора десятка автоматчиков, те, кто выжил в предыдущих боях, плюс новое пополнение, располагался в добротной землянке с трехэтажными деревянными нарами. Строили ее основательно и надолго, корпус находился в резерве Ставки, и сейчас без особой спешки наполнялся людьми и техникой, заново обретая былую мощь и силу, порастраченные в противоборстве с немецкими танковыми дивизиями. Самодельная баня и вошебойка раз в неделю, сто граммов не давали, но кормили гораздо приличнее, чем на пересыльном пункте. Жалко, общение с противоположным полом было напрочь исключено. Только Вова расслабился и начал получать некоторое удовольствие от жизни, как тут же началось — корпус пополнили почти до штатной численности и начали учить. Еще бы, в мотострелковом батальоне из четырех бойцов — трое новобранцы.

Если бы два года назад кто-нибудь сказал Вове, что можно мчаться на скорости двадцать пять километров в час, то он бы поднял его на смех. Да Вовин «мерин» такую скорость развивал на задней передаче! А сейчас ему было почему-то не смешно. А вы пробовали прыгать с «тридцатьчетверки», летящей по полю на этой самой четвертьсотне километров в час? Да, да, именно летящей. Во-первых, высоко, во-вторых, танк скачет на кочках. Да просто страшно.

— Лопухов, прыгай!

Вова понял, что если он сейчас не прыгнет, то добрейший парень Коля Миронов из Сибири скинет его, причем без страховки. Зажмурив глаза, Три Процента разжал вцепившиеся в стальную скобу пальцы и, оттолкнувшись от стального листа, сиганул вниз.

— Уй-й! Й-о-о!!! Мать, мать, мать, перемать!

Три Процента с воем покатился по свеженькой весенней травке, скрывшей коварную колдобину. Танкисты, естественно, ничего не услышали, и «тридцатьчетверка» прогрохотала дальше. Первым к Вове подскочил сержант, спрыгнувший более удачно.