Десантники на новость отреагировали довольно спокойно, да и из танкистов бурно высказали свое возмущение всего человек пять. За пару дней остальные к доле царского солдата присмотрелись и против нее сильно не возражали. Тем не менее некоторые не успокоились, от их лица выступил все тот же стрелок-радист Малышев.

— Так что же, получается, теперь каждая офицерская сволочь может мне в морду дать?

Ответить на выпад лейтенант не успел, неожиданно вмешались десантники. Первым вступил в разговор невысокий крепенький мужичок с рязанской физиономией;

— Напугал! Вот у нас в запасном ротный был, чуть что не так — сразу в зубы. А тут я пока что-то не видел, чтобы офицеры кого-нибудь били.

— Увидишь еще, — пообещал радист, — когда сам получишь! Сегодня унтер…

— Унтер! — влез длиннорукий пехотинец в короткой шинели. — Я когда на посту уснул и какая-то сволочь со «студера» колеса сняла, так старшина мне так звезданул, что искры из глаз посыпались. А могли и шлепнуть. Или в штрафную роту закатать.

— Если за дело, так я и сам могу в морду дать, — заявил Вощило.

Чувствуя, что обстановка накаляется, Сергей решил вмешаться:

— Отставить! Поберегите силы, если не хотим вторую ночь провести на земле, нары надо до вечера закончить.

Все разбрелись и занялись работой, бурчание понемногу стихло.

Надо сказать, что режим для потомков был установлен весьма либеральный, их даже не потрудились обыскать, на наличие нескольких ножей, в том числе боевых НР, никто не обратил внимания. Сергей подозревал, что пехотинцы еще и несколько гранат в своих вещмешках все-таки припрятали. Саперы поручика Петрова располагались тут же, в пакгаузе, при желании до их винтовок вполне можно было добраться. За пределы станции выходить никто не запрещал, правда, никто и не пробовал, нечего там было делать, а по ночам еще и хунхузы в округе пошаливали. Пока что контакты между царскими саперами и советскими танкистами были ограниченными, обе стороны еще только присматривались друг к другу, но Сергей понимал, что это ненадолго, солдаты всегда найдут общие темы, тем более что говорят они на одном языке.

Едва решились бытовые проблемы, как Сергей постарался загрузить экипажи заботой о технике. Стрелковое оружие из танков убрали, складировав в ящики от трехлинеек. После этого занялись профилактикой техники. Конечно, без запчастей, и даже без технических жидкостей, много не сделаешь, но хоть что-то. Для укрытия техники Сергей потребовал у Кондратьева раздобыть брезент, но лишнего брезента в маньчжурской армии не нашлось, интенданты пообещали прислать парусину. Солдаты поручика Петрова без дела тоже не сидели. На станции теперь разгружалась часть пополнений, следующих к фронту, и припасы для них. Саперы построили пандус, и теперь их постоянно занимали на разгрузке вагонов.

В один из дней почти налаженный тыловой быт был взорван примчавшимся в расположение телеграфистом:

— Едут!

— Кто едет? — удивился Кондратьев.

— Линевич и Куропаткин! Из Гунчжулина только что передали — едут!

Неторопливое течение времени тут же сменилось лихорадочной суматохой, мгновенно нашлась масса дел, которые необходимо было закончить до генеральского прибытия, массу вещей убрать, поправить, разложить по линейке, на худой конец убрать с глаз подальше. Находившиеся при своих машинах танкисты были островком спокойствия в бурном море.

— Значит, так: генералов встречать без бузы, — предупредил танкистов лейтенант, — от этого визита очень многое зависит.

Ерофеев втихаря сунул свой здоровенный кулак под нос радисту Малышеву:

— Во!

— Ерофеев, скорее всего, генералы захотят танк на ходу посмотреть.

— Не подведу, командир, — заверил механик.

Среди упорядоченного бардака Сергей не без труда нашел Кондратьева.

— Нам в общий строй вставать или при танках остаться?

Капитан впал в раздумье, пытаясь решить еще одну, неожиданно обрушившуюся на его голову задачу.

— Нет… Да, лучше при танках оставайтесь. Рота их на станции встретит, а уж потом к вам.

Показавшийся на горизонте паровозный дым положил конец беготне, серый, поблескивающий иглами штыков строй начал принимать пристойный вид под аккомпанемент унтерского мата. Пробежались вдоль строя офицеры, придавая композиции окончательную завершенность, прошмыгнул на левый фланг фельдфебель. Истуканами замерли оставленные у пакгаузов часовые.

Зашипев контрпаром и лязгнув сцепками, замер короткий эшелон, состоящий из классных вагонов вместо привычных теплушек и платформ. Оркестра не было, поэтому генеральский выход сопровождался только паровозным пыханьем. Приняв доклад Кондратьева, генералы, один невысокий, в шинели с отворотами и черной папахе, с седыми усами и бородой, второй повыше и моложе, повернулись к строю саперов. Генеральского приветствия не было слышно, саперы дружно гавкнули в ответ. Прохождением строя, видимо, решили пренебречь, поблескивающая золотом погон свита с генералами во главе двинулась к укрытым за пакгаузом танкам.

— По нашу душу, — заметил кто-то из танкистов.

— Построились, — бросил Сергей, — покажем им, что такое Красная Армия.

Строй получился непрезентабельный: нашивать на шинели царские погоны и пуговицы с двуглавыми орлами никто не стал, солдатские папахи без кокард, правда, ремни были на месте. Только этим и отличались от арестантов или дезертиров.

— Р-равняйсь! Смирно!

Этими командами Сергей решил ограничиться. В конце концов, хоть они и генералы, а один из них еще и главнокомандующий, но армия все-таки другая, присягу они не принимали и приказы выполнять вроде как не обязаны. Да и вообще их статус здесь не очень ясен. В приблизившейся свите Сергей углядел еще одного бородача и усача с генеральскими погонами. Мода у них здесь такая, что ли?

Не дождавшись привычного доклада, генеральская свита подошла совсем близко, кого-то заинтересовали танки, кого-то стоящие перед ними танкисты. Выделив в строю командира, седой генерал остановился перед Сергеем.

— Вы…

— Командир взвода средних танков Т-34 лейтенант Иванов.

— Иванов. — Генерал как будто попробовал фамилию Сергея на слух. — И что же, вы действительно из сорок пятого года к нам сюда пожаловали?

— Так точно, из сорок пятого.

— Чудны дела твои, Господи. И то, что в книжке вашей написано, тоже правда?

— В этом вы сами можете вскоре убедиться.

— Ваше превосходительство, — подсказывая обращение к генералу, тихо прошипел кто-то из свиты, но Сергей предпочел подсказку проигнорировать.

Дальше начались расспросы об обстоятельствах появления танкистов в Маньчжурии 1905 года и их коротком пребывании здесь.

— Николай Петрович, мне казалось, что они должны быть намного больше.

Это второй генерал, тот, что моложе, видимо Куропаткин, о танках. Внимание свиты переключилось на технику.

— Вот это да! — ахнул кто-то, заглянув в пушечный ствол.

— Шестифунтовка, не меньше, — поддержал его другой.

— А броня-то почти два дюйма! — Еще один офицер сунул нос в люк механика-водителя.

Очередные восторженные восклицания донеслись со стороны «тридцатьчетверки», стоявшей с открытым люком моторного отделения и частично разобранным двигателем. Генеральская свита обтекла танки с тыла. Как бы не стащили чего на память, забеспокоился лейтенант, с них станется. А где здесь нужные запчасти возьмешь? Предваряя генеральский интерес, Сергей сам предложил:

— Может, хотите увидеть танк на ходу?

Получив согласие, лейтенант скомандовал экипажу занять свои места в танке.

— Чеботаев, следи, чтобы детали от дизеля не растащили.

Замешкавшись, чтобы скинуть длинные шинели, танкисты заняли свои места. Дизель рыкнул, выплюнул с кормы облако черного вонючего дыма. Дав мотору прогреться, Ерофеев тронул танк с места. Летом хвост пыли выглядел бы эффектнее, но летящие из-под гусениц комья снега тоже неплохо смотрелись. Разгон, остановка, разворот, по тонкому слою снега машина шла отлично. Выписав еще несколько пируэтов, «тридцатьчетверка» направилась обратно. Приближаясь к пакгаузу, Сергей решил схулиганить.