— И какую же?

Я, продолжая ухмыляться, запер за собой дверь, прошёл к своей наковальне и кивнул Гору:

— Тащи свой металл. Может пригодится.

Кузнец хмыкнул, попялился на меня несколько секунд своими пустыми глазницами и, что-то для себя решив, сделал пару шагов к своему сундуку. Покопавшись там, он положил мне на наковальню два слитка чёрного металла. Затем, отошёл, привалился к своей наковальне и с любопытством на своей костяной морде махнул мне рукой. Мол, «удиви».

Хех. Можешь даже не сомневаться. Ещё как удивлю!

Слитки выглядели как два куска чугуна. Или, скорее, как повидавшая жизни, чугунная сковородка — совершенно чёрная, чуть масленая. В общем, без намёка на металлический блеск. Но то, что это металл, было понятно по тому, как слитки бздынькнули о наковальню. Звук был металлическим.

Всмотрелся.

Тьма

Хм… А я ведь даже не удосужился за всё это время узнать названия всех металлов Тёмного мира. А вот сейчас, любопытно стало, так что я поднял взгляд от двух слитков на череп Гора и спросил:

— Слушай, а какие, вообще, тут, в Тёмном мире, металлы есть?

Скелет аж удивился:

— А ты разве не знаешь? — Он задумался на мгновение, но тут же растянул свои зубы в намёк на улыбку и несколько покровительственным тоном озвучил. — Из категорийных металлов: железо, тусклый камень, душа, тёмный камень, кость, смрад, спокойствие, тьма. Из внекатегорийных: смерть.

О! Гор расщедрился на лучший из категорийных металлов. Хорошие, видать, ему система плюшки раздаёт за такого ученика, как я, раз решил порадовать меня таким металлом.

Ну, думаю, теперь, система порадует его ещё больше…

Я отодвинул два слитка тьмы на край наковальни и заговорщицки подмигнул Гору:

— Смотри. Разве что, если я застыну над наковальней на длительное время и не буду ни на что реагировать — то это нормально. Не нужно меня отвлекать. Всё под контролем. И, вообще, что бы не случилось, просто наблюдай, но ничего не предпринимай. Договорились?

Скелет чуть сдвинул, «брови», точнее, места, где они должны были быть:

— То есть, ты меня уверяешь, что сейчас будешь делать… — Гор покрутил перед собой рукой-клещами, подбирая слова. — Нечто крутое? И мне тебя не отвлекать?

Я кивнул:

— Верно.

Скелет усмехнулся:

— Ну, делай! Ты меня не раз удивлял, ученик. Может, сможешь удивить ещё раз.

Я ничего не ответил, просто включил «Свободного художника» и уставился на наковальню. Медленно — гораздо медленней, чем раньше, я выкинул из головы все свои мысли. А вот понимание, что делать, пришло почти сразу.

По ощущениям, от момента включения Свободного художника» прошло не больше двадцати минут. Гор за это время успел у меня что-то поспрашивать. Затем, обойти меня по кругу и усесться своим костлявым задом прямо на свою наковальню и продолжить наблюдение уже молча.

Я же, как только пришло понимание, достал из инвентаря булыжник Бэдрока. То, что это не металл, и его нельзя ковать, моё очищенное сознание не волновало.

Положив кусок камня из Тартара на наковальню, поднял ладонь правой руки вперёд и растопырил пальцы. По телу на правую руку скользнул невидимый Гаврюша и застыл молотом в моей руке. Я тут же замахнулся и начал бить по Бэдроку своим божественным молотом.

Камень медленно и, как будто, очень нехотя начал разогреваться. С каждым ударом он нагревался лишь на какие-то доли градуса и раскалился лишь после трёхсот ударов.

Я снова залез в инвентарь и, достав волос Танр, то бишь змею, бросил её прямо на раскалённый Бэдрок.

Тут же вверх ударил чёрный дым, и в нос шибануло палёным. Плоть змеи загорелась, но почти тут же погасла и… начала плавиться, впитываясь в булыжник.

Я сразу же раз пятьдесят ударил по булыжнику, достал из инвентаря почку Анубиса и также бросил на Бэдрок.

С ней случилось то же самое, что и со змеёй. И я начал повторять разогрев камня из Тартара и забрасывание на него следующих божественных частей.

Когда закончились все, я опять раскалил булыжник и, достав из инвентаря факел из всё того же Тартара, с силой воткнул его горящей частью в огненную поверхность Бэдрока.

Получившаяся хреновина с громким хлопком погасла и мгновенно остыла…

Я же очнулся и уставился на получившийся «молот неандертальца» по виду, который торчал из наполовину проплавленной наковальне. Расплавленный металл от наковальни лился ручейками на пол и образовал там уже приличную лужу, в которой стояла моя левая нога.

Что!?

Ё!!! Я тут же убрал ногу из расплава и глянул своё ХП. Треть как корова слизала, а я даже внимания не обратил…

В этот момент перед глазами высветилось:

Я тут же всмотрелся в свойства получившегося молота:

Да! По телу, от района сердца во все стороны разошлась мелкая дрожь. Вот поэтому я и скучал… по наслаждению от хорошо проделанной работы. По превращению кучи непонятной хрени во что-то конечное. Полезное. И сейчас мне плевать даже на то, что получилось очередное оружие. И у меня, блин, теперь три божественных пушки. А руки-то две…

Я поднял за ручку божественный молот и рассмотрел его повнимательней.

Какая ручка была у факела, точно такая же получилась и у молота. Простенькая.

Булыжник Бэдрока, ставший навершием, нисколечко не поменял своей формы. Каким был, ровно таким и остался. Разве что, цвет поменял. Теперь, он был чернее чёрного, и от него раздавалось чуть слышное шипение.

Отстранил немного от глаз молот, чтобы полюбоваться издали, и моё внимание перескочило на Гора, который всё сидел на наковальне с огроменными «глазами». Даже не думал, что его глазницы могут настолько расшириться…

А также, с отсутствующей нижней челюстью. Она валялась на полу — в паре метров от него. Он челюсть уронил в прямом смысле этого слова. Хехе.

Я отложил молот на край практически остывшей, но, всё-таки, полностью уничтоженной наковальни и, подойдя к учителю, пощёлкал пальцами перед его лицом.

Тот, как будто, ото сна очнулся. Помотал своей черепушкой и сузил свои глазницы. Он смотрел на меня какое-то время чуть ошалело, затем, спохватился, потыркал клещами свою отсутствующую нижнюю челюсть и, порыскав взглядом по полу, бросился её поднимать.

Вставив челюсть на место, он даже какой-то жалкий вид принял и, разведя руки в стороны, спросил:

— Это что такое было!?

— Крафт. Крутую штуку делал.

— Что!?

Я усмехнулся и, взяв новую божественную вещь, протянул её Гору.

Тот осторожно взял молот своими клещами, всмотрелся в него и снова уронил свою челюсть.

Подняв и снова её вставив (он умудрился это сделать, не отпуская при этом молот), он, прямо, с каким-то благоговением протянул мне божественный предмет и прошептал:

— Ты бог?

Я рассмеялся в ответ.