На общем фоне мы в форте выглядели богачами. Принцип общей собственности соблюдался, разумеется, не во всем — а не собирался доводить все бреда. Оружие, одежда, снаряжение, домашняя утварь — все у каждого свое. Остальное — для общего блага. Нет смысла иметь десяток топоров, тяжелую сеть или три шатра — подобное отправлялось в общую копилку и выдавалось по мере необходимости. Зато мы получили возможность не отвлекаться по мелочам. Стопарь ковал оружие, распределяемое среди охотников так, как кому требовалось, излишки я собирал и складывал для обмена — праздник, хоть и основательно забытый, вроде начинал восстанавливаться… Девушки шили одежду, в первую очередь, конечно, для себя и своих избранников, ну а после — для тех, кто этого не умел. Бен, непревзойденный рыболов, мастерски коптил улов — и эти излишки тоже складывалось в погреба, которые он же сам и спроектировал. Туча, не перестающая ворчать, сушила впрок ворохи трав, готовила пеммикан, топила жир — и это добро находило себе место в разных схронах (не только на территории форта!). Иными словами — я, как рачительный хозяин, греб все под себя… Может, это звучало грубо — но я помнил голодные и страшные недели своего метания по обезлюдевшему городу, неимоверную тоску по общению и жгучую боль, которую некому было унять. Если и испытать все вновь — уж лучше, не на пустой желудок!

— Дар… Расскажи про город!

Я даже остановился — вопрос Блуда, прозвучавший столь неожиданно, буквально сбил с толку. Зачем?

— Зачем? — я тупо повторил свою же мысль. — Ну, для чего тебе это?

— Люди говорили… У вас там дворец был, да?

Элина во весь голос рассмеялась, не сдержал улыбки и Череп — а я, наоборот, сплюнул с досады.

— Ну и хлама у тебя в башке… Какой дворец? Ты вообще, за кого нас принимаешь? Свою прошлую жизнь совсем забыл? Давай, лучше я спрошу — кем ты был и как жил? А мы — послушаем! Сова тебе такую кличку дал — во век не отмажешься! Неужели, за дело?

Блуд самодовольно осклабился:

— Типа того…

— Только опять не начинай, про все, что можно и нельзя. В долине у всех нравы вольные, этим не удивишь. Но, чтобы напоказ, да от индейца имя заслужить — тут, похоже, какой-то подвиг требовался… Или, ошибаюсь?

Блуд промолчал, зато Череп, случавший мой вопрос, тихо вставил:

— Заслужил, это точно. Только, если расскажет — в форте девки его так засмеют, будет только ночью из дома входить — чтобы на глаза не попадаться!

— Ого? А, ну-ка, опиши…

Череп посмотрел на понурившегося Блуда, делавшего отчаянные знаки — «молчи!» — махнул рукой и так же негромко продолжил:

— Это еще до появления черномастных случилось… Сова, я и Дина попали в одно из дальних селений, что возле болот. Не к Травнику, а даже дальше. В поселке — одни девушки, парней практически нет. Ну, те к Сове давай ластится — на меня, сам понимаешь, мало, кто и посмотреть отважиться… Но не учли, что шаман с подругой пришел. А Дина — Тихая река! — хоть имя и оправдывала, никто ее громкого голоса не слышал, но, все ж, не до такой степени. И отогнала весь этот надвигающийся гарем обратно. Но ночевать нам пришлось там — не идти в темноте невесть куда? А у женщин — извини, Элина… — так взыграло, что хоть на стену лезь. То есть, вынь им да положь мужика — или до крови дойдет! Хотел я себя предложить — а тут, как по волшебству, парочка крепких ребят из зарослей появляется. Одного не запомнил, а вот второй — перед вами… — Череп указал глазами на Блуда, тот отвернулся и попытался спрятаться за широким боком теленка. Все сгрудились поближе, заинтересованные рассказом изувеченного охотника.

— …Ну и попали, само собой. Первый к полуночи сам из шатра выполз, бледный, мокрый, чуть не стонал даже… Нас попросил спасти, мол, замучают девки. Пришлось отволочь его к костру — там и уснул бедолага. А вот Блуд наш, до утра сопротивлялся. И, хоть к нам не лезли — но и спать не дали. Такой стон стоял, такие вздохи… С рассветом собрались уходить, так Сова решил проверить, живой хоть? Живой оказался… Шалаш ихний весь раскидан, женщины, кто где лежит, нагишом, а наш герой — в середине, глаза навыкате, на губах пена, улыбка во всю физиономию, но, самое интересное — то, чем он гордится и что бережет пуще всего на свете! — стоит торчком, словно штык от винтовки. Ни у одного мужчины в прерии такой силы нет, это правда. И, чтобы после ночи с пятью изголодавшимися бабами быть в полной боевой готовности — это, знаете, нечто… Сова увидал такое, изумился и одним словом все и припечатал. Вот так он и получил свое имечко — а другое мне и неведомо.

Хохот и подначивание стояли долго, а смущенный и покрасневший мужчина не знал, куда повернутся.

…Тень заметила Ульдэ. Одним стремительным броском она опрокинула на землю Элину, успев при этом подсечкой сбить с ног Бугая. Чер и Череп, практически одновременно, упали на спину, выхватывая ножи… И, лишь я и Блуд, ничего не понимая, остались на своих местах. Впрочем, даже не пытаясь понять — потом! — я уже заваливался на бок, одновременно выставив перед собой лезвие меча.

— Клац!

Скрежет когтей и злобное прищелкивание клюва возле глаз, кроваво-красные прожилки чужого, враждебного взгляда — и снова туча песка, на этот раз поднятого вверх взмахами огромных крыльев. Вороны!

Летающие монстры появились, словно ниоткуда. Только молниеносная реакция северянки спасла мою девочку от ужасного удара — птица промахнулась на несколько сантиметров, вспахивая землю и песок загнутыми когтями. Блуду повезло меньше — еще одна черная тень, возникнув за его спиной, опрокинула парня и принялась рвать кожаный колет. Ждать неминуемого удара клювом по спине охотника я не стал — выхватил топорик и со всей силы метнул в голову крылатого падальщика. Кованная сталь прорубила дыру меж глазниц ворона, птица покачнулась и, сорвавшись со спины поверженного Блуда, отскочила на несколько шагов назад. Бугай, свирепея, рванул дубину и встал на ноги, намереваясь размозжить ворону голову. Но нападавшие не дремали… Еще один крылатый враг, спикировав сверху, выставил когти вперед — я заорал во все горло:

— Ложись! На землю, Бугай!

Не поняв, что происходит, тот недоуменно повернулся — и сразу получил ощутимый тычок от двух страшных лап. Когти монстра впились в незащищенную грудь, но вес сына кузнеца был слишком велик даже для такого чудовища. От ярости и боли, Бугай взревел не хуже загнанного тура, одной рукой ухватил за лапу ворона, второй — вцепился в его шею. Оба гиганта покатились по земле, нанося друг другу такие удары, что со стороны могло показаться, от каждого высекаются искры! Тем временем, Ульдэ, успев вытащить лук, уже прицелилась в первого хищника, так и не оставившего попыток вернуться к неподвижному Блуду. Мы все вскочили — и стали спина к спине, готовые отразить нападение с любой стороны. Это не казалось лишним — на этот раз, мы подверглись атаке сразу целой стаи! Пять чернокрылых монстров кружило над головами, не считая тех двух, которые уже находились внизу. В какой-то миг вся пятерка, сложив крылья наподобие уходящих в пике соколов, устремилась к земле.

— Стрелы! Залп!

Все одновременно спустили тетиву! Одна из птиц, кувыркнувшись, упала поодаль, словно подбитый бомбовоз. Она пропахала траву и мох на несколько шагов, оставляя широкую просеку и выпавшие от падения перья… Остальные четыре, ни на миг не оставив цели, выставив когти уже опускались прямо на нас!

Кричала Элина — чья-то морщинистая лапа ухватил ее за плечо и тащила наружу, из спасительного круга. Орал что-то Череп — его лицо рассекла еще одна багровая полоса. Молча, с остервенением, выпускал одну за другой свои стрелы Чер — и одна из них, пробив панцирь из жестких перьев, заставила нападавшего ворона отпрянуть назад, после чего тот сел на землю и больше не принимал участие в сражении. Сразу две птицы устремили когти мне в лицо — и я, спасая глаза, выставил перед собой лезвие меча. Ульдэ, спасая Элину, улучив момент, прыгнула прямо на спину злобной твари — и вонзила длинный нож промеж крыльев! Крики, гвалт, страшное карканье и ругань заполнили окрестность — казалось, битва идет уже несколько часов! Но все длилось не более минуты… Оставив трех убитых на земле, остальные вороны поднялись в небо, на недосягаемую для стрел высоту. Улетать они не собирались — так и кружили, зло каркая и время от времени делая вид, что вновь собираются напасть.