Но выступить мы не успели. Я еще решал, куда направить нашу группу, чтобы сбить со следа возможных преследователей, когда чувство внезапной тревоги резко заставило бросить внимательный взгляд на ближайшие заросли. Совсем рядом послышались голоса, и мы, чуть ли не в панике, схватились за оружие. Я клял себя последними словами — дважды в день совсем позабыть про осторожность и не выставить часовых! Девушки встали рядом со мной, сжимая в руках луки. Бен изготовил копье, а я выхватил меч…

К подножию возвышенности, где находился наш стан, подходили Стопарь, Бугай, и, тяжело ступавшая, грузная жена кузнеца — Туча. Глядя на нас, поднявших оружие и изготовившихся к бою, они опешили, и, потеряв дар речи, не могли произнести ни слова. Затянувшееся молчание прервала жена Стопаря. Она ойкнула и кинулась грудью, наседая на поднятые перед ними копья Бена и Салли.

— Дар! Салли! Вы что, с ума тут сошли? Да что такое, в самом деле? А ты что, язык проглотил, что ли? Скажи, зачем пришли-то, видишь, как смотрят?

Стопарь, опомнившись, произнес:

— Ну, дела… Ты, вот что, это… опусти копье. Ненароком, зацепишь кого. Разве вас в поселке так встречают?

Я опустил клинок и махнул остальным, чтобы сделали, тоже самое.

— Не обижайся, Стопарь, но мы все сейчас не в себе… У нас гости побывали.

В синих куртках. Так что, сам понимаешь…

Стопарь недобро прищурился:

— Зараза… Раньше нас, что ль? И сюда добрались, значит. Чего сотворили?

— Ничего. Только желание изъявили. Ната одного проучила… Слегка. Остальные решили уйти. Только мы думаем, они вернутся, и в следующий раз их будет больше. А что вас привело в наши края?

Стопарь замялся:

— Да вот, вишь, какое дело… Надумали мы, сменить место. Ну и, хотели у тебя спросить, не примешь ли в свою компанию? Бугаю тут больно понравилось, когда он вам помогал после охоты шкуры перетаскивать! А теперь даже не знаю, что и сказать…

Мы переглянулись с Натой — если переселение будет идти такими темпами, то скоро в поселке никого не останется!

— Хорошо, я сам скажу. Запретить здесь вам обосноваться, я не могу — долина принадлежит всем, и любой может жить там, где его душа пожелает. А вот насчет компании… Ты, кажется, несколько постарше меня будешь, Стопарь. А я здесь, за главного… Захочешь ли ты это снести?

Он огладил бородку и степенно произнес:

— А я, милок, не первый год на свете живу, кое-что понимаю… Я к вам с Совой давно приглядываюсь, и выводы свои имею. Сова, конечно, прав, коль для всех равноправия ищет… Да только жизнь, она так устроена, что хочешь, не хочешь — а приходится к какому-то берегу прибиваться, либо на месте тонуть. А мы не для того такие беды выдержали… То, что ты помоложе меня, оно только к лучшему — глаз зорче да руки крепче. А мы, — он обвел свое семейство рукой. — Помощники тебе будем. Вместе, все полегче… А, что до банды — так мне эти синеблузые тоже, как кость в одном месте! — он скрипнул зубами. — Пока свое здоровье имеется, помогу и чужое подпортить, коль вновь пожалуют!

Они с Бугаем расправили плечи, и я, поневоле, залюбовался крепкими богатырским формами отца и сына. Жена Стопаря облегченно сказала:

— Ну, слава тебе, господи! Чуть не поубивали друг друга-то. Что стряслось, рассказывайте — вроде, спешить уже некуда?

— Спешить? — Я на минуту задумался… Возможно, старуха и права. Раз меня приглашали — хоть и в довольно странной форме! — на разговор с главарем, то, в ближайшей перспективе, ждать нападения не приходится. Если он, конечно, не воспримет мой отказ как личное оскорбление…

Приход громадного умельца повлиял на соотношение сил, и теперь нас и без Совы насчитывалось четверо крепких и здоровых мужчин. Если учесть, как ловко обращались с луком и стрелами мои девушки, то, боеспособных, шестеро. Понатаскаем Салли — будет семеро! Совсем неплохое количество, способное дать отпор возможным налетчикам… И, все равно, слишком мало, если придет действительно крупный отряд!

Мы остались. Отговорил от немедленного ухода Стопарь. Он рассказал нам о том, что сейчас происходит в долине. Сыч — главаря банды все называли именно такой кличкой! — и его свора, не стали полностью переселяться в поселок. По неизвестным никому причинам, они предпочитали держаться на отдалении. Их лагерь, как мне и пояснил кузнец, находился где-то в предгорье, на юго-востоке, за Скалистым озером. Сами зэки называли его Клан. Туда они уносили еду, отобранную у жителей селений. Сыч держал всех в кулаке — даже бандиты упоминали его имя с некоторым испугом. Стопарь выяснил: то, что творилось в самом начале, не было санкционировано главарем, и, кому-то из распоясавшихся зэков, крепко влетело за самоуправство. Но и прежней свободы у людей резко поубавилось. Хоть Сыч и не хотел сразу обострять отношения с жителями долины, руководимая им банда слишком во многом нуждалась. Он обложил все становища своеобразным налогом: мясо, шкуры, коренья… и молодые женщины. Этот налог оказался для селений самым страшным… В ответ гарантировалась безопасность, от самих бандитов, и то, что, по прошествии некоторых дней, женщины будут отпущены обратно. После нескольких ночей в логове банды, женщины действительно возвращались назад, опустошенные физически и морально. Но — живые… Точного количества никто не знал, полагали, бандиты держат в Клане не менее семи-восьми постоянных девушек, подвергая их постоянному насилию.

Однако, возвращать уже уведенных девушек, которых похитили до ультиматума Сыча, никто не собирался — я сразу вспомнил про Анну… Аптекарь — он так и привлекался бандитами для выполнения мелких поручений — побывал у них в скалах и видел тех, кого увели в первые дни. Из трех женщин поселка в живых осталось две, одна, не выдержав постоянных издевательств и побоев, покончила с собой — спрыгнула с высоты на камни. После этого, Сыч вроде как запретил слишком грубо относиться к двум оставшимся, и тем, кто был вынужден приходить в предгорье по его требованию. Но никто не мог спасти их, оттого, что требовалось здоровым и большей частью, молодым мужикам. Ночью эти несчастные буквально рвались на части. Озверевшие от воздержания, зэки не давали женщинам ни минуты покоя.

В поселках и небольших стойбищах долины люди вынуждены были согласиться на условия Сыча. Попытки отказаться пресекались жестоко — бандиты просто убивали не подчинившихся, зачастую после долгих и мучительных пыток. Наказывать предпочитали мужчин — девушек и женщин, зэки насиловали, вовсе не считая это чем-то особенным… Во всех крупных селеньях постоянно находились представители Клана. Сами они предпочитали называть себя «братками», или, как бы в шутку — «урками»… — суть от этого не менялась. Бандиты оставались бандитами… Клан и его деяния не сходили с уст мирных людей. Откуда они появились — никто не знал. Бывшие зэки отмалчивались, да и не очень-то охотно вступали в разговоры с жителями долины, предпочитая общаться между собой. Слух о том, что они пришли из-за гор, никем не подтвердился, но правды не знал никто. Стопарь, — да и не он один! — весь извертелся, пытаясь узнать, где те, столько времени скитались и как попали к нам. Но, похоже, что запрет на эту тему наложил сам Сыч — никто из уголовников до сих пор не произнес о своем прошлом ни слова. Зато, о людях долины он хотел знать все! Разведчики Сыча проникли во все отдаленные области, где жили люди и наложили свою лапу на каждое поселение, где проживало более десяти человек. Восстать против бесчинств и грабежа, после нескольких показательный казней, не осмелился никто… Единственный случай, когда его свора получила отпор — когда посланцы Сыча наткнулись на группу Лешего. Вроде как там погибло двое, или, трое человек, из банды. Стопарь видел этот отряд — многие вернулись в крови и сразу обратились к Доку. Главарь действительно понимал: в долине есть люди, которых ему следует опасаться. Обо мне, Белой Сове, исчезнувшем Черепе и не менее неуловимой Ульдэ — знали. Почему Сыч до сих пор не послал своих людей расправиться с нами, не понимали. Скорее всего, это связывалось с тем, что он еще не до конца уверовал, что подчинил своему влиянию всю долину. В самом деле — имея в руках всего сто человек, трудно рассчитывать на покорность земли, где могут жить десятки тысяч! Стопарь пояснил — «синие», несмотря на показную свирепость и храбрость, не очень-то любят покидать поселок. Прерии не являлись местом, удобным для прогулок, и некоторым из бандитов пришлось это познать на собственной шкуре.