Долгое затишье, сопровождавшее нас во время постройки плавсредства, неожиданно сменилось пронзительным ветром. Он принес холод и липкую влагу, от которой быстро намокла одежда. Я, будучи подготовленным к подобным испытаниям за счет изготовленной собственноручно куртки, не мерз так сильно, как Ната. Но девушка застывала прямо на ходу…

— Иди сюда…

Я достал из мешка накидку и набросил ей на плечи.

— Укутайся… Так теплее?

— Да.

Она благодарно посмотрела мне в глаза. Я почему-то не мог долго в них смотреть. Мешало неосознанное чувство… Она была женщиной — и я оказался к этому не готов! В поисках, как-то не представлял саму встречу — с кем она произойдет? Это казалось несущественным — было бы вообще, с кем! Но сейчас, видя усталую, съежившуюся под одеялом девушку, не мог отделаться о мысли, о чем-то, давно забытом. И о том, что очень скоро не станет давать мне покоя — так, как раньше не давало покоя одиночество.

Мы преодолели озеро. На наше счастье, воды остались тихими все время опасной переправы. Ни вблизи, ни далее, ничто не напоминало о почти мгновенном рывке неизвестного чудовища, так споро утащившего громадного ворона в пучину. И сами вороны, которые могли подстеречь нас на открытом пространстве, тоже не появились. Видимо, у них здесь оказался случайный разведчик — хотя, хватило бы и одного, чтобы сильно осложнить нам переправу. Что касается монстра… Я с тревогой вглядывался в темную гладь озера. Но, ничто не нарушало покоя мутных вод. Погружая шест в воду, старался делать это как можно плавно, не производя брызг и лишнего всплеска. Может быть, это помогло, может, что иное, но чудовище не появилось, и через два часа наш плот благополучно причалил к берегу. Только после этого я смог спокойно вздохнуть. И здесь — видимо, осознав наконец, все произошедшее за последний день — не выдержал… Я повернулся к ней и протянул руки:

— Иди… Иди ко мне!

Я привлек ее к себе и крепко обнял. Комок, державший меня в напряжении, рассосался и исчез. Я больше не один! То же самое было и с ней. Она сцепила руки у меня на спине и заплакала — навзрыд. Она не стеснялась своих слез, и те стекали по лицу, оставлял грязные бороздки…

— Живой… Живой!

— Ната! Наточка!

Я не видел, что у нее потрескавшиеся губы и струпья на коже, не чувствовал тяжелого запаха ее одежды. Я обнимал и прижимал ее к себе, боясь, что она может истаять, раствориться, как призрак… И что мне все это просто пригрезилось! Но руки ощущали трепещущее девичье тело — и она, задыхаясь, произнесла:

— Живой!

Она отвечала тем же — быть может, даже более чем я. И меня прорвало… Я заплакал — и не стыдился этих слез. Она целовала меня, осушая слезы губами…

— Я уже совсем отчаялась…

— Теперь все будет по-другому…

Она всхлипнула в последний раз и улыбнулась — тепло и радостно.

— Так не бывает… Кто ты? Как тебя зовут?

— Мое имя — Дар. И ты — первая, кого я увидел… За очень много времени после землетрясения.

Она меня не слышала — девушка просто внимала звукам моего голоса, не вдаваясь в смысл. Я чувствовал, что через мгновение не выдержу — закричу или забьюсь в истерике…

Она печально склонила голову и, помолчав немного, вновь устремила на меня глаза.

— Дар…

…Что все сокровища мира? Что возможность жить в неге и праздности? Что все, чем гордилось и что почитало человечество? Я мог отдать все знания и все драгоценности земли, только за взгляд — тот, который девушка дарила мне. Я задохнулся от нахлынувших чувств — и, не затрудняя себя более поисками слов, сжимал эту девушку-подростка. Несмотря на разделявшие нас слои меха и ткани, я слышал, как бьется ее сердечко — и выше этого не было более ничего!

А вокруг возносились хмурые груды домов, лежали серые камни и бурая, покрытая пеплом земля. Помалу стал падать холодный дождь, сквозил ветер — но мы позабыли обо всем, упиваясь тем, что каждый из нас вновь обрел человека…

Ната оторвалась от моей груди — я продолжал гладить ее волосы. Она облизнула губы. Я, даже не задумываясь, хочет ли она того, еще раз привлек ее к себе. Она чуть дернулась — я смутился и отодвинулся от девушки. Ната посмотрела на меня так пристально, что я почувствовал неловкость и желание отвести глаза в сторону.

— Ты… Настоящий?

— Не похоже?

Она сглотнула и тихо добавила:

— Нет… Просто, я уже не верила.

Я сразу понял — ей, отрезанной водой от остальной части города, было еще труднее переживать одиночество. Если я имел возможность покидать свой подвал, то ей остров стал и убежищем, и заточением… Девушка дотронулась до шеи и жалобно сказала:

— Болит…

— Что с тобой?

— Ударилась недавно, прячась от птиц. Когда голову наклоняю, внутри, как будто, щелкает…

— Покажи.

Она доверчиво подставила мне головку — я положил пальцы на тонкую шею и слегка помассировал. На ощупь все было в порядке, но в одном месте обнаружился небольшой желвак. При прикосновении к нему она чуть охнула и дернулась.

— Здесь?

— Да. Только не трогай, пожалуйста.

— Я и не трогаю.

Противореча собственным словам, я осторожно коснулся бугорка еще раз. Похоже, у нее был смещен позвонок — как она вообще с этим могла столько продержаться? Любое движение головы должно причинять невыносимую боль!

— А те, кто летит к нам с озера, они что? За тобой?

Она вскинулась и, позабыв про меня, тревожно оглянулась на воду. Пользуясь тем, что она отвлеклась, я резко и сильно дернул ее голову вверх-вбок. Она вскрикнула еще раз, схватилась за шею и кинула на меня жалобный взгляд:

— Ай! Больно!

— А теперь?

— Теперь? Вроде, отпустило… Ты что-то вправил, да?

— Ну, я не костоправ, так… Учился понемногу, кое-чему, когда-то. Получилось? Вообще-то, я мог тебе и шею свернуть.

Она широко распахнула глаза, не понимая, говорю я серьезно или шучу. По глазам я заметил — она растерялась…

— Да ты не бойся! Я не сумасшедший. Я действительно не помню, как это делается. Видел, как специалисты делают — на тренажерах. Должен был запомнить… По роду деятельности. Но, если бы сейчас не попробовал — ты долго так не протянула… Пара дней, и вообще потеряешь возможность двигаться. Мне удалось?

— Вроде…

Она попробовала повертеть головой из стороны в сторону и кивнула:

— Теперь так не болит. Немного ноет. Но это другое… Спасибо. Как ты решился?

— А кто бы решился? Кроме нас двоих…

Она настолько поразилась моим словам, что перебила меня почти сразу: — Ты сказал — двоих!?

Я не мог лгать…

— Больше никого нет, Ната. Никого. Только мы. Ты и я…

— Но это неправда! Так не должно быть! Не может быть!

Я вновь прижал ее к себе — девушку стала бить нервная дрожь….

— Правда. Я живу один. И кроме тебя, до сих пор не встретил ни одного живого человека.

Она больше ничего не сказала — поверила сразу и бесповоротно… На глазах девушки вновь появились слезы. Она плакала молча, роняя их на сразу ставшее усталым, лицо. Я вытер ее щеки ладонью…

— Может быть, где-нибудь в другом месте. Не в городе.

— Но я видела их!

Пришла моя очередь изумиться:

— Кого? Людей?

Она вздохнула:

— Не знаю… Они — как люди. Почти как люди, но что-то не так. Не то… Как тебе объяснить? Они — страшные. Я не решилась их позвать. И показываться не стала…

— Когда это было? Сколько их? Где?

Я буквально тряс ее, а она лишь жалобно закрыла глаза, повторяя:

— Давно. Неделю, нет — три, четыре или пять тому назад. Не помню.

Пусти…

Я опомнился. Ната поправила свое отрепье, и я извинился:

— Прости. Я совсем голову потерял. Почему ты не позвала их?

— Я испугалась.

— Испугалась? Чего? Они ведь могли помочь тебе! Вытащить отсюда, и дальше… — я сбился, не зная, что могло быть дальше? Но известие, что она видела и не стала окликать уцелевших, не давало мне покоя.

— Я ведь думал, что все погибли! Все, понимаешь? Там, откуда я пришел — там нет никого! Уже три месяца — нет, больше! — я живу совершенно один! А ты говоришь — не стала звать…