Утро пришло, будто вдали махнули большим и плотным покрывалом. Темнота отступила — степь стала более длинной, небо — высоким. Подумав, с упорством безумца, я упрямо устремился на восток. Лев, леопард, да хоть исчадие ада — я должен покарать людоедов! А там и с этим, невесть откуда взявшимся существом, придумаем, что делать…

…Щенок вел меня уже четвертый день. Мы опять углубились в желтые пески. Крысы уходили в направлении болота, но, не стремясь поскорее добраться до его берегов. Иначе бы нам пришлось завернуть в район обитания собак — что, учитывая их возможную величину, мало улыбалось. Стая шла строго на восток — и мы, уступая им во времени, спешили следом. Лев больше не появлялся. Я решил, что ночное происшествие отпугнуло зверя. Похоже, кто-то свыше решил немного пошутить, прислав со звезд гостинец в виде метеорита. Иного объяснения вспышке и громовому удару я не находил. Как бы там ни было — она избавила нас от нападения.

Вскоре я сполна испытал прелесть пребывания среди выжженной земли. Здесь не росло ничего. И это не обуславливалось только сезонным проявлением, когда на поверхности нет ничего кроме снега. Ведь и снега, как такового, я не видел несколько месяцев. Грязный, покрытый сажей лед — сколько угодно. Или пепел. Но не снег. Но здесь его и не могло быть — ноги и в мокасинах ощущали жар, греющий почву из глубины.

К концу четвертого дня я стал впадать в забытье…

…Нет на небе солнца… Нет Луны. Нет звезд и нет Ничего. Только тьма, бурая и белесая, давящая и мрачная, сырая и угрюмая. Только облака, давно и прочно занявшие это место, намертво приклеенные к осколкам прошлого. И, под ними, на желтой, скрипящей под ногами земле, так похожей на спекшуюся корку — одинокая и стремительная тень. Тень человека. И его безумные глаза, горящие жаждой крови и мести.

Я забыл обо всем. Ярость, стиснутые зубы и гнев — все иное осталось позади, в том мире, где я еще не знал упоения схватки. Тот мир исчез. Я живу в другом, в том, где правит закон крови. Закон нарушен — нарушитель жив. Пока — жив. Пока…

Черный не успевал. Я позабыл про него, стремясь достичь края бесконечной пустыни, где должны находиться остатки этой серой банды. Щенок не пропадет — он догонит меня по оставленным следам. А я — должен спешить. Бег по безжизненной земле продолжался несколько часов. Не второе, не третье — может, уже пятое дыхание открылось в теле, исступленном одной целью. Трупоеды, решившие сменить рацион живыми людьми, должны быть убиты. Все, до последнего зверя. И я, или погибну, или покараю убийц…

Больше я не думал об угрозе со стороны болота — стая собак будет держаться подальше от мест, где хозяйничает гигантская кошка. И кошка не рискнет приближаться к их норе — а может, и норам? — довольствуясь иной, более доступной добычей. И в этом, узком перешейке, я могу относительно спокойно пройти до самого конца выжженной земли… Если этот конец есть…

Я снова перестал сомневаться в происхождении стекловидной почвы под ногами. Только сверхмощный взрыв мог так запечь землю, что почва превратилась в нечто совершенно другое, более похожее на битое стекло и песок одновременно. И глаза услужливо нарисовали картинку, из недавнего — пресловутый гриб, с расползшейся на полнеба, шапкой, и его последующее, стремительное падение…

Со стороны это могло выглядеть безумием. Небольшая кучка бывших обитателей подвалов и канализаций, прекрасно умевшая прятаться и убегать, и вряд ли растерявшая врожденные навыки, без труда скроется на громадных просторах степи. Но я не позволял себе даже думать об этом. И, словно знал -

Крысы не будут скрываться. Их размер, новоприобретенная свирепость и жажда утвердиться в изменившимся мире, заставят трупоедов принять бой!

Но только тот, кто жаждал этого боя, тоже не вполне оставался человеком… Что-то исчезло в те минуты, когда я смотрел на детские руки с отгрызенными пальцами. Что-то, еще удерживающее меня от грани, за которой начинается безумие. Я вновь ощутил страшное раздвоение — и прежняя, мирная часть, посчитала нужным не напоминать о себе. Для схватки требовалась другая — не знающая пощады, и не умеющая щадить! И эта, вторая часть, властно захватывала мою сущность, подавляя все иные чувства, кроме самых необходимых.

В какой-то момент я словно уловил резкий запах — и припал к земле лицом. Лицом? Нос различил несколько оттенков, где выделялся тошнотворный — от крыс! Стая была здесь! Не далее, как вчера! Она пошла на юг!

Поднявшись, я окинул степь внимательным взглядом. Во все стороны — никого и ничего. Далеко позади — темная точка плетущегося щенка. Но я знал — ошибки нет. Трупоеды ушли к далеким скалам. И там они либо повернут назад, либо направятся вдоль преграды к далеким берегам реки. Больше меня не интересовало — как они смогли попасть на мою сторону? Достаточно того, что смогли. И я приложу все усилия, чтобы эта группа не смогла донести до других весть о земле, где можно вольно бродить и нападать на беззащитных людей, от которых в былые времена, они бы предпочли держаться подальше.

Я поймал себя на мысли, что думаю о крысах, как о разведчиках враждебного клана. В чем-то — родственного себе… От этой мысли я даже споткнулся. Какое родство? Но внутри словно ожгло — родство хищника! Раз я сам — хищник! И опять, будто чужая воля властно придавила робкий протест встрепенувшегося разума…

Ночь застала меня на берегу болота. Да, я не ошибся, в свое время, решив, что этот водоем, заполнивший собой все низменности от самого Провала и неизвестно, сколько продолжавшийся далее, станет в будущем чудовищным болотом. Здесь мое предположение только подтверждалось. Несмотря на только начинавшуюся осень, берега поросли густой растительностью, а вся прибрежная зона укрылась толстым ковром мхов. Вода, едва просматриваемая из-под сцепившихся меж собой зарослей, издавала едкий, тухлый запах гнили. То тут, то там вскакивали и лопались пузыри, достигавшие более метра в диаметре. При каждом выбросе воздух словно лишался кислорода — а над тем местом, где был пузырь, вздымалось легкое, полупрозрачное облачко газа. Хватило нескольких вдохов, и я упал на колени…

…Пробуждение оказалось не из приятных. Чей-то настойчивый, шершавый язык, вылизывал мне лицо, успевая жалобно повизгивать и теребить за ремень. От морды несло псиной — и я открыл глаза.

— Щеня? Что случилось?

Черный пытался меня тащить, что с трудом, но удавалось. Я остановил его потуги и приподнялся: пес выволок тяжелый груз уже на довольно приличное расстояние от берега.

— Это зачем? — Я глупо таращился на его морду, плохо соображая причину такого поведения и вообще все, что произошло ранее. Щенок упрямо подталкивал в сторону от воды — и я счел за лучшее, подчинится. Наверное, это не слишком красиво смотрелось — я, на четвереньках, стараясь не уронить сползающий мешок, стремлюсь выйти за пределы кустарника и трав, ограждавших подступы к болоту. Такой способ более подходил для моего четвероного друга.

— Ну? Достаточно? — Колени болели, но еще больше разламывало голову… — Так что случилось? О, черт! Догадываюсь…

Вместе с сознанием, вернулся и здравый смысл. Понемногу я стал понимать:

Газ с болота не только мешал дыханию. Он отравлял его… Почему я не почувствовал угрозы сразу?

Я непроизвольно пожал плечами. Почему? Да потому, потому что… Не всегда и не везде однажды появившееся чувство предвиденья проявляло себя в нужный момент. Скорее, не я им управлял, а оно само приходило, когда считало нужным. Вчера ночью, например, предпочло не реагировать вовсе. И, если не щенок — мою бесчувственную тушу, уже, кто-нибудь, растаскивал на запчасти…

Черный получил благодарность в виде почесывания — а я сам задумался над ночным происшествием. Хорошо, хоть в таком состоянии не застали трупоеды. И все же, почему? Я хорошо помнил все, до того, как углубился в прибрежные кустарники. И помнил, Кем я был в этот момент. То, что не самим собой — точно. Когда и как, Это завладело моим сознанием? Я поежился… Да, похоже, что последствия облучения, или чего-то там, не миновали, как я ни надеялся. И оно не ограничилось лишь странным цветом волос и затвердевшими мышцами. Но, если первое больше не менялось, то сила иной раз пропадала, словно ставя на место. Так же и с этим… С опасностью, которую я прозевал, не смотря на все свои новые качества. Но пугало другое — потеря личности. То жуткое ощущение, когда я словно перестал быть самим собой. И, возможно, что мог Им остаться — не случись внезапного удушья. Спасибо щенку…