Щенок, настороженно принюхивающийся к убитому, приблизился, и вопросительно посмотрел в мою сторону.

— Сейчас… — не то прохрипел, не то прошептал я — Дай отдышусь.

Я склонился над «свиньей»… Спешка сыграла плохую службу. Опыт со сдиранием шкуры собаки оказался забыт. Кроме того — никто и никогда не учил меня, что вначале нужно выпустить кровь. Едва я сделал надрез — она фонтаном хлынула прямо на меня! Весь облитый, я вытер лицо. Запах внутренностей мутил…

Пес следил за моими руками, иногда нервно облизывая морду шершавым языком.

— На!

Я отхватил небольшой кусок мяса и кинул щенку. Тот на лету поймал и сразу проглотил, не жуя. Хвост восторженно заметался из стороны в сторону, и он преданно и просяще сделал шаг поближе, глядя мне в глаза.

— Погоди… Подождем немного. Надо понять, можно ли это есть. Но вроде, запах не такой уж тяжелый…

Со шкурой я провозился около часа, потом она, залитая кровью и вся в дырах от ударов, оказалась у меня в руках. Я гордо приподнял ее. Вот она, наша первая совместная добыча!

После разделки «свиньи» у меня оказалось несколько килограммов жира, мяса и даже сала. До отвала наевшийся щенок тяжело плюхнулся на землю и почти сразу уснул. У меня не нашлось времени раньше осмотреть его — нет ли ран? Но ни одной отметины не увидел — судьба оказалась к нему благосклонной. Вместе со шкурой теперь в подвал придется нести несколько килограмм лишнего веса — нелегкая задача, если учесть, как мы измотаны и как далеко забрались от дома…

Поджарив на остатках догорающих дров несколько кусочков, я, впервые после столь долгого перерыва, поел настоящего мяса — и нашел вполне съедобным. Что до пса, который, развалив лапы, дрых сейчас непробудным сном, то он, слопав ничуть не меньше килограмма, был доволен еще больше. И если бы я его вовремя не остановил — он, по-моему, вполне был в состоянии съесть еще столько же. Я не жалел — опасался лишь, что столь большое количество отрицательно скажется на его самочувствии. Но мне казалось — и я надеялся! — что инстинкт не позволит ему проглотить больше, чем нужно. Зря надеялся… На моих глазах он умял все с такой жадностью, словно я до этого месяц держал его на голодном пайке. Набив брюхо до такой степени, что оно стало волочиться по земле, он тяжело рухнул прямо возле разделанной туши. Пришлось налить ему воды перед носом — он ее вылакал и сразу закрыл глаза.

— Ну, ты и обжора… — только и нашелся я, что сказать, глядя на эту картину.

Щенок рос — этим все и объяснялось. Ему нужно очень много еды — но я не представлял, что он способен поглощать ее просто в фантастических количествах! Кроме того — свежее, сочащееся кровью, мясо…

Меня грызло опасение, что на запах сбегутся все окрестные хищники — если они, конечно, здесь есть. Но уходить в более безопасное место не имелось никаких сил. Схватка вымотала, а разделка «свинорыла» отняла много времени. Я присел возле блаженно спящего пса и сам прикрыл глаза…

Щенок разбудил меня, покусывая за ухо. Это его любимый способ поднимать меня по утрам дома, в подвале. Но, если там он всегда был бодр и весел, то теперь выглядел, как-то не очень… Я усмехнулся — пережрал, скотина! Зато, если самочувствие пса оставляло желать лучшего, то настроение у него оставалось на высоте. Морда выглядела такой сытой, что я позавидовал — как мало нужно для счастья. Увы, человеку. Ему всегда чего-то не хватает…

Остатков туши на месте не нашлось. А вот следов крупных когтей возле нее — в избытке. Что щенок, переевший мяса и проспавший появление новых подземных жителей, что я сам — мы оба, кажется, легко отделались…

— Впредь наука…

Оставив все, как есть, я решил покинуть это место как можно скорее. Мы отправились в путь во второй половине дня. От налетевшего песка все стало желто-блеклым, дорога назад не казалось столь интересной, как вначале. А идти стало тяжело. Ноги утопали в песке, вязли в занесенных лужах, из которых нельзя уже набрать воды. А ее у нас почти не оставалось. Пес, после того, как я красноречиво опрокинул перед его носом флягу и последними каплями смочил ноздри, кивнул и больше не приставал… Я подумал, что он мог бы помочь.

— Вода. Щеня, вода. Найди, понял?

Он понюхал флягу и вопросительно посмотрел на меня. Я устало бросил:

— Эх… То ты все слету ловишь, то разжевывай, как ребенку. Воду ищи! Я-то, выдержу, а вот ты в своей шкуре можешь и не дойти. Вода!

Я рявкнул, давая выход эмоциям, и он испуганно отпрыгнул.

— Извини… Ну, попробуй, ты ведь у меня умница…

Щенок еще раз облизнул горлышко фляги и кинулся куда-то прочь. Я проследил за ним и поплелся следом — мне, груженному шкурой, мясом и нашими вещами, поддерживать такую же скорость несколько затруднительно…

Он вернулся через час, высунув язык и слегка прихрамывая.

— Нашел? Ясно… не нашел. Тогда — терпи.

У меня имелась еще одна фляга, но там оставалось совсем немного, и я берег эту воду на привал — что дойти до города не успеем, было понятно уже давно.

Пес еще раз убежал. Он поднял морду, вбирая в себя все запахи степи, и скрылся за барханами, занесенными ветром. В этот раз он отсутствовал очень долго. Я стал беспокоиться — потеряться здесь, в сплошном однообразии, очень даже просто! Но, когда у меня совсем кончилось терпение, он вернулся, и на этот раз его физиономия выражала такое удовлетворение, что я с надеждой спросил:

— Нашел? Нашел!

… Мы дошли до одной из луж, оставшихся не забитыми до конца песчаной бурей. Воды во фляге оставалось на донышке, и я только смачивал губы себе, а щенку — протирал нос и глаза. Расходовать ее иначе нельзя… Но пить из лужи, не рискнул. Она вовсе не отличалась чистотой и свежестью. Пес, прильнув вначале, тоже вдруг фыркнул, и отвел нос в сторону — вода ему не понравилась. Там резвились какие-то мельчайшие ниточки — я подумал, что пес не так уж и не прав… Тяжелая шкура упала с плеч — как она мне надоела! Мясо и жир брошены в степи давным-давно…

— Черный… Щеня!

Пес устало присел на задние лапы. Он еще раз лизнул поверхность лужи, и, сморщив нос, отошел. Я покачал головой — ну уж если он не пьет, мне и вовсе не следует… В нос ударил тяжелый запах — шкура стала подванивать, а до дома еще так далеко. Щенок втянул воздух и глухо зарычал.

— Успокойся, щеня. Это — уже мертвый… мертвая… Как правильно, то? Крот? Свинья? Что, назовем это кротом? Нет, так и запутаться недолго — вдруг настоящих кротов еще найдем. Большой, сильный, копает здорово… на свинью похож. Роет… Роет? Свинорыл! Согласен?

Пес недоуменно покосился на меня и на всякий случай вильнул хвостом. Он сильно устал и предпочитал лежать возле самой кромки воды, ни на что не реагируя.

— Согласен. Понятно. Хорошо хоть не против, а то пришлось бы искать другое имя. Свинорыл… Ну и название. Интересно, а ты бы что предпочел, а?

Я пнул шкуру ногой, и она, соскользнув, ушла в воду, сразу погрузившись на дно.

— Ну и пусть, — вяло подумал я. — Хоть вонять не будет…

Мы заночевали прямо возле лужи. Костер разводить не хотелось. Есть — тоже. Кроме того, в желудках ощущалась непривычная тяжесть — сказывалось мясо убитого зверя, съеденное в таких количествах. Пес тоже мучился и пару раз отходил в сторону — у него началось расстройство желудка. Меня же доставала неприятная отрыжка. Да, дорвались…

К утру полегчало. Ветер, донимавший всю дорогу сухостью, снова сменился, и мы опять ощутили легкое дуновение тепла, прилетевшего с востока. У нас, не смотря на жажду, отдохнувших и приободрившихся при виде знакомых очертаний, вновь появилось настроение.

— Ну что, собака? Домой? Домой… Придем, искупаемся, отоспимся, посидим пару деньков — и опять. Хорошо? На юг. Или — на восток? Все же интересно, что там творится. А может — на запад, на ту сторону? В город за рекой? Где яма? Где мы нашли меч и лук? Ты как думаешь?

Щенок гавкнул, подтверждая мое решение.

— Ишь ты? На запад, значит? Ну-ну… Посмотрим.

Я поглядел на воду. Кольнуло… Что-то было не так, как вчера, когда мы ложились спасть… Присмотрелся — точно! Шкура! Она выглядела совершенно иначе, чем когда я сбросил ее в воду. Вода распушила все шерстинки, и они поднялись дыбом. Между ними виднелись мелкие пузырьки кислорода, время от времени всплывающие на поверхность, отчего на воде появлялись маленькие фонтанчики…