— Отличный выбор. Всего двенадцать шиллингов! — сказал хозяин. — Но для вас, поскольку вы друг моего друга — так и быть, десять!

— У меня нет денег, но есть вот это. — Мэтью вытащил первую безделушку, что попалась под руку. Это была серебряная брошь с четырьмя черными камнями.

— Гм.

Довхарт взял брошь живой, левой рукой, чтобы рассмотреть внимательно. Но не успел поднести к лицу, как жена выхватила брошку у него из пальцев и поднесла к фонарю.

— Ах! — заворковала она. — Какая прелесть! Ты же знаешь, что черный — мой любимый цвет. В нем чувствуется такое королевское благородство… продай юному сэру пистолет, Джейко.

— Включая те же предметы, что вы продали тому человеку, — напомнил Мэтью. — Кремни, рог, порох, пыжи и дюжину пуль.

— Ладно, договорились. Продано.

— А включить еще пару чулок? — Мэтью их видел тут на полке. Насколько они чистые, он не имел понятия, но все равно они ему нужны. — И еще, — добавил он, — я бы хотел вот это. Если подойдет.

Он показал на тот предмет, что привлек его внимание. Это была куртка из оленьей кожи, с бахромой, висящая на крючке рядом с жилетом, на который с жадностью глядел Прохожий.

— Примерьте, — сказала леди. — И если он вам годится, берите.

— Боже всемогущий! — Довхарт возмущенно дымился, когда Мэтью примерил куртку, оказавшуюся чуть свободной в плечах и имеющую след ожога на левом рукаве, будто факелом ткнули. А в остальном вполне ничего. — Я же тут торговлей занимаюсь!

Но леди уже приколола брошку и в овальное ручное зеркальце, треснувшее посередине, любовалась своей обновкой.

— Джейко! — Прохожий снова подошел к стойке. — А еще подзорная труба у тебя есть?

— А? Нет, это была единственная. Лиззи, перестань ты собой любоваться! Упаси нас Господь от жены тщеславной!

Последний комментарий был предназначен Прохожему, но Мэтью заметил, как Довхарт быстро отвел глаза. Очевидно, вопрос об отсутствии жены у Прохожего был слишком скользким, чтобы его касаться.

— Еще одно, — спокойно продолжал Прохожий, будто и не было этого замечания. — Ему нужна сумка — все это нести.

— У тебя что-то еще есть на обмен?

Мэтью полез в карман за новым украшением, но не успел ничего достать, как прозвучал вежливый голос Прохожего, в котором, однако, чувствовалась сталь:

— Добрая воля — очень ценный товар. И я думаю, у тебя что-то найдется.

Он посмотрел через прилавок прямо в глаза Довхарту, совершенно неподвижный. Будто ничто на земле не заставит его пошевелиться.

— Н-ну… — Довхарт нервозно глянул на Мэтью и снова на индейца. — Кажется… была у меня старая сумка для стрелка вон на той полке сверху. Должна подойти.

Прохожий нашел ее и подал Мэтью. Сумка была из оленьей шкуры с ворсом, с затягивающейся горловиной и с кожаным наплечным ремнем.

— Ну, что? Закончили уже меня грабить? — спросил хозяин, несколько покраснев.

— Я не забуду твою добрую волю, — ответил Прохожий. — Как только пойдет пушнина.

— Надеюсь, что это будет скоро! Я уже месяц как жду вороха хороших шкур.

Мэтью, в оленьей куртке и новых чулках, с пистолетом и припасами в новой сумке, попрощался с Довхартами — хозяин все сокрушался о понесенных убытках, а хозяйка не могла оторваться от зеркала, — и вышел за Прохожим в надвигающиеся сумерки. Снова моросил дождь, обещая ненастную ночь. У Мэтью заурчало в желудке, и он обернулся в сторону одинокой маленькой таверны, где на вывеске так и было написано: «Таверна».

— Пошли поедим, я плачу.

Конечно же, хозяин таверны примет серебряное кольцо с гравировкой за две миски кукурузного супа и пару ломтей какого-нибудь мяса.

— Мне туда нельзя, — ответил Прохожий, не замедляя шага. — Там только англичанам и голландцам.

— А! Понимаю.

— Говорят, что от нас пахнет, а это портит гостям аппетит. — Еще несколько шагов он прошел молча. — Дом констебля Абернети — за поворотом. Я могу найти место, где Слотера сбросила лошадь и где он ушел в лес. Но это нужно сделать до темноты. Придется пройти милю или две. Ты сможешь?

«Смогу ли?» — спросил себя Мэтью. Огни таверны оставались за спиной, будто последний призыв цивилизации перед… перед тем, что ждало впереди.

— Смогу, — ответил он.

Прохожий перешел на медленный бег. Мэтью стиснул зубы и постарался не отставать.

Они продирались по густому лесу, росшему вдоль дороги прямо напротив дома констебля Абернети. Пройдя так милю и три четверти, Прохожий объявил:

— Здесь остановимся.

Решение имело стратегическую важность, поскольку выбранное место находилось среди больших валунов в неглубокой лощине, над которой нависали сосны. Прохожий быстро нашел упавшие сосновые сучья и с помощью Мэтью накрыл ими крест-накрест пространство между двумя самыми большими камнями. На них сверху набросали ветви поменьше и хвою, чтобы получше закрыться от моросящего дождя. Мэтью не возражал промокнуть в эту ночь, но все же мог оценить любое улучшение комфорта.

Прохожий не закончил обустройство лагеря — как только был готов навес, он стал разводить огонь с помощью кусочков сосновой коры и белой бересты — самых сухих из всех, что ему удалось найти. Искру добыли вовсе не путем трения палочек друг о друга, как ожидал Мэтью, а способом, которым мог бы воспользоваться любой английский траппер или кожаный чулок: кремнем и сталью. Прохожий действовал энергично, но терпеливо, подкармливая тонкие язычки пламени сперва кусочками коры, потом веточками. В конце концов получился вполне приличный костер, дающий сколько-то тепла.

Индеец уже снял лук и колчан, а заодно пояс с ножом и мешок из сыромятной шкуры. Привалившись спиной к валуну, он погрел руки над костром, потом развязал мешок и достал черный маслянистый с виду кусок вяленого мяса размером с кулак. Отрезав ломоть, протянул его Мэтью, который не стал гадать, что это — говядина, оленина, кабанятина или бобровый хвост. Вполне мог быть хвост, судя по вони, но жевать было приятно, а глотать — лучше, чем грудинку у Салли Алмонд. Прохожий тоже поел немного, дал Мэтью еще ломтик и убрал остаток.

— И это все? — спросил Мэтью.

— Этого хватит.

Теперь Мэтью понял, почему индеец такой тощий. Но хотя его грыз голод, он не стал просить добавки. Сейчас он получил возможность посидеть и вытянуть ноги — интересно, удастся ли ему когда-нибудь встать. Утро будет временем битвы разума с материей.

Сейчас, сидя в тепле оранжевого пламени, он почувствовал, насколько устал, насколько близок был к тому, чтобы просто свалиться. Но знал, что стоит ему закрыть глаза — и он увидит изувеченный труп в доме Джона Бертона и услышит басистое гудение мух.

Прохожий, как и обещал, обнаружил место, где кобыла Абернети сбросила Слотера. Индеец нагнулся, отыскал следы Слотера на опавших листьях и сказал Мэтью, что их дичь уходит в леса на северо-запад. Очевидно, решил Мэтью, не хочет пока выходить на дорогу, намерен оставить хотя бы несколько миль между собой и констеблем с теми людьми, что охотятся за его шкурой. Мэтью предположил, что Слотер либо изменит курс, чтобы выйти где-то на дорогу, либо будет пробираться в Филадельфию лесными тропами.

— Выступаем с первым светом, — сообщил Прохожий, подкладывая веточек в огонь. И добавил: — Это значит, что с первым светом мы уже выступим.

— Я понял.

Прохожий посмотрел на него бесстрастно:

— Ты хорошо сегодня шел.

— Для англичанина?

— Да.

— Спасибо, — ответил Мэтью.

Как у него получится пойти завтра — это уже другой вопрос.

— До вечера можем его настичь, если пойдем быстро, а он — медленно. Я надеялся, что он ранен, но он невредим.

— Плохо, — заплетающимся языком ответил Мэтью. У него едва-едва хватало сил держать открытыми глаза.

— Да, это нам не повезло. Зато и лошадь он себе не раздобыл. — Прохожий поправил плащ. — Мэтью, слушай меня.

Что-то в его голосе заставило Мэтью вынырнуть из темноты.

— Я сейчас буду спать. Демоны меня найдут. Ты не должен меня будить, что бы ты ни услышал. И не прикасайся ко мне. Тебе ясно?