Сержант прекратил лихорадочно раскачиваться. Затаил дыхание.

Дифин ждала.

— Недолет, — прошептал Сержант. — Недолет… еще дымится. Граната-«бутылка». С деревянной ручкой. А, вот и он. Как раз там. — Он уставился в какую-то точку на стене: оттуда появлялись тени прошлого, там в дыму гранаты, сгущаясь, зыбко колыхались призрачные сцены сорокалетней давности. — Вот и Бегун, — сказал Сержант. — Спятил. По глазам вижу. Рехнулся. Прям как я.

Он медленно выставил вперёд руку с растопыренными пальцами. Раздался шепот:

— Нет. Нет. Не приноси палочку. Не надо…

Свист втянутого сквозь зубы воздуха:

— Я еще не убивал… не заставляй меня убивать…

Рука Сержанта скрючилась. Теперь в ней был зажат невидимый пистолет, палец лежал на курке.

— Не приноси палочку. — Палец дернулся. — Не приноси. — Палец дернулся снова. — Не приноси. — В третий и в четвертый раз.

Палец дергался. Сержант беззвучно плакал.

— Я должен был его остановить. Должен был. Иначе он принёс бы мне эту «палочку». Кинул бы прямо в мой окопчик. Но… я убил его… рвануло уже потом. Я знаю. Я видел, как у него помертвели глаза. Граната рванула потом. Негромко. Негромко. И… от него ничего не осталось… только то, что оказалось на мне. — Сержант опустил руку, и та повисла вдоль тела. Голова. Болит. — Рука Сержанта медленно расслабилась, невидимый пистолет исчез.

Он снова закрыл глаза и некоторое время сидел неподвижно, только грудь опускалась и поднималась, да слёзы ползли по морщинистому лицу.

Все.

Дифин прошла к выходной двери и сквозь сетку от комаров посмотрела на небесную решетку. Она пыталась преодолеть разброд в мыслях, сосредоточиться, проанализировать и классифицировать услышанное. Уловить смысл сказанного она не могла, но под коркой слов пряталась боль утраты чувство, очень-очень хорошо понятное ей. Дифин чувствовала, как ее охватывает слабость — слабость мышц, сухожилий, костей, материала, не дающего развалиться занятому ею телу «дочери». Быстро просмотрев заложенную в память информацию, Дифин выудила символ «П», а следом аккуратно подобранные понятия и среди прочих «Питание». Тело «дочери» нуждалось в питании. Оно теряло силы и скоро неминуемо должно было оказаться на грани коллапса. Существо «Сержант» упоминало о еде. Дифин сосредоточилась на символе «Е» и обнаружила в памяти плоские изображения «Еды»: «мясные продукты», «продукты растительного происхождения», «крупы». Все они своим видом вызывали тошноту, но, несомненно, годились в пищу. Следующей проблемой стало обнаружение этих «продуктов». Конечно, они должны были быть где-то рядом, в коробке существа «Сержант».

Дифин подошла к Сержанту и дернула его за рукав. Он не отзывался. Она дернула еще раз, сильнее.

Сержант открыл глаза. Последняя вспышка свечей зажигания у него в голове заканчивалась. Он снова чувствовал себя одним целым, холодная щекотка прошла. Ему показалось, будто он видел чудовищный кошмар — но и это ощущение бесследно прошло.

— Еда, — сказала Дифин. — У тебя здесь есть еда?

— Ага. Свинина с бобами. На кухне. — Дрожа всем телом, Сержант приложил ладонь ко лбу. Во рту чувствовался привкус горького дыма. Покормлю тебя, а потом сведу домой. — Он попытался встать. Это оказалось нелегко, но он все-таки поднялся. — Вот странно-то. Трясусь что твой осиновый лист.

Его охватил ужас. Где Бегун?

В углу позади девчушки мистера Хэммонда что-то пошевелилось. В полумраке у нее за спиной.

Бегун выбрался из угла и выжидательно взглянул на Сержанта, как полагалось старому другу.

— Экий ты поскакун, — сказал Сержант и улыбнулся. — Давай вскроем баночку свинины с бобами для нашей новой подружки, ладно? — Он взял керосиновую лампу и направился в кухню.

Дифин двинулась следом, думая, что иногда лучше не проникать в скрытое измерение.

В сиянии пристроенного на стену аварийного фонаря Джесси сделала последние шесть стежков и крепко затянула нитку под правым глазом Коди Локетта. Паренек едва заметно поморщился.

— Будь я лошадью, — врастяжку проговорил он, — уже сто раз так вас лягнул бы, что вы летели бы через весь сарай.

— Если б ты был лошадью, я бы тебя уже пристрелила, — Джесси для верности чуть подтянула волокно, завязала и отстригла лишнее. Она еще раз плеснула на рану антисептиком. — Ладно, все.

Коди слез со стола и подошел к маленькому овальному зеркалу на стене. Зеркало отразило левый глаз, почти полностью заплывший лиловым синяком, рассеченную нижнюю губу и стежки каким-нибудь дюймом ниже правого глаза. Рабочая рубаха была разодрана и залита кровью — и кровью Коди, и кровью «Гремучих змей». Правда, в голове перестало стучать и все зубы были на месте. Коди подумал, что ему повезло.

— Любоваться собой будешь в другом месте, — коротко сказала Джесси. Как выйдешь, позови следующего. — В коридоре ждали осмотра еще четверо подростков. Она подошла к раковине, чтобы вымыть руки. Когда она повернула кран, полилась тонкая струйка воды с песком.

— Отличная работа, док, — сказал Коди. — Как Рентген? Оклемается?

— Да. — «Слава Богу», — подумала она. Три рёбра Рэя превратились в сплошной кровоподтек, левую руку ему чуть не вывихнули, а язык мальчик не откусил себе чудом. Плюс многочисленные синяки и царапины. Сейчас Рэй лежал в палате дальше по коридору. Несколько ребят лишились зубов и изрезались стеклом, но переломов не было — только у Пако Ле-Гранде оказался перебит нос. — Могли кого-нибудь убить, — Джесси вытерла руки бумажным полотенцем, чувствуя между пальцами песчинки. — Вы этого добивались?

— Нет. Я пытался уберечь Рентгена от промывания мозгов. — Коди осмотрел ободранные костяшки пальцев. — Начали Гремучки. А Щепы защищали свое.

— Мой сын в вашей банде не состоит.

— В клубе, — поправил Коди. — Какая разница? Рентген живет на этом берегу. Значит, он один из нас.

— Клуб, банда — называй как хочешь, все равно это чушь. — Джесси скомкала бумагу и бросила в корзину для мусора. — И моего сына зовут не «Рентген», а Рэй. Когда вы с «Гремучими змеями» прекратите разносить город по кирпичу?

— А при чем тут Щепы?! Кто просил мексикашек наезжать на Рентгена и громить зал?! И потом, — Коди махнул в сторону окна и черной пирамиды, эта сволочь за две секунды наделала больше дел, чем мы можем натворить за два года.

Оспаривать этот факт Джесси не могла и хмыкнула, понимая, что напрасно напустилась на парнишку. Она почти ничего не знала про Коди Локетта — только то, что ей рассказывал Том, а еще, что отец мальчика работает в пекарне. Она вспомнила, что однажды зашла за сладкими булочками и учуяла от Локетта-старшего запах спиртного.

— Черт, и здоровая же зараза, — Коди подошел к окну. Его тон стал менее грубым, в голосе пробилась нота благоговейного страха. На Кейдовой помойке еще горело несколько костров, в небо летели искры. Под самым куполом накрывшей Инферно сияющей лиловой решетки, загораживая луну, неподвижно висело плотное темное облако дыма и пыли. До сих пор Коди мало верил в НЛО и пришельцев, хотя Танк божился, будто, когда ему было девять лет, он видел в небе свет и так перепугался, что обделался. Жизнь в иных мирах не волновала мальчика — она и здесь была достаточно тяжкой и сложной. Всякая белиберда насчет НЛО и инопланетян казалась слишком далекой от реальности, чтобы ею интересоваться, но теперь… что ж, теперь получался совсем другой коленкор. — Как вы думаете, откуда она? — спросил Коди уже совсем спокойно.

— Не знаю. Уверена, что издалека.

— Ага, наверно. Только зачем она села в Инферно? То есть… она же могла приземлиться где угодно. Почему она выбрала Инферно?

Джесси не отвечала, думая о Дифин — о том, где же девчурка (нет, поправила она себя, где же это существо). Она посмотрела в окно, на пирамиду, и в голову ей пришло одно-единственное слово: «Кусака». Что бы это ни было такое, Дифин до смерти боялась его, да и Джесси чувствовала себя не слишком спокойно. Она сказала: