Но она также знала, что доброе слово может вернуть его назад. Одно доброе слово. Это было все. И было ли это так трудно? Он неправильно понял ее, и, может быть, она тоже неправильно его поняла. Она заметила, что Анна и мистер Половски наблюдают за ней, и она почувствовала, что Анна «надела» слабую, всезнающую улыбку. Мул подошел и выдохнул воздух в лицо Свон.

Свон спрятала свою оскорбленную гордость и решила окликнуть Робина, но как только она открыла рот, дверь лачуги открылась и Пол Торсон сказал возбуждённо:

— Свон! Это происходит!

Она видела, как Робин идет по направлению к костру. И затем она последовала за Полом в дом.

Робин стоял у края огня. Медленно сжимая кулаки, он бил себя по лбу:

— Идиот! Идиот! Идиот! — говорил он себе, ударяя по голове. Он все еще не мог понять, что случилось; он только знал, что лучше бы умер, и что он никогда еще не разговаривал с кем-нибудь прекраснее, чем Свон. Он хотел произвести на нее впечатление, но сейчас он чувствовал себя, словно он прошел босиком по коровьей лепешке.

— Идиот, идиот, идиот! — продолжал повторять он. Конечно, он не так уж много встречал девушек; фактически он вовсе не встречал никаких девушек. Он даже не знал, как с ними надо обращаться. Они были для него как пришельцы с других планет. Как с ними разговаривать без…

Да, без того, чтобы становиться крикливым идиотом — это было именно то, кем он себя ощущал.

Ладно, сказал он себе, все, я уверен, что возьму себя в руки! Он все еще испытывал дрожь внутри и чувствовал боль в желудке. А когда он закрывал глаза, то видел Свон, стоящую перед ним, такую же лучезарную, как самая прекрасная мечта, которую он когда-либо знал. С первого дня, когда он увидел ее, спящую на кровати, он уже не мог выбросить ее из головы.

Я люблю ее, подумал он. Он слышал о любви, но он не слышал о том, что любовь заставляет тебя чувствовать себя сильным и беззащитным одновременно. Я люблю ее.

Он не знал кричать или плакать, и стоял, уставившись на огонь, и не видел ничего, кроме лица Свон.

Человек с лицом веслом остановился перед «Джипом» и поднял электромегафон. Его острые зубы торчали, и он кричал:

— Убить их! Убить! УБИТЬ!

Рев Маклина был перекрыт криком и быстрой стрельбой, а под конец дополнен грохотом машин, так как более шестисот армейских машин, грузовиков, джипов и фургонов начали двигаться по оккупированной земле по направлению к крепости Спасителя. Серый низкий свет был заглушен и заполнен дымом, и огни разгорались на оккупированной земле, пожирая около двухсот фургонов, которые были разломаны и раскиданы во время первых двух волн штурма. Искалеченные тела мертвых или умирающих солдат АСВ лежали на истрескавшемся бетоне, а вскоре начался новый приступ агонии, когда колеса третьей волны покатились по раненным.

— Убить их! Убить их всех! — продолжал кричать Маклин в громкоговоритель, указывая на машины-чудовища правой рукой в черной перчатке. Когти-гвозди торчали из его ладоней, указывая на огонь разрушений.

Сотни солдат, вооруженных ружьями, пистолетами и «коктейлями Молотова» двигались пешком перед идущими фургонами.

И в фокусе этого полукруга три отлично вооруженных ряда грузовиков, машин и фургонов «Американской Верности» ожидали жуткой атаки так, как они ожидали и предчувствовали две предыдущие. Но кучи мертвых «Верных» покрывали участок земли так же, как и множество их фургонов, горящих и все еще взрывающихся от текущего по земле танкового топлива.

Огонь и едкий дым расползался, наполняя воздух. Но Маклин смотрел по направлению крепости Спасителя и ухмылялся, потому что он знал, что «Верные» не смогут противостоять силе Армии Совершенных Воинов. Они падут — если не во время третьей атаке, тогда четвертой или пятой, или шестой, или седьмой. Сражение было до победного конца, и Маклин знал это. Сегодня у него будет победа, и он заставит Спасителя стать на колени и целовать его ботинки, прежде чем разобьет ему лицо.

— Ближе! — кричал Маклин своему шоферу, и Джад Лаури поехал. Лаури не мог выносить смотреть в лицо Маклину, и по мере того как они подъезжали на «Джипе» ближе к линии машин, он не знал, кого боится больше: кричащее и злобно смотрящее нечто, которым стал полковник Маклин, или стрелков «Американской Верности».

— Вперёд! Вперёд! Продолжать наступление! — командовал Маклин солдатам, его глаза испускали искры, когда он замечал хотя бы одно поползновение к колебанию.

— Они вот-вот сломятся! — кричал он. — Вперёд! Продолжайте движение!

Маклин услышал звук рожка и, оглянувшись, увидел ярко-красный переделанный «Кадиллак» с бронированным ветровым стеклом, рвущийся напрямую сквозь другие машины к фронту. У водителя были длинные вьющиеся светлые волосы, а карлик припал к отверстию в крыше «Кадиллака», откуда высовывалось дуло пулемета. — Ближе, лейтенант! — приказал Маклин. — Нужно занять место в первом ряду!

О, Боже! — подумал Лаури. Под мышками у него вспотело. Одно дело атаковать компанию фермеров, вооруженных мотыгами и лопатами, и совсем другое — штурмовать кирпичную крепость, где у этих гадов была тяжёлая артиллерия!

Но Американская Верность продолжала вести огонь, в то время как АСВ катила вперёд свои грузовики и фургоны.

Маклин знал, что все его офицеры на своих местах и ведут свои батальоны. Роланд Кронингер был где-то справа, в своем собственном командном «Джипе», подгоняя на битву две сотни человек и более пятидесяти бронированных машин. Капитаны Карр, Уилсон, Сэттерли, лейтенанты Тэтчер, Бэннинг и Бьюфорд — все его доверенные офицеры были на своих местах и все они были нацелены на победу.

Маклин пришёл к выводу, что прорыв сквозь оборону Спасителя был просто вопросом дисциплины и управления. Неважно, сколько погибнет солдат АСВ или сколько взорвется и сгорит машин — это проверка его дисциплины и управления. И он поклялся скорее драться до последнего солдата, чем позволит Спасителю победить его.

Он знал, что его ум несколько повредился, когда треснула эта штука и он, взяв фонарь, взглянул на себя в зеркало, но сейчас он был в полном порядке.

Потому что когда прошло его безумие, полковник Маклин понял, что теперь у него было лицо Солдата-Тени. Они были теперь едины. Это было чудо, которое указало Маклину, что Бог на стороне Армии Совершенных Воинов.

Он усмехнулся и зарычал в усилитель голосом зверя. — Продолжать наступление! Дисциплина и управление!

Заговорил другой голос. Глухое бум! и Маклин увидел вспышку оранжевого света у забаррикадированного въезда на площадку. Последовал высокий пронзительный звук, который, казалось, прокатился над головой Маклина. Примерно в семидесяти ярдах позади него взрывом подбросило куски бетона и искореженного металла от разбитого уже раньше фургона.

— Вперёд! — скомандовал Маклин. — У Американской Верности могут быть танки, подумал он, но ни черта они не знают о траектории полета снаряда. Еще один снаряд просвистел в воздухе, взорвавшись в лагере, позади. А затем последовала волна огня по массированной обороне Американской Верности, пули стали высекать искры из бетона и рикошетом отлетать от бронированных машин. Некоторые солдаты упали, Маклин закричал: — В атаку! В атаку! Не прекращать огонь!

Приказ был подхвачен другими офицерами, и почти сразу же начали бормотать и трещать пулеметы, пистолеты и автоматы, нацеленные на заграждения в полосе вражеской защиты. Передовые машины АСВ устремились вперёд, набирая скорость, чтобы ворваться на площадку. Третий танковый снаряд разорвался на площадке для парковки, отбросив плюмаж из дыма и булыжников и заставив вздрогнуть землю. Потом некоторые из тяжелых машин Верности стали стрелять вперёд, моторы их завыли, грузовики и бронированные машины обеих армий бросились друг на друга, и началась ужасная какофония визжащих шин, ломающегося металла и разрывающих уши взрывов.

— В атаку! Убить их всех! — продолжал кричать Маклин на приближающихся солдат, пока Джад Лаури маневрировал колесами машины вперёд и назад, стараясь не наехать на трупы и обломки. Глаза Лаури готовы были выскочить из орбит, бусинки холодного пота покрывали лицо. Пуля скользнула по ветровому стеклу, и Лаури почувствовал ее движение как щелчок камертона.