Когда Эдвин ушёл, Рикс положил чемодан на кровать и открыл его. Внутри, среди одежды, лежал десяток пузырьков с разными витаминами. Рикс начал принимать их более трех лет назад, когда, взглянув однажды в зеркало, обнаружил, что стареет неестественно быстро. Он думал, что сможет с их помощью вернуть аппетит. Однако до сих пор он ел как птичка. Но полагал, что какая-то польза от витаминов все же есть. Во всяком случае, волосы перестали выпадать клочьями.

В ванной Рикс наполнил водой стакан и кинул туда по пилюле из каждого флакончика.

— Добро пожаловать домой, — сказал он старику в зеркале.

Солнце садилось в оранжевую полосу, тянувшуюся вдоль горизонта. Холодный ветер, шелестевший в кронах сосен и багряных дубов, в густых зарослях колючего кустарника на горе Бриатоп, усилился.

Пятнадцатилетний мальчик по имени Ньюлан Тарп стоял на выпирающей из земли глыбе, известной как Язык Дьявола. В каждой руке он держал по пластиковой корзине, до краев наполненной ежевикой. Его пальцы, губы и подбородок украшали ярко-синие пятна. Живые темно-зеленые глаза смотрели на просеку, лежавшую почти в семистах футах ниже.

Густой лес и черные озера Эшерленда покрывала глубокая тень, перемежавшаяся с оранжевыми отблесками уходящего солнца и оттого напоминавшая пестрое лоскутное одеяло. На острове в центре огромного озера стоял самый большой в мире дом. Он назывался Лоджией Эшеров. Нью когда-то считал, что весь Фокстон может поместиться внутри и еще останется место для ранчо. Мать говорила, что даже сами Эшеры не смогли там жить и дом давно необитаем, если не считать той твари, что одиноко бродит в темноте.

Но что это за тварь, она не сказала.

Закат на несколько минут окрасил стены Лоджии в огненный цвет. Нью видел искры на дюжине флюгеров и громоотводов, установленных на наклонной шиферной крыше. Гранитный выступ под ней украшали статуи львов. Когда на них падало солнце, как сейчас, мраморные кошки, казалось, потягивались, охраняя вверенную им территорию.

Нью заметил стаю из шести диких уток, щипавших траву на западном берегу озера. Даже в ярких лучах солнца вода оставалась черного цвета. Сколько мальчик ни приходил сюда, он ни разу не видел, чтобы на поверхности плескалась рыба.

Лоджия занимала практически весь остров, соединенный с одной из мощеных дорог Эшерленда каменным мостом. Однажды после сильного дождя Нью пришёл сюда и увидел, что вода плещется о фундамент здания. Он позволил воображению перенестись за голубые горы, составлявшие границу его мира. «Какова была бы моя жизнь, — думал он, — если бы мама носила фамилию Эшер, а не Тарп? Что, если бы я мог бродить по тем лесам, скакать на лошадях по пологим зелёным холмам? Увидеть здоровенную Лоджию изнутри?»

Иногда при виде всадников, разъезжающих внизу по лесным дорогам, мальчик испытывал сильную зависть. Хотя Нью жил на западном краю Эшерленда, он знал, что мог бы жить ста милями восточнее. Лоджия снилась ему по ночам, и желание посетить ее становилось все сильнее. Но Нью никогда не говорил об этом матери. Она запретила ему и его десятилетнему брату Натану ходить по извивающимся тропинкам Бриатопа в глубь Эшерленда. «Это проклятое место, — говорила она. — Эшеры погрязли в пороке, и лучше оставить их в покое».

Помня о Страшиле, разгуливающем по лесам со своим черным приятелем, мальчик сдерживал любопытство. Он никогда никого подозрительного не встречал, но принимал истории о них близко к сердцу. В лесах жили существа, бродившие по ночам, от которых следовало держаться подальше.

Однажды Нью обнаружил на земле перед домом отпечаток огромной лапы, а потом в холодную январскую ночь услышал, как что-то большое двигается по крыше. Нью взял фонарь, ружье и вышел наружу, потому что теперь он был главой семьи, и не имеет значения, страшно ему или нет. Мальчик посветил на крышу, но там никого не было.

Вдруг он увидел, как утки замахали крыльями и дружно поднялись с поверхности воды. Они построились клином и полетели через озеро мимо Лоджии.

«Летите быстрее, — думал Нью. — Быстрее».

Утки набрали высоту.

«Скорее, — мысленно подгонял он. — Скорее, пока она не проснулась».

Внезапно строй уток, словно попав в вихрь, нарушился. Четыре из них, войдя в штопор, неистово замахали крыльями.

Две другие опустились и заскользили по поверхности озера.

«Скорее», — подумал мальчик и затаил дыхание.

Четыре утки отклонились от курса, их несло к северной стене Лоджии.

Одна за другой они врезались в нее и осыпались дождем из перьев, ложась среди гниющих трупов других птиц.

Нью услышал вдалеке крик спасшейся утки, а затем — только шелест ветра. Окна в Лоджии отсутствовали, все они — сотни отверстий любых мыслимых размеров и форм — были заложены кирпичами. Нью догадался почему: за долгие годы птицы, вероятно, выбили все стёкла, и Эшеры решили вовсе от них избавиться.

— Темнеет, — произнес Натан позади брата.

Он нес еще одну корзину, доверху наполненную ежевикой, и держал ту чертову дудку, что мама купила ему в Фокстоне.

— Угу, — ответил Нью, не сдвинувшись с места.

Он поддал ногой камешек, и тот полетел вниз. Всю лучшую часть дня мальчики собирали ежевику. Мама клала ее в пироги, которые пекла для фокстонского кафе «Широкий лист». Им не надо было проходить мимо Языка Дьявола, но Нью выбрал именно эту дорогу и уже десять минут стоял, разглядывая Лоджию. На многих балконах, как снег, лежали птичьи трупики. Над Лоджией, между дымоходами и башенками, возвышалось нечто, похожее на большой бесцветный фонарь, тусклый и грязный. Почему этот дом такой огромный? Почему все сильнее хочется попасть туда? Он увидел, как одна из уток все еще бьется у подножия здания, и отвернулся. Образ Лоджии, купающейся в лучах заходящего солнца, не давал ему покоя.

— Ладно, — сказал он. — Пора домой.

— Ага, пошли скорее. Уже темнеет.

Они покинули Язык Дьявола. Нью бросил короткий взгляд назад, и мальчики пошли по узкой каменистой тропинке, которая примерно через полторы мили должна была привести к дому. Им следовало возвратиться задолго до наступления темноты.

На продуваемых ветром, грязных склонах Бриатопа белые люди обитали уже не одно десятилетие. На полянах и вырубках приютилось несколько сот дощатых домиков, в одном из которых жила семья Тарпов. Бриатоп был массивной горой со скальными уступами, покрытыми зарослями колючего кустарника. Поговаривали, будто он может оплести человека, пока тот стоит к нему спиной, и тогда уже нипочем не выпутаешься. Многие охотники, забредшие на Бриатоп в поисках оленей, были схвачены и пожраны кустарником, и даже костей не осталось.

Бриатоп был частью Эшерленда и стоял на северном краю имения площадью в тридцать тысяч акров. Населяли его выходцы из Шотландии и Ирландии. Они держались за свои домишки и существовали благодаря обилию оленей, зайцев и перепелов. Тех, кто жил не на горе, быстро прогоняли предупредительными выстрелами, да и не годилась гора для чужаков. Трудности жизни здесь были естественны и принимались как должное. Но люди сторонились нехоженых тропинок и крепко запирали двери после заката.

— Я бы собрал ягод не меньше тебя, будь у меня еще одна корзина! — сказал Натан по дороге. — Я бы мог наполнить три корзины!

— Ты не можешь нести одну корзину, не опрокидывая другую, — ответил Нью. — Как в прошлый раз.

— А вот и могу!

— Не можешь.

— Могу!

— Не можешь.

Подаренная Натану дудка издала гневный свист.

Нью заметил, что тени становятся длиннее. Темнота наверняка застанет их в пути. «Надо было выйти на час раньте», — подумал он. Но мальчики ели ежевику, а солнце так приятно грело спину, что они обо всем забыли. Стоял сезон сбора урожая, и это означало, что Страшила мог быть рядом.

«Он выходит, когда вырастают тыквы, — говорила мама. — Он может нестись как ветер и просачиваться сквозь кустарник. Нападает так быстро, что ты и глазом не успеваешь моргнуть».