Однако внимание Джесси привлекло какое-то шевеление. Потом она разглядела и сосчитала: над Инферно темными стягами кружили стервятники, не меньше дюжины. Возможно, ищут падаль в пустыне, подумала она. Надвигающуюся смерть эти твари умели учуять за несколько миль. Зрелище не понравилось Джесси, и она опустила ставни. Теперь можно было только ждать возвращения Дифин из ее изоляции или возвращения вертолета с Ганнистоном.

Она легонько дотронулась до светлых дочкиных волос.

— Осторожнее! — предостерег Том. Но никакого шока, никакого иссушающего мозг энергетического удара не было. Джесси просто ощутила под пальцами волосы, которые тысячи раз гладила прежде. Глаза Дифин — Стиви оставались незрячими.

Джесси дотронулась до ее щеки. Холодная. Приложила указательный палец к шее, туда, где билась жилка. Медленно — ненормально медленно — но ровно. Выбора у нее не было: оставалось только поверить, что настоящая Стиви находится где-то в безопасности, живая и невредимая. Обдумывание любых других возможностей свело бы Джесси с ума.

Тогда она решила, что будет держаться. Что бы ни происходило, они с Томом пройдут через это до конца.

— Ладно, — сказала она и отняла руку от шеи Дифин, — сварю-ка я кофе. — Джесси изумилась тому, как ровно звучит ее голос, когда все внутри кажется студнем. — Это всех устраивает?

— Пожалуйста, крепкий, — потребовал Роудс. — Чем крепче, тем лучше.

— Договорились. — И Джесси, вновь обретя цель, засновала по кухне, окаменевшая инопланетянка указывала на окно, часы-кошка, тикая, отсчитывали секунды, а над Инферно в тишине собирались стервятники.

Тьма начала свое восхождение на небо. Табло на Первом техасском банке показывало 88 градусов по Фаренгейту, 20:22.

В гараже под лампами накаливания Коди, закончив дневную работу, собирал инструмент для отладки своего мотоцикла. Около девяти часов мистер Мендоса закроет станцию, и Коди окажется перед обычным выбором: переночевать дома и несколько раз за ночь столкнуться с отцом, пересидеть до утра в провонявшей марихуаной крепости, где покоя не больше, чем в сумасшедшем доме, или выспаться на Качалке — не самом удобном, но, безусловно, самом спокойном из всех трех мест.

Мальчик нагнулся, чтобы взять из картонной коробки чистую ветошь, и из его кармана, весело звякнув о бетон, выпал стеклянный флакончик. Пузырек не разбился, и Коди быстро подобрал его, хотя мистер Мендоса сидел в конторе, читал газету в ожидании рейсового автобуса.

Коди поднял флакончик и посмотрел на кристаллы. Однажды он с подначки Бобби Клэя Клеммонса попробовал кокаин, и одного раза ему хватило. Коди весьма прохладно относился к наркотикам, поскольку понимал, как легко попасть на крючок и забрать себе в голову, будто жить не можешь без этой дряни. На его памяти крэк свел в могилу нескольких Щепов — например, старшего брата Танка, Митча: тот четыре года назад на своем «мустанге» выскочил на железнодорожное полотно и на скорости семьдесят миль в час врезался в подъезжавший поезд, угробив не только себя, но и сына мэра Бретта, и еще двух девчонок. Пить Коди тоже не пил; самое большее, что он себе позволял — несильно подкуриться сигареткой-другой с травкой, и лишь в том случае, когда от его решений не зависела чужая жизнь. Последнее дело позволять наркоте думать за себя.

Однако Коди знал и таких, кто отдал бы свою правую руку, лишь бы разок вдохнуть то, что выделяют кристаллы крэка. Легче легкого было бы отправиться в крепость, подогреть их на огне и вдыхать, пока мозги не посинеют. Но он знал, это не поможет увидеть мир яснее, а просто заставит думать, будто Мэк Кейд — единственное избавление от Инферно и при звуке хозяйского голоса Коди обязан вскакивать.

Он поставил флакончик на рабочий стол и на минуту задумался о кристаллах и о том, что говорил мистер Мендоса насчет ответственности мужчины за свои поступки. Может быть, это была старая как мир ересь, а может, правда.

Но Коди уже знал, что решил.

Он взмахнул молотком и обрушил его на флакон, кроша стекло, дробя желтые кристаллы. Левой рукой Коди смахнул крошево со стола в мусорное ведро. Осколки и порошок затерялись среди грязной ветоши и пустых банок из-под масла.

Цена его души была не шестьсот долларов в месяц.

Отложив молоток, Коди снова взялся собирать гаечные ключи и наковальни, которые требовались ему для «хонды».

Дважды коротко прогудел клаксон: низко, басисто. Рейсовый автобус из Одессы. Коди не поднял глаз, продолжая заниматься своим делом, а мистер Мендоса вышел поговорить с шофером — тот жил по соседству с родным городком Мендосы.

Пассажиры, в основном люди пожилые, один за другим выходили из автобуса, чтобы воспользоваться туалетом или купить в автоматах конфеты и лимонад. Среди них была молоденькая девушка с потрепанным коричневым чемоданом; с автобуса она сошла определенно насовсем — ее путешествие окончилось. Оглянувшись на шофера, она увидела, что он разговаривает с дюжим седым усатым мужчиной. На глаза ей попался светловолосый паренек, который с чем-то возился в гараже, и девушка направилась к нему, волоча чемодан за собой.

Коди собрал весь необходимый инструмент, выложил новые свечи зажигания и уже опускался на колени, чтобы приступить к работе, когда девичий голос у него за спиной сказал: «Извините пожалуйста».

— Вход в туалет из конторы, — Коди, привычный к тому, что пассажиры автобуса отрывают его от работы, мотнул головой.

— Грacиaс, но мне нужно узнать дорогу.

Он оглянулся и немедленно поднялся, вытирая грязные руки об и без того перепачканную рубаху.

Девушке было лет шестнадцать или, может быть, семнадцать. Черные как смоль подстриженные волосы доходили до плеч. Светло-карие глаза на овальном личике с высокими скулами вызвали у Коди дрожь в позвоночнике. Ростом девушка была примерно пять футов шесть дюймов, стройная — на языке Коди, клевая телка. Пусть даже мексиканка. Светло-кофейная кожа и никакой косметики, лишь неяркий блеск для губ. Коди подумал, что уж ей-то красить глаза ни к чему: они, хоть и слегка покраснели от долгой поездки в автобусе, смотрели спокойно и тепло. Девушка была в красной ковбойке, брюках цвета хаки, черных кроссовках. В ложбинке под шеей лежало свисавшее с тонкой серебряной цепочки сердечко.

— Дорогу, — повторил Коди. Похоже, во рту было слишком много слюны. Он боялся, как бы она не потекла изо рта — что тогда подумает о нем эта клевая телка? — Э… конечно. — И представил себе свой запах: нечто среднее между заводом смазочных масел и скотным двором. — Дорогу куда?

— Вы не знаете, где живет Рик Хурадо?

Он почувствовал себя так, словно в лицо ему выплеснули ведро ледяной воды.

— Э… да, знаю. А что?

— Я его сестра, — сказала клевая телка.

И Коди слабым голосом ответил:

— О.

Больше блондинчик ничего не сказал. Девушка увидела, как его глаза едва заметно сузились, когда она упомянула имя Рика. С чего это? В ухе у белобрысого сверкнула сережка-череп. Приятный мальчик, решила девушка. Даже красивый. Но выглядел он далеко не паинькой, и в глубине глаз тоже таилось что-то опасное, готовое быстро и больно укусить, если проявишь неосторожность. У нее было такое ощущение, что этот парень разбирает ее на части, а потом собирает снова, сустав за суставом.

— Ну? — поторопила она. — Как мне туда добраться?

— Пойдешь туда, — он махнул на юг. — Через мост, на Окраину. Он живет на Второй улице.

— Грасиас. — Адрес девушка знала по письмам брата. Она подхватила чемодан, в котором лежало все ее имущество, и пошла прочь.

Коди дал девчонке отойти на несколько шагов, не в силах оторвать взгляд от ее тугой попки. Клевая телка, подумал он, даром что сестра Хурадо. Черт, полный абзац! Вот уж не знал, что у Хурадо есть братья или сёстры. Должно быть, пошла в мать, рассудил Коди, она же абсолютно не похожа на эту мокрожопую сволочь! Он знал и других симпатичных девчонок, но такой великолепной мексиканской телки еще не видел — то, что она была Хурадо, лишь придавало пикантность ситуации.