Его аргументы прервал хохот. Альвин Мангрим склонился на искореженный капот красного «Кадиллака». Из треснувшего радиатора с шипением выходил пар. Металл был испещрен следами пуль, ручейки крови стекали из смотровой щели башни. Мангрим усмехался, лоб его был глубоко рассечен металлическим осколком. — Вы хотите забраться на эту крышу, полковник? Я могу туда вас подсадить.

— Как?

Он держал перед собой руки и шевелил пальцами. — Я раньше был плотником, — сказал он. — Иисус был плотником. Иисус тоже много знал о ножах. Поэтому они его и распяли. Когда я был плотником, я строил собачьи конуры. Только это были не обычные собачьи конуры, — о, нет! Это были замки, в которых жили рыцари. Да, я читал книги о замках и прочем дерьме, потому что хотел, чтобы эти конуры были совсем особыми. В некоторых из этих книг были интересные вещи.

— Например? — нетерпеливо спросил Роланд.

— Ну… Как залезть на крышу. — Он обратил свое внимание на полковника Маклина. — Вы даете мне телефонный провод, колючую проволоку и хорошую крепкую деревяшку, и разрешаете мне разобрать несколько этих изломанных машин. Я вас доставлю на эту крышу.

— Что вы собираетесь построить?

— Создать, — поправил Мангрим. — Только это займет у меня некоторое время. Мне нужна помощь — стольких людей, скольких вы сможете выделить. Если я получу необходимые детали, я смогу закончить все за три-четыре дня.

— Я спросил, что вы планируете на крыше.

Мангрим пожал плечами и сунул руки в карманы. — Почему бы нам не пойти в ваш трейлер, и я вам нарисую полную картину. Может, здесь слоняются шпионы.

Взгляд Маклина переместился в сторону крепости Спасителя. Он увидел, как сборщики пристреливают некоторых раненых солдат АСВ, а потом обирают тела. Он почти завопил от разочарования.

— Дело не кончено, — поклялся он. — Оно не кончено до тех пор, пока я не сказал, что оно кончено. — И тогда он слез с бронированной машины и сказал Альвину Мангриму: — Покажите мне, что вы хотите построить.

— Да, — сказал Джош. — Я думаю, что мы снова сможем это отстроить. — Он почувствовал, что рука Глория сжимает его руки и она склонила голову ему на плечо.

Он обнял ее, и они стояли рядом с развалинами сгоревшей церкви. — Мы сможем это сделать, — сказал он. — Конечно, сможем. Я имею в виду…

Что это будет не завтра, и не на следующей неделе…

Но мы сможем это сделать. Она, может, и не будет выглядеть так, как раньше, и возможно, будет хуже, чем была — но возможно, будет и лучше. — Он слегка обнял ее. — Да?

Она кивнула. — Да, — сказала она, не глядя на него, и голос у нее перехватило от волнения. Потом она подняла свое лицо со слезами слез. Ее рука поднялась, и пальцы медленно дотронулись до маски Иова. — Ты…

Прекрасный человек, Джош, — тихо сказала она. — Даже сейчас. Даже такой. Даже если это у тебя никогда не сойдет, ты все равно будешь самым прекрасным человеком, которого я знаю.

— Ну, я не ахти что. И никогда не был красавцем. Тебе бы посмотреть на меня, когда я занимался борьбой. Знаешь, как меня называли? Черный Франкенштейн. А теперь я этому вполне соответствую, да?

— Нет. И не думаю, что это когда-то было. — Пальцы ее прошлись по рубцам и впадинам его лица, потом рука снова опустилась. — Я люблю тебя, Джош, — сказала она, и голос ее дрогнул, но медного цвета глаза были твердыми и правдивыми.

Он хотел было ответить, но подумал о Рози и мальчиках. Это было так давно. Так давно. Слоняются ли они где-нибудь в поисках еды и убежища, или они только призраки, оставшиеся в его воспоминаниях? Было таким мучением даже не знать, живы ли они, и когда он посмотрел в лицо Глории, он понял, что возможно так никогда и не узнает. Но будет ли совсем бессердечно и предательством похоронить надежду, что Рози и сыновья его, возможно, живы — или это будет реализмом? Но он был уверен в одном: он хочет остаться в стране живых, вместо того чтобы странствовать в склепах погибших.

Он обнял Глорию и сильнее прижал ее к себе. Он почувствовал сквозь куртку ее выпирающие кости и остро затосковал о том дне, когда будет собран урожай.

Еще он страстно хотел видеть обоими глазами и иметь возможность снова глубоко дышать. Он надеялся, что маска Иова скоро у него сойдет, как у Сестры в прошлую ночь, но все равно боялся. Как он будет выглядеть, хотел бы он знать, а что если это будет чьё-то лицо, кого он даже не знает? Но сейчас он чувствовал себя чудесно, не было никаких следов лихорадки. Это единственный раз в его жизни, когда ему хотелось лежать мертвым.

Примерно в четырех футах в стороне Джош увидел что-то лежащее в замерзшей луже. Живот у него свело, и он тихо сказал: — Глория, почему бы тебе не пойти сейчас домой? Я приду через несколько минут.

Она в недоумении отступила. — Что случилось?

— Ничего. Ты иди. Я немного прогуляюсь и постараюсь представить, как мы сможем ее восстановить.

— Я останусь с тобой.

— Нет, — твердо сказал он. — Иди домой. Мне немного нужно побыть одному. Ладно?

— Ладно, — согласилась она. Она было пошла к дороге, но снова повернулась к нему. — Тебе не нужно говорить, что ты меня любишь, — сказала она ему. — Все в порядке, если ты меня не любишь. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я чувствую.

— Да, — сказал он напряженным сжатым голосом. Глория задержала свой взгляд на нем еще на несколько секунд, а потом пошла домой.

Когда она ушла, Джош наклонился и вытащил то, что лежало в луже. Лед треснул, когда он высвобождал это.

Это был кусок шерсти, испещренный темными коричневыми точками.

Джош знал откуда это.

Пальто Джина Скалли.

Он сжал в руке окровавленную одежду и сжался. Повернув голову в сторону, он осмотрел землю вокруг. Еще один кусок клетчатой ткани лежал в нескольких футах в стороне, дальше по проулку, который шел к развалинам. Он поднял его тоже, а потом увидел перед собой третий, и четвертый, оба в кровавых пятнах. Вокруг везде по земле были разбросаны маленькие кусочки пальто Джина Скалли, как клетчатый снег.

Какое-то животное схватило его, подумал Джош. Что бы это ни было, оно разорвало его на клочки.

Но он знал, что никакое животное не схватило Джина Скалли. Это был зверь совсем другого рода, может, замаскированный под калеку в красной детской коляске, или под черного джентльмена с серебряным зубом во рту. Или Скалли нашёл человека с алым глазом — или ЕГО нашли.

Иди за подмогой, сказал себе Джош. Иди за Полом и Сестрой и возьми, ради Бога, винтовку! Но он продолжал идти за маленькими кусочками клетчатой ткани, хотя сердце у него яростно билось, а в горле пересохло. На земле был и другой хлам, и когда Джош дальше прошел в проулок, перед ним возникла крыса размером с персидскую кошку, взглянула на него глазами-бусинками, и потом втиснулась в дырку. Джош услышал вокруг себя легкое попискивание и шуршание, он знал, что эта часть Мериз Рест наводнена грызунами.

Он увидел на земле замерзшие пятна крови и проследовал за ними еще примерно футов пятнадцать и остановился у круглого куска жести, который лежал напротив неровного кирпичного фундамента разрушенной церкви. Жестянка тоже была покрыта пятнами крови, и Джош увидел и другие обрывки клетчатой ткани. Он поставил ногу около куска жестянки, который по размеру и форме напоминал крышку люка, затаил дыхание и медленно выдохнул. Затем он резко отодвинул железку и отклонился.

Внизу открылась дыра, ведущая вниз под фундамент церкви. Из нее поднимался холодный болотистый пар, от которого у него мурашки пошли по телу.

Нашел тебя, было первой мыслью Джоша.

А второй было — убраться отсюда к чертям собачьим! Беги дурак несчастный!

Но он колебался, глядя в дыру. Изнутри не проникало ни звука, ни движения. Там пусто, понял Джош. Он ушёл!

Он осторожно шагнул к дыре. Потом продвинулся еще и еще. Остановился над ней, вслушиваясь. Все еще ни звука, ни движения. Берлога была пуста. Человек с алым глазом ушёл. После того, как Свон встретилась с ним лицом к лицу, он, должно быть, покинул Мериз Рест. — Спасибо тебе, Господи! — прошептал Джош.