Последовал второй взрыв на «Копье». Горячий ветер расщепил призрачное одеяло тумана. Часть пылающих предметов с вражеского борта взлетела на воздух и приземлилась на палубу «Софии». Майкл с трудом успел вовремя подняться, чтобы увидеть полыхающее по всей своей длине «Копье», находившееся недалеко от «Софии» по правому борту. То, что он увидел дальше, напоминало Пляску Смерти.

Казалось, что Врата Ада разверзлись.

Белый горячий огненный шар взорвался на палубе «Копья», в огромной пламенной воронке на воздух взлетели веревки, части обугленных тел, стволы пушек — словно они были сделаны из легкого картона. Ввысь поднимались столбы газового пламени. Обшивка корабля сияла фиолетовым огнем, ярко-красные всполохи повсеместно возникали на палубе, разбрасывая искры во все стороны.

Майкл понял, что произошло.

— Загорелись боеприпасы! Скорее, сейчас взорвутся зажигательные снаряды!

Бушен поспешил дать «полный назад», едва держась на ногах.

По мере того, как снаряды взрывались на борту «Копья» и распространяли прожорливое пламя над рулевой рубкой и палубой, массивная стена серого дыма срывалась с борта вражеского судна и летела в сторону «Софии», но даже через эту завесу было видно, как горящие люди отчаянно пытаются перебраться через борт и, быть может, попасть на другой корабль. Некоторые из них даже надеялись захватить «Софию» и выбраться на ней, однако экипаж Бушена не дремал и расстреливал амбициозных налетчиков, не позволяя им даже помыслить о приближении. Когда двигатели потянули «Софию» назад, огромные языки пламени взвились над «Копьем». С борта слышались мольбы и крики о пощаде, но норвежское судно хладнокровно отступало прочь от пожарища, увеличивая расстояние между собой и врагом.

Все больше горящих тел бросалось в холодные воды Северного моря. Майкл смотрел на происходящее бесстрастно, но на лице его все же проступали серые следы усталости. Отражение пламени плясало в его зеленых глазах. Он подумал, что сегодня, пожалуй, акулам не придется особенно трудиться, чтобы найти себе пропитание.

«Копье» накренилось на правый борт, объятое огнем от носа до кормы.

Словно выкрикивая последнее проклятье, враг попытался вновь выстрелить из чего-то уцелевшего по «Софии», однако уже скоро море скрыло врага под собой, а изможденное грузовое судно попятилось в туман.

Приближалась ночь, в которую «София» вступила плавучим лазаретом, лишенным врача.

Бушен провел свою изувеченную красавицу через дым и огонь, чтобы по возможности спасти выживших. Вытащить из воды удалось четырнадцать человек — все они сильно обгорели, и лишь шестеро из них были в состоянии самостоятельно передвигаться. Акулы действительно подоспели и через несколько часов могли лишить всех уцелевших членов экипажа «Копья» возможности ходить. Никаких признаков тела Мансона Кённига обнаружено не было.

Впереди ждала долгая дорога — остальная часть пути в Англию — и за время оставшегося путешествия, несомненно, еще не одно тело, завернутое полностью в брезент, отправится за борт, не выдержав травм. Впрочем, для некоторых из этих обожженных чучел смерть была бы милосердным избавлением.

После осмотра судна выяснилось, что еще восьми членам экипажа «Копья» удалось перебраться на борт «Софии»: один из них скрылся в шкафу пустующей каюты, выкупленной на это плавание полковником Вивианом; другой скрывался в вентиляционной трубе; третий, атаковав Олафа Торгримсена карманным ножом, был убит на месте.

«София» представляла из себя сплошное месиво: помятая, изрисованная, испещренная ударами вражеского судна, она едва могла выдавать скорость в четыре узла. В трюме открылось еще несколько течей, насосы работали на полной мощности, но корабль был изранен и изувечен.

— Суровая погодка, — сказал Бушен Майклу, встретившись с ним в столовой. — Надеюсь, шторма не предвидится, потому что корабль не выдержит больше никаких атак, даже погодных, а у нас теперь не осталось ни одной спасательной шлюпки.

Удар с «Копья» попал в надстройку «Софии» со стороны левого борта, обуглив ее; от детонации торпеды ударная волна сломала кости нескольким членам экипажа и прорвала барабанные перепонки. На корабле не осталось ни одного целого иллюминатора — каждый из них либо треснул, либо и вовсе разбился.

Оценив ущерб и, наконец, полностью осознав, какую опасность представляла вся эта операция, Бушен высказал только одно в адрес Пауля Вессхаузера:

— Черт, этот тощий ублюдок уж точно знает, как упаковать длинный член.

Майкл, вспомнив о Вессхаузере, в ответ посоветовал капитану снова включить вентиляторы в трюмах с удобрениями.

Бушен и Майкл прогулялись по опаленной палубе, когда время перевалило за семь часов. Капитан все еще нес свой «Томпсон», а при Майкле был его револьвер, потому что матросы «Копья» все еще обнаруживались на борту помимо подобранных раненых — пару часов назад один из идейных членов вражеского экипажа, скрывавшийся под брезентом, попытался напасть.

Большинство огней «Софии», по счастью, не пострадало и до сих пор работало. Столовая также работала — оставалась возможность прокормить экипаж. Первым делом еду выдавали раненым.

После уничтожения «Копья» удалось, наконец, послать сигнал SOS и получить ответ, после чего примерно к десяти часам «София» была встречена британским грузовым судном «Артуриан», бортовой врач которого оказал раненым медицинскую помощь. Лишь после этого русский радист сумел расслабиться, отправился поесть и почти сразу погрузился в сон после тяжелейшего трудового дня.

Разбитый нос «Софии» навострился на запад. Небо над морем расчистилось, показались звезды.

— Да уж, — протянул Бушен, обратившись к Майклу, пока они шли. Рука его тронула покореженный фальшборт корабля. — Она у меня не красавица, но зато стойкая. Думаю, если море будет спокойным, мы сможем преодолеть весь путь. Кстати сказать, может, твои британские друзья выделят деньги на починку моего корабля?

Ответа на это у Майкла не было, и капитан об этом знал. Невесело усмехнувшись, он похлопал его по плечу.

— Пойдем, mon ami[28], — на этот раз улыбка вышла более беззаботной. — У меня припасена еще бутылочка.

Они поднялись по лестнице в обгоревшую рубку. Майкл следовал за капитаном, не отставая. На мостике горело несколько тусклых фонарей.

Первым, что они увидели, было брошенное рулевое колесо, из-за которого «София» начинала отклоняться от курса. Вторым был надежный и работящий поляк, лежащий на полу с лужей крови вокруг головы. А третьим…

Третьим они увидели обугленное тело в ошметках обгоревшей одежды, стоявшее в коридоре. У него уцелела его рыжая борода, но вот начищенные эбеновые сапоги уже не были такими блестящими. А еще у него был «Люггер», который выстрелил дважды.

Гюстав Бушен вскрикнул от боли, ухватившись за левый бок. Он упал на колени, а ствол «Люггера» направился в сторону Майкла Галлатина.

У Майкла не было времени достать оружие. Он бросился вперед — буквально наперерез пуле — пока враг не успел выстрелить, и пуля просвистела рядом с его левым ухом. Майкл врезался в израненное тело Мансона Кённига, ударил его в плечо, и пуля угодила в потолок. Кённиг внезапно показал неимоверную физическую и волевую силу, нанеся Майклу мощный удар между глаз свободной рукой, а затем сумел извернуться так, чтобы ударить противника под колени. Ноги Майкла подогнулись, и у Кённига хватило сил швырнуть его на грязный ковер каюты Бушена.

Ошеломленный, Майкл заметил вновь поднятый пистолет и бросился в сторону — в следующую секунду пуля выбила осколки из стола Бушена. Майклу, наконец, удалось выхватить свое собственное оружие и выстрелить, но он промахнулся. Кённиг остановился в дверях с хищным оскалом и выстрелил снова. По счастью, Майкл сумел оказаться под защитой стола. В следующую секунду он перевернул стол и мощным толчком направил его на Кённига, заставив того отступить в коридор, на него полетели бумаги, грязные тарелки и стаканы. Он попытался выстрелить, но промахнулся.