Да-да. Почему бы и нет? Почему бы не позволить морю забрать тебя? Пришло долгожданное время: вот подходящая минута, секунда, место. Когда следующая волна накроет тебя, разожми руки… разожми. Боль? Всего мгновение, пока море затопит твои лёгкие и задушит мозг. Миг — и все будет кончено. Мур замотал головой. Нет. Да. Нет. НЕТ! Он объехал полмира не ради самоубийства; нет, эта мысль была ему отвратительна. Он следовал зову своей судьбы и еще не собирался умирать.
И тогда из черноты моря, из нависшей над траулером новой волны, в пене и брызгах возник огромный и страшный силуэт. Море захлестывало палубы, мокрый корпус блестел как стекло — корабль-призрак с облепленными водорослями леерами. Под ним открывались водные бездны, железный нос стремительно надвигался на Мура.
— Чейн! — крикнул Мур, поворачивая голову в сторону рубки.
Он увидел сквозь стекло лицо индейца — перекошенное, с разинутым ртом и выпученными от ужаса глазами. Руки кариба судорожно вцепились в штурвал и застыли. Траулер шел на столкновение. За спиной у Чейна показался Кип и потянулся вперёд.
— Чейн! — снова закричал Мур, не в состоянии пошевелиться.
В стекло рубки плеснула вода. Когда оно очистилось, Мур увидел, что глаза индейца горят как угли, а зубы оскалены. Чейн навалился плечом на штурвал и завертел его вправо; «Гордость» немедленно откликнулась, и огромная волна накрыла Мура с головой.
Корабль Ночи прошел слева по борту всего в футе от них; Мур расслышал хриплый рокот двигателей — насмешливый рев глубоководной твари. Траулер завалился на правый борт, и Мур, не удержавшись, отлетел от кабестана и с грохотом врезался в планшир. Он услышал, как стальная плоть Корабля Ночи скрежещет по дереву. «О Боже…» — просипел Мур. Соленая вода щипала глаза. Он утерся, увидел, как лодка, оставляя зелёный светящийся след, исчезает в высокой волне. Веревка туго натянулась, едва не разрезав его пополам; он оттолкнулся от планшира, и его втащили в рубку.
Чейн изо всех сил старался совладать с рулем наперекор желанию «Гордости» вырваться на волю и свободно бежать по волнам.
— Нельзя их упустить! — пыхтел он. — Клянусь Богом, нельзя!
Траулер содрогнулся и высоко задрал нос, но начал слушаться руля. Чейн — спина у него болела от напряжения — боролся со штурвалом. Кип подскочил к нему, и вдвоем им удалось выровнять курс.
Мур привалился к переборке, пытаясь отдышаться, кашляя и дрожа. Неожиданно над ним склонилась Яна.
— Она выскочила из темноты, — выговорил он в перерывах между приступами кашля. — У меня не было времени…
— Ничего страшного, — сказала Яна. — Они уже уплыли.
— Нет, не уплыли, — сказал Чейн. — Они вернулись, чтобы протаранить нас снизу; они знают, что мы здесь, что мы преследуем их. Может статься, теперь они идут за нами и попросту забавляются, выбирая благоприятный момент для последнего удара. — Он погрозил темному морю кулаком: — Будь ты проклята, где ты? Я тебя и в аду достану, сука!
Еще несколько минут Мур ждал, собираясь с силами, потом неуверенно поднялся на ноги и подошел к Чейну. Включив приемник, он стал шарить в эфире. Снова только помехи. Небо впереди было беспросветно черным, по всему горизонту плясали белые ветвистые стрелы молний — дюжина, а то и больше. Теперь трудно было точно определить, где находится подводная лодка. Она могла идти параллельным курсом, могла повернуть, чтобы протаранить их сзади, а могла дожидаться столкновения плоти и железа впереди.
Черная дверь была распахнута настежь. «Гордость» на всех парах ринулась в нее.
Глава 25
Мур пристально вглядывался в темноту за стеклом рубки, выискивая лодку. Он знал, она непременно должна быть где-то там — может быть, опасно близко, а может быть, за дюжину миль от них. Молнии с треском ударяли в море, за стенами рубки, то затихая, то поднимаясь с новой силой, свистел ветер.
Мур не знал, сколько времени они охотятся на подводную лодку (или теперь это подводная лодка охотилась на них?) — упав на палубу, он разбил часы. Он был уверен, что прошло несколько часов, однако здесь, на борту «Гордости», время казалось чем-то ускользающим, неуловимым, чуждым. Тело Мура налилось свинцовой усталостью, глаза болели от того, что приходилось постоянно вглядываться в горизонт. Однако ни суши, ни других кораблей не было видно, а один раз, когда Кип вышел на палубу, в рубку ворвался такой густой и горячий воздух, словно солнце стояло в зените.
— Поворачивайте к Кокине, Чейн, — сказала Яна, сидевшая в глубине рубки. — Такую волну ваш траулер долго не выдержит. Лодка ушла. Ушла, и больше вам ее не найти.
Чейн промолчал, словно девушки здесь не было.
Она встала и пробралась вперёд.
— Черт возьми! — сказала она, гневно сверкая серыми глазами. — Послушайте! Вы не можете прочесать все Карибское море! А если даже вы найдете эту лодку, как вы полагаете заманить ее на рифы? Она этот траулер в щепки разнесет!
Чейн покосился на нее, потом посмотрел на Кипа с Муром.
— Я вернулся на исходный курс. Мы пойдем через проход между Биг-Дэнни-Ки и Джейкобс-Тис к судоходной зоне. Я знаю, куда они навострились. На то, чтобы вернуться и стереть нас в порошок, нужно время; если нет, мы теряем их наверняка. — Он уставился на Яну. — Я вас с собой не звал. Никого. Сами захотели. Я не обязан был объяснять вам, с чем вы здесь столкнетесь. — Он окинул взглядом горизонт. — Между Биг-Дэнни и Джейкобс-Тис течения сливаются, не успеешь оглянуться, тебя уж на другую сторону вынесло. Там-то эти сволочи и попытаются выйти к судоходной зоне — до нее оттуда рукой подать. Нет. Теперь я уже не поверну назад.
— Вам их не остановить, — сказала Яна. — Если вы думаете иначе, вы ненормальный!
— Может, и так, — признал Чейн. — Но если я не смогу загнать эту лодку на рифы, тогда… А насчет артиллерии и всяких там бомб… Мур, возьмите фонарь и спуститесь в каюту. Пускай дамочка кое на что поглядит.
Мур подкрутил фитиль и, осторожно ступая, спустился в узкий люк.
— Идите гляньте, — велел Чейн Яне.
Свет озарил маленький камбуз, две подвесные койки с голыми тюфяками, бухты троса и какие-то деревянные ящики. Мур бочком двинулся вперёд, выбирая, куда ступать, Яна за ним. Ближе к носу, где борта сходились, ящики были сложены штабелем и надежно перевязаны толстой веревкой. На некоторых Мур разглядел полустертые буквы: «ОСТОРОЖНО ВЗРЫВЧАТКА». Он вспомнил ящик, подвернувшийся ему под ноги на палубе. Динамит. Из щелей между досками торчали запальные шнуры, свитые в один толстый шнур, присоединенный к небольшой катушке. К доскам обшивки крепились объемистые свертки в прозрачном пластике, соединенные бикфордовыми шнурами. Он поднял фонарь повыше и увидел длинные, тонкие, круглые коричневые бруски. Здесь было четыре ящика и два пластиковых свертка с динамитом. Достаточно, чтобы устроить взрыв чудовищной силы.
Они молча вернулись в рубку.
— Поставьте фонарь на полку, — велел Чейн. Он заметил впереди просвет и резко повернул штурвал; «Гордость» задрожала. Яна, бледная как смерть, уставилась на него. — Этот динамит мы стащили у тех строителей, — пояснил индеец. — Видите, я подготовился.
— Все судно?.. — негромко спросила Яна.
— В носу сложен динамит, в трюме — бочки с горючим. Когда будет размотан главный шнур, пламя доберется до первого ящика за три минуты. Взрыв разрушит носовую часть и превратит эту прочную обшивку в щепки. Потом разнесет трюм, и бочки с горючим взорвутся, как…
— …глубинные бомбы, — закончил за него Мур.
Чейн быстро взглянул на него. Лицо у индейца блестело от пота, массивные плечи взмокли — справляться с рулем было нелегко. Потом его пристальный взгляд вновь обратился на море.
— Три минуты, чтобы успеть убраться отсюда до взрыва…
— Убраться? Куда? — Яна взмахнула рукой: — В такое море?!
— Если это случится… если мне придется запалить главный шнур, — сказал ей Чейн, — вы будете рады, что можно прыгнуть в воду, пусть бы и в шторм. А теперь хватит болтать и марш отсюда. — Он увидел открывающиеся впереди просветы и повернул «Гордость» к ближайшему; волна хлынула через левый бимс и тотчас откатилась обратно, словно «Гордость» повела плечами и стряхнула с себя океан.