— Пожалуйста, — взмолилась Дифин.

Он вздохнул и опустил револьвер.

— Возвращайся в церковь, — велел он Зарре. — Скажи Паломе, что я в порядке.

— Ты рехнулся! Твой сраный Локетт ради тебя и пальцем не шевельнет!

— Может, и так, но я не Локетт. Давай двигай, возьми машину. Я приду, когда смогу.

Зарра запротестовал было, но он знал: если Рик что решил, его уж не собьешь.

— Маразм! — пробормотал он и уже громче сказал: — Осторожнее там. Понял?

— Понял, — ответил Рик. Зарра вышел, сел в «мерседес» Кейда и покатил в сторону моста.

— Ладно, — сказал Рик Дифин, когда «мерседес» исчез из вида и передумывать было поздно. — Веди.

Тварь била кулаком по крыше «бьюика» Кёрта, как по наковальне, проминая железо. Крыша над головой Локетта-старшего походила теперь на раздавленную жестянку из-под пива. Машина содрогалась, грозя вот-вот потерять управление, стрелка спидометра дрожала у сумасбродной отметки «семьдесят».

Кёрт пронзительно крикнул: «Слазь!» и резко бросил машину вправо, потом влево. «Бьюик» взревел, пошел юзом и съехал с дороги, взметнув тучу пыли и камней. Когда колеса вновь оказались на асфальте, Кёрт в свете фар различил какой-то силуэт: перед ним со скоростью около двадцати миль в час полз пикап, нагруженный убогой мебелью. На штабеле ящиков сидел темноволосый малыш-мексиканец. Глаза ребёнка расширились от ужаса. Кёрт вцепился в непокорный руль, и «бьюик» с визгом пронёсся мимо пикапа, подняв пыльный смерч.

Дорога петляла между красноватыми валунами величиной с дом. Сквозь вой мотора Кёрт расслышал скрип жести: «Лори» отгибала крышу. Не теряя времени даром, пальцы с металлическими ногтями ухватились за верх дверцы со стороны пассажирского сиденья. Снова вылетели винты. Все это время «Лори» продолжала дубасить кулаком по крыше «бьюика». Кёрт снова резко рванул машину влево, вправо, но чудовище держалось цепко, как клещ.

Между краем ветрового стёкла и крышей образовалась щель. Трещины превратили стекло в головоломку. Пальцы «Лори» обхватили ржавый край дверцы, и Кёрт заколотил по ним кулаком. Тварь тянула руку внутрь, нашаривая Кёрта, и чуть было не вцепилась ему в волосы, но он успел отодвинуться на соседнее сиденье. Машину развернуло, она съехала с дороги и запрыгала по ухабам. Кёрт стукнулся головой о помятую крышу. Вдруг тварь, не удержавшись, скрежеща металлическими ногтями, соскользнула с крыши. Она хотела за что-нибудь ухватиться, но ничего не нашла. Кёрт увидел в зеркало заднего обзора, как «Лори» слетела с виляющего багажника. Покатость корпуса скрыла от него залитое алым светом задних фар наполовину уничтоженное лицо. Кёрт издал радостный вопль.

— Чтоб ты сдохла! — хрипло проорал он, резко разворачивая машину и снова вырываясь на шоссе. — Я т-тя отучу лезть к ковбоям!

Прямая лента шоссе № 67 все дальше углублялась в пустыню. В каких-нибудь двух милях впереди вдоль всего горизонта, перекрывая дорогу, в землю уходила лиловая решетка. За ней переливалось море красно-синих мерцающих огней: машины полицейского управления штата.

«Не может такая штука быть твердой, — вспомнил Кёрт Харлэна. Нипочем.»

Он взглянул на спидометр. Семьдесят пять миль в час. Можно прорваться, сказал он себе. Промчаться насквозь, будто эта штука стеклянная. А если нет… ну так я ж об этом никогда не узнаю, верно?

До отказа вдавив акселератор, Кёрт сжал руль, чтобы совладать с пляшущими колесами. Ноги обдавало жаром: в салон просачивалось дыхание разогретого мотора.

Послышалось гулкое «бум!», словно взорвалась бомба, и из-под капота забил пар. Выхлопная труба выплюнула черный дым. «Бьюик» остановился, гулко лязгая железом в моторе. «Доездился, — подумал Кёрт. — К чему-то здорово приложился». Стрелка спидометра немедленно пошла вниз: семьдесят… шестьдесят пять… шестьдесят…

Решетка быстро неслась навстречу, угрожающе увеличиваясь в размерах. «Успею, — рассудил Кёрт. — Как штык. Можно проскочить прямо через это гадство, потому что такая хреновина не может быть твердой…

А сына-то я бросаю».

От осознания этого факта у Кёрта захватило дух. «Сматываю удочки, как последний трус, а сына бросаю тут».

Сына.

Стрелка спидометра упала до отметки пятьдесят. До решетки оставалось меньше полумили. «Еще можно успеть», — подумал Кёрт.

Но его левая нога замерла над педалью тормоза. Кёрт медлил в нерешительности, а расстояние ярд за ярдом сокращалось.

«Чертенок не даст себя в обиду, — подумал Кёрт. — И ежу ясно».

И вдавил ногу в пол. Педаль тормоза треснула, оборвалась, из-под тормозных колодок полетели искры. Машину заполнил запах гари. Тормоза отказали.

Перед ветровым стеклом выросла решетка, а за ней — мигающее море огоньков.

Он дернул ручной тормоз и с трудом переключил скорость с четвертой на вторую. Раздался сильный скрежет и что-то вроде автоматной очереди: сорвались приводы. Машину тряхнуло. Последние две сотни ярдов «бьюик», не останавливаясь, прошел на скорости сорок миль в час. Кёрт выкрутил руль, но лысые покрышки придерживались собственного мнения, и, когда колеса начали поворот, Локетт-старший понял: с решеткой не разминуться.

В открытое окно со стороны пассажирского сиденья внезапно просунулась рука. За ней протиснулись голова и плечи, и Кёрт сообразил, что все это время тварь пиявкой висела у «бьюика» на боку. Единственный глаз чудовища, пылая холодной яростью, уперся в него; рука тянулась к лицу.

С пронзительным криком Кёрт выпустил руль. «Бьюик» свернул с дороги, направляясь к решетке, до которой оставалось пятьдесят ярдов. Кёрт успел увидеть, что стрелка спидометра зависла чуть ниже отметки тридцать миль в час, а потом светловолосое существо протиснуло в машину полтела.

Оставался единственный выход. Кёрт рванул ручку вверх, навалился на дверь и прыгнул. Он приземлился в мягкий песок, но удар был достаточно резким: у Локетта-старшего захватило дух, а из глаз посыпались искры. Однако ему хватило благоразумия откатиться от машины и, не останавливаясь, катиться дальше.

«Бьюик» проехал еще пятнадцать футов и врезался в решетку. Лиловое переплетение в месте столкновения вспыхнуло накаленной краснотой печного устья. Капот вмялся, двигатель проломил ржавую перегородку, как раскаленный докрасна кулак. В существо с лицом Лори Рэйни полетели кинжально-острые куски металла. В следующий миг чудовище придавил рухнувший вниз приборный щиток.

Машину отбросило назад. Смятый капот ало светился, словно впитав исходящий от решетки жар. Шины плавились. Чадя, горело масло. Оранжевая вспышка, взрыв, разрывающий барабанные перепонки — и бьюик разорвало на части. Крутясь, разлетелись обломки. Между ударом и взрывом прошло примерно три секунды.

Кёрт лежал на животе, его рвало «Кентакки джент». Вокруг на землю с грохотом сыпались куски машины. От запаха ему стало совсем худо. Рвота не прекращалась до тех пор, пока в желудке у Кёрта не осталось ничего, кроме воздуха.

Кёрт поднялся на колени. Из носа хлестала кровь. Сомневаться не приходилось: он был сломан. Правда, болело не слишком сильно. Кёрт рассудил, что боль придет позже. С руки, на которую он приземлился, свисали лохмотья кожи. От плеча до локтя шла сплошная красная полоса фрикционных ожогов. Бок тоже припалило до сырого мяса. Во рту держался привкус крови. Кёрт выплюнул зуб и уставился на то, что прежде было его машиной.

Останки «бьюика» горели. Они напоминали черные загогулины плавящейся лакрицы. В лицо Кёрту пахнуло страшным жаром. Красное сияние решетки тускнело, вновь сменяясь холодным фиолетовым. Снова прогремел взрыв, пошел серебряный дождь расплавленного металла.

Кёрт поднялся. Ноги у него подкашивались, но в остальном все было в порядке. Он нащупал языком слева еще один зуб, свисавший на ниточке плоти, полез в рот и вынул кусочек отколотой эмали.

Из руин «бьюика» что-то выбежало.

Оно бежало прямо на Кёрта, но он пережил слишком сильное потрясение, чтобы стронуться с места.