Но в следующую минуту все эти планы мести разрядились во всхлипывания. Она понимала, что ничего этого сделать ему на сможет. Она не вынесет, если ему будет больно, она лучше сама умрет, чем будет знать, что его избили «Убийцы» или что он попал в камеру. Из искры горя и обиды загорелось пламя любви и влечения — и физического, и эмоционального. От этого новые слёзы покатились по щекам Мериды. Она вдруг начала дрожать, не в силах унять эту дрожь. Где-то в животе у нее словно образовалась дыра, грозившая поглотить всю Мериду — тогда весь мир увидит маленький зародыш, который только-только начал образовываться внутри. Он надеялась, что это будет мальчик с таким же кофейно-карими глазами, как у Рико.

Но что же делать теперь? Сказать матери? При одной мысли об этом она зябко повела плечами. С тех пор, как в прошлом году умер отец, мать совсем сошла с ума — она с подозрением следила за каждым шагом Мериды, будила посреди ночи, задавала вопросы о парнях, с которыми она встречалась. Чем они занимались? Курили эту поганую «траву»? Напивались вином? Луис видел Мериду с Рико и сказал маме, что Рико — большой человек среди толкачей кокаина на Закатном бульваре. Луис, которому было только двенадцать, бегал с бандой подростков, которые называли себя «Убийцами», он убегал к ним почти каждую ночь, и хулиганы из их банды ненавидели Рико, потому что ему удалось подняться туда, куда он подняться не могли. У Меридиной мамы случился настоящий припадок истерики, она угрожала запереть Мериду в шкаф или заявить в полицию, пусть отправят ее в специальную колонию. И что произойдёт теперь, если она скажет матери, что у нее в животе ребёнок?

А может, сначала пойти повидать отца Сильверу? Возможно, он сам сможет поговорить с мамой? Да, именно это и следует сделать.

Мерида отерла слёзы с распухших век и оглянулась по сторонам, определяя, в какую сторону идти. Она и самом деле бежала, не видя перед собой дороги. Перед нею тянулась узкая улица, вдоль которой выстроились мрачные кирпичные дома, уже нежилые, ставшие добычей уличных банд подростков. На кучах мусора и битого кирпича блестели стеклянные осколки. Над пустыми стоянками висел слой жёлтого тумана. Время от времен там шмыгал огромные, как кошки, крысы. У некоторых домов вид был такой, словно они попали под удар гигантского топора, обнажившего сосуды металлических труб, проводов, внутренности комнатушек и коридоров, ванных и туалетов. И повсюду сделанные из аэрозольных баллончиков с краской надписи: ЗОРРО-78, Л. А. «УБИЙЦЫ», «Конкистадоры лучше всех», «Здесь был Гомес», «Анита дает». Были также и неуклюжие рисунки половых органов. На стене напротив Мериды было нарисовано огромное лицо с красной кровью, капающей их уголков рта.

Мерида вздрогнула. Становилось холодно, ветер свирепо свистел в лабиринте развалин, словно не в силах отыскать выход наружу. И теперь она поняла, что убежала слишком далеко. Она могла обернуться и увидеть отражение огней бульвара в небе, но во всех других отношениях шумный бульвар мог быть за сотню миль от нее. Она быстро зашагала, в глазах выступили новые слёзы. Она пересекла улицу и пошла вдоль другой, которая оказалась еще уже; кроме того, здесь сильно воняло старым обуглившимся кирпичом. Конечно, ее улица и дом не могли быть очень далеко. Всего несколько кварталов… Мама ждёт, она будет требовать ответа — где была Мерида.

Что же ей сказать насчет распухших глаз!? Мерида как раз решала эту проблему, когда услышала шаги позади себя. Она затаила дыхание и стремительно обернулась. Что-то темное пробежало в тени, словно крыса, но только величиной это — что бы то ни было — не уступало человеку. Мерида прищурилась, чтобы лучше было видно, и простояла так целый, казалось, час. Потом она снова стремительно зашагала, чувствуя, как громко стучит ее сердце. Она помнила, что говорила ей мать — «Такую молоденькую красивую девушку могут изнасиловать или сделать что-нибудь похуже, много хуже».

Она пошла быстрее, и на следующем одиноком перекрестке повернула в сторону огней бульвара. Оглянувшись на этот раз, она увидела два силуэта. Оба прыгнули под прикрытие дверных проемов. Мерида едва не закричала, но заставила себя подавить крик. Ей показалось, что она видела белое, как прозрачное полотно, лицо, на котором, словно пара ярких автомобильных фар, горели глаза. Где-то совсем близко застучали по асфальту шаги, эхо отозвалось среди кирпичных стен, похожее на придушенные выстрелы.

Мерида бросилась бежать, воздух с громкими всхлипываниями вырывался и ее легких. Когда она осмелилась посмотреть через плечо, то увидела пять или семь фигур. Те молча бежали группой, и у того, что бежал впереди, лицо напоминало ухмыляющийся череп. Она споткнулась о кучу битого кирпича, вскрикнула и едва не упала. Потом снова побежала, как можно быстро, в голове эхом отзывалось предупреждение матери — «Изнасилуют или что-нибудь гораздо хуже». Она снова обернулась и в ужасе завопила. Они почти настигли, и один уже протянул руку, чтобы схватить ее за волосы.

Из темноты улицы впереди появилось еще трое, ожидая, пока Мерида приблизится. Она узнала одного — Пако Милан, один из дружков Луиса по банде «Убийц», только теперь лицо Пако было бледным, как рыбье брюхо, и его огненный взгляд пронизывал голову Мериды. Ей показалось, что она слышит его шепот, хотя Пако не размыкал губ. «Все, сестра, хватит бегать». Это было как шелест ветра в ветвях мертвых высохших деревьев. «Больше бежать некуда». Он протянул к ней руки и ухмыльнулся.

Скелетообразная рука схватила Мериду за шею и откинула ее голову назад. Другая зажала намертво рот. Когтистые пальцы глубоко впились в плоть. Темные фигуры танцевали вокруг, пока Мериду тащили к дверному проему.

И там, в разваливающемся остове кирпичного дома, она узнала, что может быть хуже изнасилования. ГОРАЗДО, ГОРАЗДО ХУЖЕ!

Была почти полночь, и вечеринка только-только успела как следует начаться. «Чаши гостеприимства», которые до краев были наполнены каолидами, амфитаминами, «черными красавицами» и добавками всех сортов и цветов, успели почти полностью опустеть. Серебряные подносы, по которым крест-накрест протянулись полосы чистейшего кокаина, тоже были почти пусты. В керамических вазах, где до этого стояли десятки соломинок для коктейлей — красно-белых, полосатых соломинок от Мак-Дональда — теперь сиротливо торчало всего несколько штук. Но в комнатах все еще было множество людей, всех возрастов и в самой разнообразной одежде — от смокингов до диско-платьев и футболок, рекламирующих товары фирмы «Адидас». Огромная гостиная, к которой тяготела основная масса гостей, погрузилась в тяжелый сладкий дым марихуаны. Бежевый толстый ковер покрылся узорами сигаретных ожогов, пепельницы переполнились. Кто-то барабанил по клавишам рояля, стоящего у цельного окна во всю стену, выходившего в залитый голубыми и изумрудными лампами плавательный бассейн. Кто-то играл на гитаре и пел. Ко всему этому примешивался какофонический шум сотни людей, перекрываемый громом голоса Боба Дилана из тысячедолларовых колонок фирмы «Боус». Дом сотрясали аккорды бас-гитары и ударника сопровождения. Рамы окон начинали вибрировать каждую вторую секунду. Кто-то, нацепив ковбойскую шляпу, пытался взобраться на крышку рояля, побуждаемый к этому ослепительной блондинкой в облегающем черном платье. Кое-кто из женщин уже стянул с себя блузки, гордо выставляя на обозрение свое богатство. Сквозь толпу их преследовали молодые люди с натянутыми в области чресел брюками. Более пожилые люди с хорошо натянутой кожей бумажников ожидали своего часа, уверенные в собственных силах. Голос Дилана превратился в вопль, потом игла стереопроигрывателя прочертила визжащую борозду по пластинке. Дилана заменили «Карз».

«Черт побери, — подумал Вес Ричер. — Мне нравится Дилан. Кому пришла в голову идея испортить мою любимую пластинку?» Он улыбнулся и сделал хорошую затяжку. Двумя пальцами он держал толстую сигарету с «травкой». «Неважно, — ободрил он сам себя. — Завтра куплю другую.» Слегка остекленевшими глазами он оглядел комнату. Звездно. Настоящая звездная вечеринка. Сегодня вечером он чувствовал, что получил ответ на вопрос, не дававший ему покоя почти все двадцать пять лет. Этот вопрос был обращен к Богу. «На чьей ты стороне, в конце концов?» Теперь, рассматривая тлеющий кончик дорогой сигареты с марихуаной, он знал, что ответ лежит у него в заднем кармане брюк. «На твоей стороне, Вес. Бог — на твоей стороне».