Она колебалась всего пару секунд, а потом побежала быстрее, чем заяц от ястреба.

Но зайцам иногда случается удрать, подумал Мэтью, возвращаясь в привратницкую. Особенно если заяц сможет сделать нечто непредвиденное.

Он отхлебнул еще рома и увидел звезды. Просмотрел карманы сюртука и ящики стола, но ничего не обнаружил ценного — например, многоствольного смертоносного пистолета, который, по словам Эштона Мак-Кеггерса, придумали в Пруссии. Кажется, он для своей профессии родился лет на пятьдесят раньше, чем нужно — но уж если родился, то родился.

Если Чепел уничтожит блокнот — а он это сделает, как только решит, что Мэтью и Берри сбежали, — то единственное, что может Мэтью предъявить Гарднеру Лиллехорну — безумца в подвале.

Быстро войти, выломать дверь кабинета и быстро уйти. Сторожит ли кто-нибудь дом? Или все в игре? А женщины, которые готовили еду для пира? Ладно, стоять здесь и придумывать вопросы, на которые не знаешь ответы, можно до самой смерти.

Мэтью было хотел допить напиток храбрости, но вместо этого выплюнул кусок дерьма и побежал навстречу своей судьбе.

Перед тем как войти в особняк, Мэтью все же остановился возле пруда с лилиями, нагнулся и напился воды. Потом он сунул лицо в воду, потому что кровь с дерьмом привлекала мух. Сколько удалось, он с себя смыл. Пальцы нащупали рану от клюва и царапины от когтей, левый глаз заплывал и грозил закрыться, порез на правой щеке — оставленный, очевидно, когтем, — доходил, похоже, до кости. Неплохой шрам в коллекцию. При таких темпах ему скоро придется на публике маску носить.

Но зрение сохранилось, и он был жив, причем не настолько сильно ранен, чтобы хотеть умереть. Руки свободны и это счастье. Быстро вбежать и быстро выбежать, и молиться Богу, чтобы не успели кого-нибудь из мальчишек оставить на воротах.

Но оставаться на открытом месте было смертельно опасно. Вдали справа слышались перекрикивающиеся голоса — мальчишки прочесывали лес, однако уже скоро они найдут открытые ворота. И в любую секунду кто-нибудь может прибежать по дороге с ножом в руке и занять позицию на ступенях. Мэтью поднялся — сердце стучало так, что сотрясало все тело, — поднялся по ступенькам и попробовал дверь. Ни Чепел, ни Эванс ее не заперли, выходя на игру, и Мэтью вошел в дом. Закрыл за собой дверь.

В доме было тихо. Мэтью побежал по коридору в столовую, всеми чувствами готовый уловить любое движение или звук. Одна только дверь отделяла его от кабинета Чепела и последнего блокнота.

Конечно, он видел, как ее запирали, но по человеческой привычке не верить своим глазам попробовал ручку. Была заперта, и сейчас заперта.

И что делать?

Только применить грубую силу. Мэтью собрался и ударил в дверь ногой изо всех сил. Потом еще раз, но двери было все равно. Похоже, колониальный дуб не слабее, чем его английская разновидность. Эту штуку так легко не открыть, а возня с ней поднимет столько шуму, что восстанут безглазые ошибки с кладбища Чепела.

Мэтью в отчаянии огляделся. Вот — высокие подсвечники, которые лили столько света на блистающее столовое серебро. Ножки у них вроде бы достаточно крепкие. Мэтью поднял один — руки напряглись от его тяжести. Вот сейчас и посмотрим, что может эта бледная немочь. Ладно, он не сэр Ланцелот, но он отступил почти на длину комнаты, ухватив ножку подсвечника, как мог бы средневековый рыцарь держать рукоять копья. Либо дверь вылетит, либо ребра ввалятся внутрь.

Он разбежался, ударил дверь под ручку импровизированным копьем — секунду ему казалось, что он сам себя на это копье насадил. Это ребра у него лопнули с таким треском?

Нет, это вылетела дверь — распахнулась и ударилась в стену, безжизненно повиснув на одной петле. Точно так же сорванным с петель чувствовал себя Мэтью после эскапады с леди Ле-Клер, которая, как он помнил, осталась спящей не-так-чтобы-красавицей наверху в кабинете.

Кто-то захлопал в ладоши.

Мэтью, не дыша, обернулся, не выпуская подсвечник из рук.

— Чудесный пример, как разломать отличную дверь, сэр, — произнес Саймон Чепел. Рядом с ним и чуть позади стоял граф Дальгрен. Лицо его было бесстрастным, но зеленые глаза блестели. — Вы это сделали с какой-то целью или же просто так?

Мэтью чувствовал, что язык у него присох к гортани.

— А, понимаю, — сказал Чепел, быстро усмехнувшись — в усмешке этой не было ничего веселого. — Понимаю. За блокнотом вернулись? Конечно же. Без него у вас ведь ничего нет? И даже мистер Нэк это понимает. — Топазовые глаза за квадратными стеклами очков глянули вправо-влево. — А ваша подруга? Где она?

— Ушла, — ответил Мэтью. — Через ворота.

У Чепела едва заметно дернулся рот:

— Через ворота? — Он взял себя в руки, как и положено честолюбивому сыну бедного жестянщика. — Ну, что ж, до города далеко. И до ближайшей фермы тоже. Мы ее найдем. — Он оглядел Мэтью от грязных ботинок до спутанных и прореженных когтями волос. — Может быть, вас все-таки следует отправить в ту деревню в Уэльсе, Мэтью. Профессора не может не заинтересовать эскапист такого масштаба. Да вы и веревки сняли! Потрясающе. Но тут несколько ребят прямо перед зданием, и ножи у них очень голодные, так что скажите мне, как вам удалось сбить со следа моих птиц? А мы тем временем…

Но его прервали — и грубо — крики и вопли перед домом. Даже Мэтью услышал, что это орут не одержимые жаждой убийства юнцы. В голосах взлетала вверх паника, как взлетают ястребы прочь от грешной земли.

— Это еще что? — спросил Чепел у графа Дальгрена, но ответил ему не пруссак, а щелчок пистолетного выстрела снаружи.

— Сэр! Сэр! — Это кричал прямо из дверей Лоуренс Эванс. — К нам ворвались! — верещал он высоко и тонко, охваченный страхом. — Там всадники!

Чепел задрожал, в секунду его лицо стало бледным, будто он замерз насмерть.

— Мистер Чепел! — вскрикнул Эванс еще раз, и теперь через открытую дверь и коридор доносились стук копыт, панические крики — и второй выстрел, от которого хозяин имения затрясся — его мирок сшибло с неба кометой Инкриза Мэзера.

Чепел повернулся с природной силой дикого зверя, пусть и раненого, ухватил Дальгрена за лацканы бежевого сюртука, чтобы оттолкнуть в сторону, но тут его взгляд упал на Мэтью, и слюна показалась в уголках рта. Из-под маски джентльмена выглянула морда бешеного пса.

— Изруби его в куски! — бросил он Дальгрену.

Чепел бросился из комнаты в коридор, и Дальгрен вдруг двинулся быстро, как ртуть — схватил рапиру из экспозиции рядом с камином.

Мэтью глянул в сторону дверей, ведущих на террасу и в сад. Они были завешены винного цвета портьерами. Он подумал, что пытаться прорваться сквозь них — значит быть заколотым в спину. И если даже он прорвется, то просто умрет среди цветов.

Дальгрен наступал. Звуки схватки за стенами никак на него не действовали: он получил приказ.

Требовалось действовать. Мэтью сделал выпад подсвечником, метя Дальгрену в грудь. Граф ловко отступил в сторону, схватил рыцарское копье свободной рукой и вырвал его у Мэтью, в то же время направляя смертельный удар рапиры ему в живот.

Мэтью попятился, Дальгрен за ним, с прусской презрительностью отбросив подсвечник. Вдруг Мэтью обнаружил, что прижимается спиной к выставке клинков на своей стороне камина. Рука нашла рукоять рапиры раньше, чем мозги сообщили, что это глупость, но он уже выхватил оружие из ножен. Тут же Дальгрен встал в боевую стойку, тело его сделалось тонким, свободная рука сзади как румпель, колени согнуты не слишком сильно, ноги расставлены для равновесия, рука крепко сжата на рукояти, большой палец в замке. Вся эта чертова наука, которой учил Грейтхауз, мрачно подумал Мэтью.

Он знал, что у него шансов не больше, чем у снежинки на плите. Как только Дальгрен поймет, что перед ним бледная немочь, гравер может начинать писать имя на могильном камне.

Но снаружи кто-то есть. Всадники, сказал Эванс. Сколько? Два пистолетных выстрела, хаос схватки. Если кто-то прискакал на выручку, значит, надо прожить столько, чтобы его успели выручить.