Глава 8
Доктор Теодор Максвелл, тучный негр пятидесяти пяти лет, закрыл изуродованное лицо забрызганной кровью простыней. На докторе был халат, запачканный всевозможными жидкостями, вырабатываемыми в организме человека. Лучи утреннего солнца неяркими полосками пробивались сквозь спущенные жалюзи приемного покоя кокинской больницы. Доктор Максвелл покачал лысеющей головой и поднял очки с переносицы на темя. Он многое повидал на своем веку — жертвы автомобильных катастроф, носы, срезанные ржавой бритвой в пьяной драке, искромсанные останки ребёнка, затянутого под гребной винт траулера — и привык и к опасным ранам, которые наносит жизнь, и к виду смерти. Однако в своей практике он чаще сталкивался со смертью во сне, когда лицо покойного бывало спокойным, почти радостным. Сегодняшний случай был совсем иным. Молодой человек, лежавший перед доктором, перед смертью заглянул в Ад.
Максвелл достал блокнот и стал что-то бегло записывать в нем — на будущее.
— Что скажете? — устало спросил Кип. По ввалившимся глазам было видно: он не выспался.
Доктор Максвелл мельком взглянул на него и вновь углубился в свои пометки. Закончив писать, он негромко и неожиданно спокойно сказал:
— Жестоко избит — такого я, пожалуй, еще не видел. Били всем: кулаками, открытой ладонью, какими-то тупыми предметами. Возможно, гаечным ключом. Кроме того, есть основания полагать, что по голове ему досталось молотком.
Кип нахмурился, глядя на труп под простыней.
— У него здесь есть близкие? — спросил Максвелл.
— Нет. Я даже не знаю, откуда он. Бродяга — сегодня на одном острове, завтра на другом…
Доктор отложил блокнот, собрался с духом и снова приподнял простыню. Окоченение превратило лицо Турка в жуткую маску, и, заглянув в остекленелые вытаращенные глаза, доктор Максвелл вновь содрогнулся. Вытащив из нагрудного кармана миниатюрный фонарик, он склонился над изуродованным горлом жертвы. Да. Характер отметин не вызывал сомнений.
— Что там? — спросил Кип.
Максвелл выключил фонарик, убрал его в карман и закрыл труп простыней.
— Этот человек потерял невероятно много крови, — сказал он, поворачиваясь лицом к констеблю. — Но мне кажется, он умер до того, как ему разорвали горло.
— Значит, причина смерти — удары по голове?
— Я не вполне уверен в этом. Нужно вскрыть грудную клетку и взглянуть на сердце. Окоченение лицевых мышц, цвет кожных покровов, прикушенный язык — все это может свидетельствовать о мгновенной остановке сердца. Причиной может быть неожиданный и сильный шок.
Кип моргнул, осмысливая слова доктора:
— Шок? Вы хотите сказать — испуг?
— Этого я не знаю. Я слышал, что это бывает, но сам никогда ничего такого не видел.
Кип недоверчиво покачал головой.
— Боже правый, — негромко проговорил он, — что же могло так напугать человека? — Он вопросительно заглянул в глаза доктору, но Максвелл отвернулся. Кип пересёк комнату и подошел к столу, где на металлическом подносе лежало содержимое карманов Турка. Горстка мелочи, маленький перочинный нож, ржавый ключ, листки папиросной бумаги, немного марихуаны… и то, что доктор с большим трудом извлёк из мертвых окоченелых пальцев: небольшой клочок грязной ткани в потеках желтой плесени. Кип поднес его к настольной лампе, чтобы рассмотреть — в третий раз. Вероятно, когда-то ткань была коричневой или зеленой, но вылиняла и теперь была какого-то нездорового промежуточного цвета. Что это? — спросил себя Кип. Часть чего-то, за что цеплялся Турок во время своего ужасного видения?
Констебль собрал все, что было на подносе, сунул себе в задний карман и застегнул. Монетки, ключ, щепотка марихуаны — вот все, что осталось от бедняги Турка. Какая страшная смерть…
— Кип, — тихонько окликнул доктор, переводя взгляд с укрытого простыней трупа на констебля. — Как по-вашему, есть в джунглях дикие звери и если да, то какие?
Сперва Кип подумал, что ослышался. Потом ответил:
— В общем, есть. Пожалуй, пяток диких кабанов… и все, если не считать змей. — Он прищурился, увидев, что доктор озадачен. — А что?
Максвелл сложил руки на груди и оперся о стол, глядя в одну точку:
— На горле этого человека и на его правой скуле — следы зубов. Кое— где прокушены кости, словно кто-то пытался добраться до костного мозга. И я могу предполагать только одно: это был какой-то зверь.
Зверь? Но какой? Кип отрицательно качнул головой и провёл рукой по лицу. Нет, он не слыхал, чтобы в кокинских джунглях водились опасные звери, хотя, вероятно, кое-где в них деревья и кусты росли так густо, что там могла прятаться любая тварь. Несколько раз он видел кабанов, но маленьких — о них не стоило и думать.
— Зверь, достаточно крупный, чтобы напасть на человека? — спросил Кип. — Невозможно — по крайней мере, у нас на Кокине. Но… следы зубов? Вы уверены, что это следы зубов, а не какого-нибудь острого инструмента, например?
— Совершенно уверен.
Кип шагнул к трупу, но остановился, понимая, что не сможет заставить себя еще раз взглянуть на него. Следы зубов? Что за ерунда!
— Будьте добры, сделайте мне одно одолжение, — обратился он к доктору. — Держите свое мнение при себе. Делайте что положено, аутопсию или как это называется, но чтоб никто не знал про эти отметины! По крайней мере до тех пор, пока я сам не разберусь, что происходит.
— Хорошо, — ответил Максвелл. — Понимаю. — Он стал разворачивать стол, чтобы выкатить его из комнаты. Кипа вновь что-то царапнуло изнутри, и на сей раз невидимым коготкам удалось отколупнуть кусок строительного раствора. Он посмотрел, как доктор вывозит стол через двойные двери в коридор и исчезает за дверьми другой комнаты. Пора было уходить: он с трудом владел собой, а его мозг словно оцепенел.
Он вышел из больницы на жаркое солнце и пошел в сторону площади. В голове теснились вопросы, ответы на которые он даже не начинал искать. Что если в джунглях действительно пряталось что-то, что могло напасть на человека и убить, разорвать ему горло и изгрызть кости? Но почему тогда никто из местных фермеров его не видел? Они жили здесь годами, и если бы в джунглях рыскал такой зверь, кто-нибудь непременно его бы заметил. Да нет же, нет — Турка били не только кулаками, но и какими-то тупыми предметами, Максвелл сам сказал. А может быть, все произошло так: какой-то мерзавец — или мерзавцы? — убил Турка и бросил его тело на пристани, и это огромные портовые крысы так изгрызли мертвеца? Гипотеза была не лишена смысла — но как тело Турка потом очутилось в воде?
Кип был глубоко потрясён жестокостью преступления. На Кокине убийство было делом неслыханным и невероятным. Здесь, конечно, постоянно случались пьяные драки, и порой нешуточные, но убийство?.. Кто из островитян мог пойти на такое?.. Индейцы-карибы, тотчас подумал Кип, жестокое, свирепое племя. Когда они спускались в деревню — по счастью, это случалось редко — только дубинка Кипа не давала грянуть беде. В жилах карибов текла горячая кровь и, по слухам, всего сотню лет назад они были каннибалами: съедали захваченных в плен врагов. Может быть, Турок напоролся на кого-нибудь из них, а то и на целую компанию, спустившуюся с гор посмотреть на подводную лодку? Конечно, все это лежало в области догадок и предположений, однако, возможно, стоило проехаться по Карибвилю и задать несколько вопросов.
Нет, решил он. Это были крысы. На труп напали крысы, отсюда и следы зубов.
На площади, у хозяйственного магазина, Кип увидел пикап Дэвида Мура. В багажнике пикапа лежали доски. Когда Кип подошел к машине, из магазина вышел Мур с очередной порцией стройматериалов в руках. Он сложил доски в багажник, вытер потное лицо и двинулся обратно в магазин, когда заметил констебля. Кип спросил:
— Дела идут так хорошо, что ты решил сделать пристройку?
— Не исключено. Решил запастись на случай нового урагана. Старая крыша вряд ли выдержит еще одну бурю в этом году…
Кип с пониманием кивнул. На крыльце магазина грелись на солнышке старики; двое курили трубки, третий сидел, низко надвинув на лицо соломенную шляпу. Появление констебля прервало их негромкую беседу, и теперь они внимательно прислушивались к чужому разговору, поглядывая то на Кипа, то на Мура. Кип вежливо поздоровался с ними и спросил Мура: