— Пошли, пошли! — закричал кто-то, когда вторая вспышка сверкнула в воздухе. Загрохотали выстрелы. Дэн стоял по колено в грязи, и мимо него из джунглей со свистом неслись пули. Люди бежали и падали, пытаясь выбраться на берег. В одну секунду переправа превратилась в затяжное ночное сражение: странный сюрреалистический фотомонтаж теней, вырывающихся из яркого мерцающего света, смазанное движение, крики, когда пули настигали жертву. Он не мог двинуться; его ноги словно застыли. Вокруг него падали люди, кто-то пытался встать, кто-то погружался в грязь. Казалось, что любое движение здесь бессмысленно, потому что те, кто пытался пробиться к берегу, тут же, как подкошенные, падали вниз, и если бы он стоял тихо, очень-очень тихо, а огненные трассы проносились мимо с обеих сторон, то мог бы, вот так просто, заставить себя исчезнуть с лица этой дьявольской земли.

Кто-то ухватил его за рукав куртки и дернул вниз.

— Иди, — раздался подбадривающий голос; это не был крик, но он был сильнее крика.

Дэн взглянул на человека. У него было исхудалое лицо ветерана, человека, который видел смерть и ощущал ее запах, который убивал и чудом остался жив, находясь на волоске от гибели. У него была светлая борода и васильковые глаза, только теперь они казались очень старыми и безжизненными. Они стали такими много месяцев назад, с того самого дня, в той деревне.

— Идем, — вновь произнес Фэрроу. С того времени он замкнулся в себе, как каменный сфинкс, который молча страдал, который всегда по первому знаку добровольно брался за дело, на которое не отваживался никто из пехотинцев.

И вот теперь, в этот короткий промежуток времени, Дэн увидел как что-то блеснуло в этих глазах, которые он едва узнавал.

Должно быть, это была радость.

Фэрроу со всей силы потащил его к берегу и заставил двигаться. Дэн добрался до берега и начал взбираться по склону, хватаясь за лианы и тела умирающих людей. Он осмелился оглянуться через плечо и увидел зрелище, оставшееся у него в памяти на всю жизнь.

Фэрроу направился к другому берегу, во все стороны стреляя по джунглям из своей М-16. Дэн видел, как трассы вражеских пуль сомкнулись на нем. Фэрроу не останавливался и не сгибался. Одна пуля поразила его, затем вторая. Но Фэрроу продолжал двигаться и стрелять. Третья пуля ударила его в колено. Но он встал. Кто-то кричал ему, чтобы он возвращался, ради Бога возвращался назад. Фэрроу покачнулся, его винтовка зацепила листву, разгоняя тёмные фигуры. То ли его оружие захлебнулось, то ли кончились патроны, но стрельба прекратилась. Наступил момент тишины, разрываемой криками раненых. Вьетнамцы перестали стрелять. Дэн увидел, как Фэрроу выдернул магазин и вставил другой. Он сделал еще несколько шагов и его М-16 вновь брызнула огнём, а затем четыре или пять очередей раздалось со стороны джунглей, одновременно ударив в него, и он был отброшен назад и распластался в грязной воде, которая сомкнулась над ним, словно коричневый саван. Все это заняло лишь доли секунды, но Дэну понадобилось бы несколько лет, чтобы все это пересказать. Даже и сейчас у него перехватило дыхание, когда он вспомнил эту картину.

Он смотрел, как Арден продиралась к нему, столь же решительная в своем намерении, как тогда Фэрроу. «Или такая же сумасшедшая», — подумал Дэн. У него не было сомнений, что Фэрроу помешался после того случай в деревне и искал — намеренно или нет — повода для самоубийства. Сколь тяжела была для Фэрроу смерть тех детей, сказать трудно, но, должно быть эта ужасная ноша в конце концов и заставила его хладнокровно пойти на вражеские винтовки. Если бы Фэрроу этого не сделал, Дэн и еще трое из его друзей были бы растерзаны на куски. Дэну сохранили жизнь, но для чего? Чтобы его заразил этот оранж, а затем, позже, он спустил курок и убил невинного человека? Чтобы сейчас он стоял в этом болоте, поджидая девушку с родимым пятном на лице, старающуюся изо всех сил добраться до него? Жизнь не имела для него никакого смысла; это был лабиринт, созданный вслепую самой не праведной рукой на свете, и он, и Арден, и охотники за наградой, все человекоподобные вслепую блуждали по своим коридорам, постоянно натыкаясь на стены.

Она почти добралась до него. Зеленый свет неотступно следовал за ней.

— Брось, Ламберт! — закричал Морто. — Это бесполезно!

Может быть, и бесполезно. Но девушка верила, что в этом была польза, настолько, насколько можно верить убийце. Настолько, чтобы пробивать себе дорогу в неизвестность. Достаточно для того, чтобы заставить Дэна поверить, что имей он хотя бы половину ее убежденности, он наверняка отыскал бы путь к свободе через эти дикие заросли.

Он пошел ей навстречу и ухватил за левую руку. Она взглянула на него с выражением удивления и облегченья. А потом Дэн потащил ее за собой, соревнуясь в скорости с приближающимся светом.

Хотя Флинт еще не мог увидеть ни Ламберта, ни девушку, он знал, что они должны быть не далее чем в пятнадцати-двадцати ярдах от границы света. Он двигался так быстро, как только мог, но идти по каналу было нелегко. Вода доходила ему до пояса, и была опасность, что она поднимется еще выше, до груди, и Клинт окажется под водой. Флинт весь покрылся испариной в этом жарком вязком воздухе. В следующий момент он услышал тяжелое дыхание Пелвиса, словно звуки трубы старого церковного органа.

— Мистер Морто! — отдуваясь, произнес тот. — Я… собираюсь… я собираюсь минутку передохнуть. Восстановить дыхание.

— Не останавливайся! — приказал ему Флинт, и тот повиновался.

Но сопенье стало тяжелее.

— Пожалуйста… мистер Морто… я должен остановиться.

— Делай, что хочешь! Я не буду задерживаться! Пелвис остался сзади, грудь его тяжело вздымалась Ручьи пота стекали по его налитому кровью лицу, сердце бешено стучало. Флинт оглянулся и вновь продолжил путь. Пелвис старался не отставать, но, сделав полдюжины шагов, был вынужден вновь остановиться, Мамми чувствовала его отчаяние и неистово лизала его в подбородок.

— Мистер Морто! — позвал Пелвис, но Флинт уходил от него все дальше, унося с собой свет. Ужас перед мраком и скользившими в нем тварями заставил Пелвиса снова двинуться вперёд; кровь стучала у него в висках. Он никак не мог восстановить дыхание; ему казалось, что сам воздух насыщен водой. Он выдернул одну ногу из грязи, переставил ее и попытался проделать то же самое со второй, когда ему показалось, что горло его сдавило, в глазах потемнело, и он упал в воду.

Флинт услышал всплеск и обернулся. Он увидел собаку, плывущую с задранной вверх головой.

Пелвис исчез.

Сердце Флинта сжалось.

— Более! — сказал он и, тяжело ступая, пошел назад. Собака пыталась подобраться к нему, глаза ее были широко раскрыты от ужаса. Слева от Флинта на поверхность вырывались пузыри, созданные взмахами руки Эйсли, потом появилось его массивное тело, напоминавшее дряблого кита. Флинт потянулся было за рукой, но она ускользнула от него. — Вставай, вставай! — кричал он. Темная, покрытая стекающими потоками воды масса поднялась из воды, и Флинт понял, что это волосы Пелвиса. Он ухватился за них и потянул, но неожиданно обнаружил, что сжимает только одну копну волос, без всякой головы под ними.

Парик. Вот что это было. Дешевый, насквозь мокрый парик.

И затем что-то белое и беззащитное, с редкими прядями распластанных черных волос прорвало поверхность, и Флинт выронил парик и подсунул свою руку под подбородок Пелвиса Эйсли весил отнюдь не мало. Он выплюнул воду и издал стон, больше похожий на рев товарного поезда.

— Встань на ноги! — крикнул ему Флинт. — Давая, давай, поднимайся!

Все еще отплевываясь, лысый Пелвис все-таки сумел встать.

— Мамми! — закричал он. — Где она? Она была недалеко, лаяла, сражаясь с течением. Пелвис, спотыкаясь, пошел к ней и сгреб в охапку, но сам едва снова не упал и был вынужден прислониться к флинту.

— Я постараюсь, — сказал он между приступами кашля. — Только немного отдохну. Всего несколько минут. Боже мой, я подумал… подумал, что мое сердце выскочит наружу. — Он поднял руку к голове, а когда его пальцы не нащупали ничего, кроме тестообразной кожи, он взглянул на Флинта, и его лицо от унижения исказилось, как будто он страдал сердечной недостаточностью. — Мои волосы! Где мои волосы? — Он вновь начал молотить вокруг руками, пытаясь нашарить парик.