Раздался стук в дверь.

— Капитан?

Это был молодой африканец.

— Больше всего я ненавижу людей с зелеными глазами, — прошипел Бушен, вновь делая глоток, после чего направился к двери. — Чего тебе?

— Сэр… корабль приближается по левому борту. Нас просят не стрелять. Вы нужны…

Бушен наклонил бутылку к губам и допил коньяк.

— Опустить лестницу. Один человек должен ступить на борт. Только один. Как только он попадет сюда, обыскать его на предмет оружия и завязать ему глаза. Проводить его в столовую и приказать всем не стрелять в него. Приказ ясен?

— Да, сэр, — кивнул Кпанга и удалился.

— Ну, хорошо, — Бушен вернулся к столу и поднял свой «Томпсон», перезарядив его. — Не волнуйся, — усмехнулся он, глядя на Майкла, который в самом деле начинал волноваться. — Я буду нежным, как сливочный сыр. Готов?

Майкл был готов.

Они вышли из каюты, чтобы встретить своего гостя.

Мужчина стоял посреди столовой, и глаза его были завязаны куском черной ткани. Энам Кпанга, Олаф Торгримсен и Билли Бауэрс находились с ним, когда Майкл и Бушен вошли в помещение. Держа пистолет наготове, Олаф расхаживал вокруг капитана «Копья», словно пытаясь рассмотреть его со всех сторон и оценить противника. Билли стоял у двери с усталым видом, от недостатка сна под глазами его пролегли темные круги.

— Могу я снять повязку с глаз? — спросил Мансон Кённиг по-английски с ярко выраженным немецким акцентом. В голосе его не звучало никаких эмоций, не слышалось и толики страха.

— Oui, — ответил Бушен.

Кённиг потянулся длинными пальцами, снял идеально белую капитанскую фуражку с нацистской символикой, а затем освободился от повязки. У него были коротко стриженные, но довольно густые светло-рыжие волосы, он носил аккуратные усы и козлиную бородку, рыжий оттенок которой выделялся ярче всего. На нем аккуратно сидел длинный черный плащ поверх идеально пошитого мундира. Ботинки выглядели так, словно их только что покрыли лаком цвета черного дерева. Он положил повязку в карман плаща и снова водрузил фуражку на голову, чуть сдвинув ее набок.

Осторожные темно-карие глаза хозяина «Копья» изучили сначала Бушена, затем Майкла.

— Капитан? — спросил он, протянув руку ликантропу.

— Я хозяин этого корабля, — строго проговорил Бушен, нахмурившись.

— Ах! Да! — Кённиг перенаправил свою руку Бушену, однако тот на рукопожатие не ответил. Хозяин «Копья» кивнул и опустил руку по шву. — Что ж… прошу простить. Я ожидал увидеть капитана, а не мусорщика.

Бушен натянуто улыбнулся, не сводя глаз с нациста.

— Вы двое, можете уйти, — обратился он к Билли Бауэрсу и Олафу Торгримсену. — Кпанга, ты остаешься.

— Ох, — поморщился Кённиг. — Неужели этому обязательно находиться в комнате?

— Он остается.

Билли и Олаф повиновались и покинули столовую. Майкл пододвинул себе стул и присел, с интересом наблюдая за ходом встречи и попутно изучая Кённига. Это был высокий и статный человек примерно тридцати пяти лет, внешность которого вполне можно было назвать привлекательной. У него был длинный аристократический нос, квадратный подбородок и белозубая, но ничего не выражающая улыбка. Манера держаться выдавала в нем нынешнего представителя немецкой знати, которого в высший свет произвели из деревенского дома.

— Могу я просить вас не размахивать оружием? — Кённиг кивнул на автомат, который Бушен держал в руках. — Я полагаю, вы совершили достаточное насилие, уничтожив им мой прожектор.

— От вашего прожектора у меня глаза болели.

Кённиг тихо хохотнул. Он заложил руки за спину и сцепил пальцы.

— Я ощущаю здесь некоторую враждебность, — ухмыльнулся он.

— Может, это обусловлено тем, что вы убили двух членов моей команды?

— В самом деле? И сколько же членов команды у вас еще осталось?

— Достаточно, на это можете рассчитывать.

— Рассчитывать на что? На большее количество гробов?

— Лучше вам побеспокоиться о гробах для собственного экипажа.

— О, разумеется! — Кённиг вновь усмехнулся и принялся расхаживать из стороны в сторону, изучая помещение. — Вы убили одного из моих людей, кстати говоря. Молодой моряк из Гамбурга, у него была жена и две дочери. Пуля прошла через легкое. Он умер перед тем, как я покинул корабль. Это заставляет вас гордиться собой?

— Это заставляет меня желать, чтобы мои люди лучше целились.

— А вы суровый! — ответил Кённиг с легкой злой усмешкой. — Француз из… — он сделал паузу, ожидая услышать название города.

— Франции, — мрачно отозвался Бушен.

— Хм. А что насчет вас? — Кённиг обратил внимание на Майкла. — Кто и что вы такое?

— Я — человек на стуле, — ответил Майкл.

— Нет. Вы человек на стуле, который будет мертв еще до конца этого дня, — сказал Кённиг, и теперь он больше не ухмылялся. — Как и все вы будете мертвы, если откажетесь выдать ваших пассажиров, — он показал свои ладони. — А теперь слушайте внимательно! Чего вы добьетесь с помощью этого сопротивления? Ничего, если смотреть в долгосрочной перспективе. Мы все знаем, чем это закончится, — он указал на африканца с нескрываемой презрительной гримасой. — Даже этот знает. Капитан, почему вы хотите, чтобы ваш экипаж был убит? И это — из-за нескольких человек, которых вы даже не знаете! Какое значение для вас и вашего экипажа имеет то, что станет с этими людьми?

— Капитан Бушен, — вмешался Майкл. — Прекрасно знает, что вы убьете всех на борту и потопите этот корабль, как только получите их. Вот, почему это важно.

— Неверно! — Кённиг указал пальцем в его сторону. — Я предлагаю вот, что: мы получаем Вессхаузеров, а затем перемещаем вашу команду к нам на борт. Потому что… как вы верно заметили, я собираюсь потопить это судно, но разве оно уже не тонет? Мы переправим вас в Германию, капитан Бушен, где сможем обеспечить вам и вашим людям жилье, питание и все необходимое. Мы не монстры, сэр! Мы просто хотим, чтобы…

— Жилье? — брови Бушена взметнулись вверх. — И надолго, мать вашу?

— До тех пор, — отозвался Кённиг, пожав плечами. — Пока не будем заинтересованы переправить вас домой. Это может занять… недели, месяцы или годы. Мы не можем знать наверняка. Да и кто может?

— Похоже, ваш большеротый нацистский босс знает!

— Ну, он особенный, — с благоговением в голосе признался Кённиг. — Единственный в своем роде.

— Мы не сдадим вам Вессхаузеров, — категорично заявил Майкл.

— Простите, — нахмурился Кённиг нарочито задумчиво. — Но кто здесь капитан? Покойник на стуле или французский мусорщик?

Бушен рассмеялся, и это был злой смех.

Он резко направился в сторону Майкла, и, когда неприятный смех уже угасал в его груди, вырвал револьвер из-за пояса британского агента, развернулся и направил оружие в сторону Мансона Кённига, который отчаянно замигал и сделал шаг назад.

Бушен был быстр. Дуло револьвера смотрело прямо в центр капитанской фуражки. Один выстрел сорвал ее с головы Кённига, заставив уши наполниться неистовым звоном.

Кённиг отшатнулся и едва не потерял равновесие. Он уже открыл рот, чтобы изрыгнуть поток новых ругательств и унижений, однако он был достаточно умен, чтобы не злить человека с револьвером в одной руке и «Томпсоном» в другой.

Бушен стоял в облаке порохового дыма.

— Всегда хотел проделать дыру в одной из таких, — сказал он, с самодовольной улыбкой кивнув на сбитую фуражку.

Кённиг, наконец, сумел выдохнуть. Прядь светло-рыжих волос упала ему на лоб, покрывшийся легкой испариной. Его натянутая улыбка теперь казалась еще более неестественной, и в любой момент словно бы могла оплыть.

— Впечатляет, — выдавил он.

— Этот человек дает себе труд выражать мое мнение, но я способен говорить за себя сам, — сказал Бушен. — Можете вернуться на свой корабль в одиночестве. Мы останемся на борту «Софии», и наши пассажиры тоже.