— Лучше и не могло быть сказано.

— А что, если они захотят жить? — Сестра кивнула на спящие фигуры. — Они смотрят на вас с надеждой. Они сделают то, что вы скажите им. Так вы собираетесь им сказать, чтобы они освободились?

— Они способны решать сами. Но я спросил, куда собираетесь идти вы?

— Куда-нибудь, — сказала она и кивнула на дверь. — В мир — в то, что осталось от него, наконец. Вы же не знаете, что там, внизу, через пять-десять миль по шоссе. Там может быть какое-нибудь сохранившееся убежище или целое сообщество людей. И единственный способ выяснить это — сесть в ваш пикап-грузовик и поехать по М 80 на запад.

— Я не любил этот мир даже таким, каким он был раньше. И я уверен, что не полюблю его и теперь.

— А кто просит вас любить его? Послушайте, не заговаривайте мне зубы. Вы нужны людям больше, чем хотите верить.

— Конечно, — ответил он саркастически. — Надо любить их, любить их всех.

— Если вы не нуждаетесь в людях, — бросила вызов Сестра, — то почему же вы пошли на шоссе? Явно не для того, чтобы охотиться на волков. Это вы могли сделать, не отходя от входной двери. Вы же пошли на шоссе, ища людей, да?

— Возможно, я хотел найти, собрать подневольную аудиторию для прослушивания моей поэзии.

— Ха! Ну, в любом случае, когда керосин закончится, я пойду на запад. И Арти пойдёт со мной.

— Волки будут рады, леди. Они будут счастливы сопровождать вас.

— Я также попрошу у вас ваше ружье, — сказала она. — И патроны к нему.

— Спасибо, что спросили у меня разрешение.

Она пожала плечами. — Все, что нужно вам — это «Магнум». Я сомневаюсь, что вас будет сколько-то беспокоить это, если вы умрете. Я хотела бы также взять грузовичок-пикап.

Пол безрадостно рассмеялся. — На тот случай, если вы забыли, я повторю вам, что там очень мало бензина, а тормоза не исправны. Радиатор возможно замерз, и я сомневаюсь, заряжен ли аккумулятор.

Сестра никогда раньше не встречала никого, у кого было бы так много при — чин сидеть на своей заднице и никуда не двигаться.

— А когда вы испытывали его в последний раз? И даже если радиатор замерз, мы можем развести огонь под этой штукой!

— Как вы себе все это представляете? Вы выедете на шоссе на разбитом старом грузовике, и прямо за поворотом будет сияющий город, полный убежищ гражданской обороны, докторов и полицейских, делающих все, чтобы возвратить свою страну к прежнему положению. Бьюсь об заклад, что вы встретите к тому же всю королевскую конницу и всю королевскую рать! Леди, я знаю, что за поворотом! Все то же самое чертово шоссе, вот что! — Он сильнее теребил суставы своих пальцев, горькая улыбка скользила в уголках его губ. — Желаю вам удачи, леди. Действительно желаю.

— Я не хочу желать вам удачи, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Он молчал. Его суставы хрустели. — Если там что-нибудь осталось, — сказал он, — это будет хуже, чем Додж Сити, Дантов Ад, Темные Века и Необитаемая Земля, вместе взятые. Вы увидите там такие вещи, по сравнению с которыми ваш демон станет похож на одного из Семи Гномов.

— Вы любите играть в покер, но при этом вы не азартный игрок, да?

— Я не люблю вещи, которые имеют зубы.

— Я отправляюсь на запад, — сказала Сестра, давая ему еще один шанс. — Забираю ваш грузовичок и отправляюсь искать помощь для Арти. Кто захочет, может пойти со мной. Так что насчет этого?

Пол встал. Он посмотрел на людей, спящих на полу. Они доверяют мне, думал он. Они будут делать то, что я скажу. Но здесь тепло, здесь безопасно…

И… И керосина осталось всего на неделю.

— Сейчас я лучше пойду спать, — сказал он хрипло и скрылся за занавеской.

Сестра сидела, слушая вой ветра. Арти издал еще один вздох боли, его пальцы сдавили бок. Издалека послышался долгий, высокий вой волка, звуки вибрировали как скрипка. Сестра снова вытащила стеклянное кольцо из сумки и устремила свои мысли на завтра.

За зеленой занавеской Пол Торсон открыл сундук и вытащил 9 мм «Магнум». Это было тяжелое оружие, иссиня-черное, с крепким темно-коричневым стволом. Рукоятка пистолета была словно специально сделана под его руку. Он повернул ствол к лицу и заглянул в Черный Глаз. Одно нажатие, подумал он, и все будет закончено. Так просто. Конец чертовому путешествию, и начало…

Чего?

Он глубоко вздохнул, опустил оружие вниз. Рука его дотянулась до бутылки пива, и он захватил ее с собой в кровать.

Джош выкопал могилу лопатой из подвала Леоны Скелтон, и они похоронили Дэви на заднем дворике.

Пока Леона, покачивая головой, произносила молитву, которую ветер разрывал и уносил прочь, Свон осмотрелась по сторонам и увидела маленького терьера, сидевшего в двадцати ярдах в стороне, со склоненной головой и поджатыми к макушке ушами. Всю последнюю неделю она оставляла крошки еды на крылечке; собака брала еду, но никогда не подходила к Свон достаточно близко, чтобы можно было коснуться ее. Она понимала, что терьер уже не отказывается брать объедки, но еще недостаточно набродяжничался, чтобы вилять хвостом и ласкаться.

Джош тоже наконец принял ванну. Он мог бы сшить костюм из той кожи, которая сползла с него, и вода выглядела так, будто он кинул туда целый совок грязи. Он отмыл припекшуюся кровь и грязь с шишки там, где раньше у него было правое ухо; кровь забралась глубоко в ушное отверстие, и на то, чтобы вычистить его, потребовалось некоторое время. После этого он понял, что он слышал до сих пор лишь одним ухом; звуки снова были странно отчетливыми и чистыми. Его брови сгорели, лицо, грудь, руки, ладони и спина шелушились остатками черного пигмента, будто бы на него опрокинули целое ведро бежевой краски. Он утешил себя ложью, что стал похож на

зулусского воина в полном боевом одеянии или на что-то подобное. Его борода отросла, и она тоже была покрыта белым налетом.

Волдыри и ссадины на лице заживали, но на лбу было семь маленьких бугорков, похожих на бородавки. Две из них почти срослись друг с другом. Джош попытался сковырнуть их пальцем, но они были слишком крепкими, и от боли у него разболелась голова. Рак кожи, подумал он. Но бородавки были только на лбу, больше нигде. Я — зебровая жаба, подумал он, но эти бородавки беспокоили его больше всех остальных повреждений и шрамов.

Ему пришлось снова одеть свою собственную одежду, потому что не было ничего подходящего для него размера в этом доме. Леона выстирала ее и зашила все дырки, так что она была в хорошем состоянии. Она даже сделала для него пару носков, но они получились все же тесными для него. Однако его собственные носки, все в дырках, пропитанные засохшей кровью, были совершенно бесполезны. После того, как они похоронили тело, Джош и Свон оставили Леону одну около могилы мужа. Она набросила на плечи коричневое вельветовое пальто и повернулась спиной к ветру.

Джош пошел в подвал и начал готовиться к путешествию, которое они запланировали. Он поднял из подвала тачку и заполнил ее запасами еды — консервы, немного сухофруктов, окаменевшие кукурузные лепешки, шесть хорошо закрытых кувшинов с хорошей водой; одеяла и различные кухонные принадлежности; накрыл все простыней и связал все бечевой. Леона с опухшими от слез глазами, но с твердой и прямой спиной наконец вошла в дом и начала упаковывать чемодан. Первое, что она положила в него, были вставленные в рамки фотографии ее семьи, украшавшие каминную полку, за ним последовали свитера, носки и тому подобное. Она упаковала маленькую сумку со старыми вещами Джо для Свон, и пока ветер бушевал за окном, Леона ходила из комнаты в комнату и посидела немного в каждой, будто бы впитывая в себя аромат и воспоминания, обитавшие в них.

Они собирались с рассветом отправиться по направлению к Матисону. Леона сказала, что проведет их туда, и что по пути они смогут остановиться на ферме, принадлежащей Гомеру Джаспину и его жене Мэгги. Ферма эта находилась примерно посередине между Салливаном и Матисоном, и там они могли бы переночевать.