— Нет, — сказала она. — Нет. Таким был мой мир. С этим кончено. Теперь приливы несут боль, а сады лежат в развалинах. Пение умолкло. Покоя больше нет, моя родина стонет в тени ненависти. В этой тени. — Она протянула руку к пирамиде, и Коди увидел, как пальцы «девочки» скрючились, а рука задрожала. Дифин закрыла глаза, не в силах вынести проносящихся перед ними видений. Когда она вновь подняла веки, перед глазами все расплывалось, их жгло, а вокруг них было мокро. Дифин поднесла руку к щеке, желая исследовать новую неисправность, и отняла заблестевшие пальцы. На кончике самого длинного висела нерастёкшаяся капелька какой-то жидкости.

По рельефу лица в уголок рта сбежала другая капля. В ней Дифин ощутила вкус приливов своей родины.

— Ты не победишь, — прошептала она, не спуская глаз с пирамиды. Коди почувствовал, как внутри у него что-то сжалось, — в глазах пацанки горела такая сила, что делалось страшно: а ну как они нацелятся на него и его охватит пламя? — Я не дам тебе победить.

Коди не шелохнулся. Сперва он был уверен, что кто-то из них нырнул в Великую Жареную Пустоту, но теперь… теперь эта уверенность пропала. Должно быть, черную пирамиду привел пилот или какой-то экипаж. Возможно, и эта пацанка, прикинувшаяся дочкой мистера Хэммонда, была одной из них. В эту знойную, душную, безумную ночь все казалось возможным. Поэтому с языка у мальчика сорвался вопрос, который в любую другую из прожитых Коди ночей скрепил бы печатью его вечное пребывание в Великой Жареной Пустоте:

— Ты не… не тутошняя, да? В смысле… это… не с нашей планеты?

Сморгнув остатки пугающей сырости, Дифин грациозно повернула к нему голову:

— Нет. Не с вашей.

— Ух ты. — В горле у Коди застрял ком размером с баскетбольный мяч. Он не знал, что сказать. Девчонка бродила ночью одна и не знала, что такое котенок… теперь в этом появилось больше смысла. Но почему существо, так бережно и нежно обращавшееся с котенком, уничтожило вертолет? И если это пришелец из пирамиды, тогда что же роет ходы под улицами? — Твое хозяйство? — Парнишка показал на пирамиду.

— Нет. Это принадлежит… Кусаке.

Коди повторил:

— Кусаке… капитану, так, что ли?

Дифин не поняла, о чем речь, и сказала:

— Кусака — это… — И замялась, мысленно просматривая заложенные в память тома «Британской энциклопедии» и словарь. Через несколько секунд она отыскала выражение, которое на языке Земли точно передавало то, что ей хотелось объяснить: — Наемный охотник.

— За чем он охотится?

— За мной.

Понять так много сразу Коди было не под силу. Достаточно странно было столкнуться посреди Брасос-стрит с маленькой девочкой из космоса, но галактический наемный охотник внутри черной пирамиды — это уж было слишком. Боковым зрением Коди уловил какое-то движение, оглянулся и увидел двух кошек, которые шныряли вокруг чахлых кустов во дворе миссис Стелленберг. Еще одна кошка стояла на ступеньках крыльца и жалобно орала. Из куста примчались котята и принялись гоняться друг за дружкой. Время подходило к часу ночи, почему же кошки миссис Стелленберг разгуливали по улице?

Коди осветил фарой «хонды» дом Кошачьей Барыни. Входная дверь была широко открыта. Кошка на ступеньках выгнула спину и зашипела на ослепительный свет.

— Миссис Стелленберг! — позвал Коди. — Вы в порядке?

В луче света проплыли извилистые кольца дыма.

— Миссис Стелленберг! — еще раз окликнул он и снова не получил ответа.

Коди подождал. Открытая дверь одновременно и манила, и отталкивала. Что, если Кошачья Барыня впотьмах упала и потеряла сознание? Что, если она сломала бедро или даже шею? Коди не был ангелом, но и притвориться, будто ему все равно, не мог. Он подошел к крыльцу.

— Миссис Стелленберг! Это Коди Локетт!

Никакого ответа. Кошка на ступеньках нервно мяукнула и шмыгнула мимо Коди, держа курс на кусты.

Он двинулся к двери, поднялся на две ступеньки, и тут его дернули за локоть.

— Осторожнее, Коди Локетт, — предостерегла Дифин. Там, куда шел человек, недавно прополз Кусака — в воздухе висел его резкий запах.

— Ладно-ладно. — Повторять не потребовалось. Коди взбежал на крыльцо и остановился перед темным прямоугольником двери. — Миссис Стелленберг, крикнул он. — Вы в порядке?

Тишина. Если Кошачья Барыня и была в доме, ответить она не могла. Коди набрал полную грудь воздуха и переступил порог.

Его нога сорвалась в пустоту. Коди полетел вперёд, в темноту. Рука Дифин запоздала на полсекунды и не успела задержать его. Рот Коди разодрал крик ужаса: ему пришло в голову, что в доме Кошачьей Барыни нет пола и он будет падать до тех пор, пока не проломит крышу чистилища.

Под правой рукой у Коди что-то грохнуло. От удара у парнишки захватило дух, но ему хватило ума уцепиться за это что-то раньше, чем оно проскользнет мимо. Он обеими руками ухватился за качающийся предмет, показавшийся ему на ощупь горизонтальным отрезком трубы. Вниз, в темноту, обрушилась лавина земли и камней, и Коди услышал, как она достигла дна. Потом труба перестала качаться, и он повис.

В груди жгло, а голова казалась набитой пульсирующими, разогретыми от перегрузки электросхемами. Он мертвой хваткой вцепился в трубу, задрыгал ногами и ничего не обнаружил. Труба опять закачалась, и Коди прекратил борьбу.

— Коди Локетт! Ты жив? — донесся сверху голос Дифин.

— Да, — прохрипел он, понял, что так девчонка его не услышит, и повторил: — Да! Похоже… с осторожностью я дал маху, а?

— Ты можешь… — Банк памяти начал стремительный поиск терминов. Дифин нагнулась над зияющей дырой, но не увидела Коди. — …Выкарабкаться?

— Вряд ли. Я держусь за трубу. — Парнишка опять заболтал ногами и опять не нашёл стены. Труба издала зловещий напряженный треск, и вниз опять с шорохом посыпались комья земли. — Я не знаю, что подо мной! Первый укус паники оказался глубоким. Ладони Коди взмокли от пота. Он попробовал подтянуться и забросить ногу на трубу, чтобы хоть как-то закрепиться, но тело прошила боль — давали себя знать отбитые рёбра. Поднять ногу не удавалось. После трех тщетных попыток Коди отказался от своего намерения и решил беречь силы. — Я не могу вылезти! — крикнул он.

По звуку голоса Коди Дифин прикинула глубину — в земных мерах длины выходило приблизительно тринадцать целых шесть десятых фута. Поправка на искажение эхом составляла плюс-минус три дюйма. Став в дверном проеме, Дифин оглядела комнату с провалившимся полом, отыскивая что-нибудь, чем могла бы дотянуться до Коди. В комнате не осталось ничего, кроме нескольких картин на потрескавшихся стенах.

— Послушай! — крикнул Коди. — Надо позвать на помощь! Понятно?

— Да! — Мышечный узелок в груди у Дифин яростно работал. Теперь она поняла: Кусака ищет ее, вторгаясь в жилища человеков и хватая всех, кого находит там. — Я найду помощь! — Она повернула от дверей, сбежала с крыльца и побежала в сторону центра Инферно, сражаясь со свинцовой гравитацией чужой планеты и собственными неуклюжими отростками.

Коди прищурился, чтобы пот не затекал в глаза. Если бы он позволил пальцам хоть немного расслабиться, то сорвался бы с трубы и камнем полетел вниз, Бог весть как далеко. Сколько он сможет продержаться? Коди не знал.

— Скорей! — крикнул он наверх, но Дифин уже убежала. Коди висел в темноте и ждал.

— Мама! — крикнул Ной Туилли, заходя в дом. — Мы едем в больницу! Он взял керосиновую лампу, которую оставлял на столе в холле, и направился к лестнице.

— Мама? — снова окликнул он. Когда он уезжал с Томом Хэммондом в больницу, Рут Туилли лежала у себя в белой спальне, под натянутыми до подбородка одеялами. Вот и лестница. Ной стал подниматься.

Шестая ступенька оказалась последней. Ной стоял, сжимая сломанные перила, и заглядывал в мрачную темную пропасть, поглотившую остальное. Внизу, в глубинах провала, посверкивал крохотный огонёк. Разбитая лампа, сообразил Ной. Лужица догорающего керосина.