— «Ариста» хочет заполучить тебя, — сказал Джимми Крайн, выруливая на Закатный бульвар, не обращая внимания на заполонивших тротуары подростков, хотя количество их было рекордным для такого часа ночи. — Они будут рвать на себе волосы, если не заполучат тебя после того, как мы подпишем сделку с Бруксом. И тогда наша цена пойдёт в гору. Черт, они просто не могут позволить себе выпустить тебя из рук, пока ты еще в моде!

Вес сидел на заднем сиденье белого «кадиллака» Джимми, сделанного по специальному заказу — ручная сборка — обнимая одной рукой Соланж. Вечер оказался слишком утомительным и сейчас голова ее опустилась на плечо Веса.

— Этот парень, Чак, был довольно забавный, верно? — сказал Вес. — Как его фамилия?

— Крисп или Крайпс, что-то в этом роде. Я тебе скажу, как собираюсь разыграть карту «Аристы», Вес. Я буду играть не спеша, хладнокровно. И если они начнут цитировать факты и цифры, я так на них посмотрю… Ха! Да у меня они по стенам ползать будут, готовые подписать что угодно! «Чистое везение» — это будет хит на «Эй-Би-Си», и компании грампластинок поползут к нам на паршивых своих коленях! Хочешь послушать запись?

— Нет, — тихо ответил Вес.

— Ладно. Эй! Что скажешь насчет пары выступлений в Вегасе? Билеты будем выписывать теперь сами!

— Не знаю. У меня плохие воспоминания о Вегасе. Наверное, пока надо держаться потише, посмотрим, что выклюнется.

— Потише? — Джимми спросил это таким тоном, словно Вес только что грязно выругался. — Я правильно понял тебя, Дружище? Держаться потише? В этой стране нельзя держаться потише! Нужно ковать железо, пока горячо! И ты знаешь это не хуже меня. Христос на небесах! — Он резко вывернул руль вправо, чтобы объехать группу совершенно потерявших представление о том, где они находятся, подростков. — Поганые наркоманы! — Подростки усмехались и делали неприличные жесты. — Банда выродков! — в сердцах сказал Джимми. Лицо его пылало. — Боже, ведь я едва не сбил человека! Чем не тема для колонки Роны, а?

— Верно, — нервно сказал Вес. Он оглянулся и увидел, что подростки выпрыгивали на проезжую часть бульвара, теперь уже перед спортивным «спитфайером». Машина с визгом затормозила, подростки обступили ее. Вес отвернулся и больше не смотрел назад, потому что его внезапно наполнил ужас.

— А где живут все эти уроды? — сказал Джимми, глядя на людей, столпившихся перед магазинами и барами. — Что они делают — просто выходят погулять ночью?

Соланж вдруг выпрямилась, словно она и не спала.

— Что происходит? — спросила она тревожным голосом.

— Ничего особенного. Джимми везет нас домой. Спи.

— Нет, — Она посмотрела по сторонам. — А мы еще не приехали?

Вес улыбнулся:

— Мы только пятнадцать минут назад покинули «Импров». Ты, наверное, не помнишь те три бокала «шабли»? — Он посмотрел в зеркало заднего вида, в глаза Джимми. — Как было имя того парня? Чак…

— Крескин. Или нет, это не то. Не помню.

— Хороший комедиант. Хороший материал. И люди с удовольствием слушали его.

— Похоже. Конечно, ты мог бы встать посреди ночи и переплюнуть этого парня с завязанными глазами. Сливки поднимаются на самый верх, Вес. Вот почему он работает в «Импров», а у тебя контракт с «Эй-Би-Си».

— Шаги, — сказал Вес.

— Что?

— Шаги в темноте, — повторил Вес. — За твоей спиной. И как бы ты ни бежал, пусть даже сердце выпрыгнет у тебя из груди, даже если тебе покажется, что больше ты не слышишь шагов, они все равно будут за твоей спиной.

— Соланж, о чем болтает этот ненормальный золотой юноша?

— Иногда мне становится интересно, — задумчиво сказал Вес, — что бы произошло, если бы я не вышел на сцену тогда, в первый раз? Это было в «Комеди Стэр», вечером, в понедельник — выступали только любители — и я только-только сошел с автобуса из Винтел-хилл и был перепуган до смерти. Меня должен был встретить дружок, но паршивец не появился и мне пришлось топать пешком, таща чемоданы. Боже! Я тащил их кварталов двадцать. Я даже не знал, куда иду. И тут я увидел этот плакат — ВЕЧЕР ЛЮБИТЕЛЕЙ, сцена в ваших руках! — Я нашёл комнату в мотеле и начал репетировать перед зеркалом. В зеркале была большая трещина — я это навсегда запомнил — и я испугался, что это предвещает неудачу. Но потом я решил, что разбил его кто-то другой, значит, это его неудача, так?

— Определенно, — сказал Джимми.

Вес улыбнулся, наплыли воспоминания. Все это было, казалось, так давно, но время в Лос-Анджелесе обманчиво. Если тебе сопутствует удача и ты в окружении друзей, время течет быстро, месяцы и недели превращаются в дни и часы. Но стоит оказаться одному, и каждая минута превращается в отравляющую вечность.

— Я никогда до того не видел такую большую сцену, — продолжал он — И никогда с тех пор не видел. Впереди стояла длинная очередь тех, кто должен был выступить до меня. Кое-кто из них были действительно талантливыми людьми. Другие бежали со сцены с позором. Да, это был бесподобный спектакль! Прямо передо мной в очереди стоял невысокий парень по имени Бенни… Крамер, кажется. Он делал всякие звуковые эффекты — выстрелы из лучеметов, полет НЛО, атомные взрывы, пополам с туповатыми комментариями. Парень он был славный, но зажатый, как картон. На сцене он не умел держаться. Когда он закончил, кто-то подтолкнул меня в спину, и я, спотыкаясь, вышел под лучи рампы. Боже, каким он был… ослепляющим, этот свет!

Голос его становился постепенно все тише, взгляд приобрел задумчивость воспоминаний.

Они пересекли Беверли Хиллз, направляясь к Белайр.

— Таким ярким, — повторил он. — Он бил в тебя, как лазер, на лице сразу выступил пот, я едва видел тех, кто сидел у самой сцены, но чувствовал присутствие… Я видел отблески света на линзах очков, и было как-то очень шумно, все шаркали, кашляли, переговаривались через весь зал, словно меня там не было вовсе, окликали официантов. И в этот момент я осознал, что сцена — это не вечеринка в клубе. Я понял, что это начинается по настоящему и что мне придется тяжело. — Он замолчал, глядя в окно.

— Ты пользовался успехом в тот раз? — спросила Соланж, взяв его за руку.

— Я провалился, — признался Вес и улыбнулся. — Темпоритм был совсем не тот, я перепутал текст, и держался я так, словно в задницу мне вставили кочергу. Минуты через две после начала выступления толпа в зале возжаждала моей крови. Я забыл полностью текст и начал бормотать что-то насчет того, что вырос в Винтер Хиллз и что все мои друзья говорили, что у меня талант смешить. Это был последний гвоздь в крышку гроба. Наверное, со сцены я выглядел… Я полз, наверное, на четвереньках, потому что совершенно не помню, как я уходил. Вот так состоялся мой дебют в Голливуде. — Он сжал ладонь Соланж. — Но я нашёл работу продавца в магазине рубашек на Бродвее, и вернулся на сцену в следующий понедельник. Я понял, что если хочешь удачи на своей стороне, то работать нужно, как черт, и я работал. Через пару месяцев люди приходили уже специально на меня. И я работал не по понедельникам, нет. Я начал давать представления в программе «Новые комедианты». Иногда это был триумф, иногда аудиторию приходилось «раскачивать». Но я каждый раз работал на пределе. И однажды за кулисы пришёл какой-то парень и спросил меня, не хочу ли я написать кое-что для Карсон-Шоу. Посмешить богачей.

— Богачей? — спросил Джимми. — Бог мой, в твой худший год, когда провалилась «Ты и Я», ты вышел сухим с сотней тысяч.

— Которые исчезли почти так же быстро, как и появились, — напомнил ему Вес. — Ты забываешь, что такое сотня тысяч в этом городе и в эти дни.

— Верно, — согласился Джимми. — К сожалению.

Соланж вздрогнула и прижалась к Весу.

— Что случилось? — спросил он. — Тебе холодно?

— Я включу обогрев, — сказал Джимми, протягивая руку к регулятору кондиционера.

— Нет, все в порядке. Просто устала.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Ты весь день вела себя странно, — тихо сказал он. — Может ты простудилась?