Во рту Вэнса держался привкус пепла.

— Будем бороться, — сказал он, но слова прозвучали неискренне.

Занавешенное простыней окно осветили фары. Рядом с машиной Вэнса кто-то притормозил. Фары погасли, к дверям приблизилась одинокая фигура. Вэнс понял, что это не Роудс и не Ганнистон. Те ушли пешком. В кафе вплыла Селеста Престон, да так, будто владела каждой трещинкой на кафеле. Она села у дальнего конца стойки и сказала:

— Пиво и яйцо.

— Да, мэм. — Сью вынула из охладителя банку тепловатого «Лоун стар» и направилась к холодильнику за яйцом.

Селеста окинула взглядом стойку и кивнула Вэнсу.

— Что, полуночничаем? Давно пора на боковую.

— Да вот, припозднился. — Вэнс слишком устал для обмена колкостями. Все равно, я вряд ли спал бы хорошо.

— Аналогично. — Селеста взяла принесенное Сью яйцо, разбила о край стойки, одним махом проглотила желток и сразу же запила его пивом. — Сдала кровь пару часов назад, — объяснила она и тыльной стороной кисти вытерла с губ следы желтка. — Уинт всегда говорил: сырое яйцо с пивом — самый быстрый способ получить витамины.

— И проблеваться тоже, — сказал Вэнс.

Селеста отхлебнула еще пива, а Сью пошла в дальнюю кабинку посмотреть, как там старики.

— Что ж вы не защищаете город, Вэнс? Может, выволочь этого сукина сына из его ракеты и сидеть на нем, пока пощады не запросит?

Вэнс вынул из нагрудного кармана пачку «Кэмел» и закурил, размышляя над вопросом. Он выпустил дым через нос, посмотрел на Селесту и сказал:

— А может, тебе пойти в задницу?

Она уперлась в него похожими на холодные кремни глазами, не донеся банку до губ, но смолчала.

— Видно, ты, сука, большая шишка, раз сидишь тут и указываешь мне, что делать. Думаешь, мне насрать на этот городишко, да? Ладно, может, я где и дал маху — много где — но я всегда хотел как лучше. Даже если и брал деньги у Кейда. Кабы не этот паразит со своими темными делишками, Инферно бы уж не было. — Вэнс чувствовал, что лицо у него набрякло от прихлынувшей крови. Сердце тяжело стучало. — Моя жена ненавидела каждый дюйм в этом городе и сбежала с дальнобойщиком, но я остался. У меня было два сына — она забрала их с собой, и они знают обо мне ровно столько, чтобы поливать меня грязью по телефону — но я не уехал. Изо дня в день я жру пыль, меня хают на двух языках, но я не уезжаю. Я уплатил свой долг этому городу сполна, мадам! — Вэнс ткнул сигаретой в ее сторону. — Так нечего рассиживаться тут в тренировочных штанах, с брильянтами на пальцах, и болтать, будто я не пекусь об Инферно! — А потом шериф сказал то, что всегда понимал, но не осмеливался признать: — Больше у меня ничего нет!

Селеста сидела неподвижно. Она отхлебнула пива, осторожно поставила банку на стойку и подняла руку, показывая кольца.

— Фальшивые, — сказала она. — Настоящие я продала. — На губах заиграла ломкая улыбка. — Наверное, я это заслужила, Эд. Что нужно нашему кладбищу, так это сила духа. Как насчет угостить даму сигареткой? — Она взяла пиво, скользнула по табуреткам и уселась за два места от шерифа.

Эд, подумал он. Селеста в первый раз назвала его по имени. Он подтолкнул к ней пачку и зажигалку, и Селеста поймала их. Прикурив, она с истинным наслаждением затянулась.

— Думаю, если я помру, так не расстроюсь, — сказала она.

— Еще чего — помирать. Выкарабкаемся.

— Эд, ты мне больше нравишься, когда говоришь правду, — она перебросила ему сигареты и зажигалку. — Цена нашим шкурам такая же, как гигиеническому тампону в мужской тюрьме, и ты это знаешь.

На улице заурчал мотор. Из дыма появился Коди Локетт. Он сдвинул «консервы» на лоб.

— Я ищу полковника Роудса, — сказал он шерифу. — Он должен быть здесь.

— Да, я тоже его жду. Он запаздывает примерно на десять минут. Шериф не дал себе труда снова свериться с часами. — Зачем он тебе?

— Девчонка — в форте у Щепов. Знаете, о ком я. О Дифин.

Вэнс едва усидел на месте.

— Она сейчас там?

— Да, с ней мистер Хэммонд и его жена. Так где полковник-то?

— Они с капитаном Ганнистоном пошли через мост, на Окраину. Думаю, они еще там.

— Ладно. Поеду поищу. Если покажутся здесь, передайте им новости. Коди опять надвинул очки на глаза, побежал к «хонде», сел, лягнул стартер и поехал по Селеста-стрит на восток. Вдруг парнишку как ударило: во-первых, он отдал приказ шерифу, и тот подчинился, а во-вторых, там сидела сама Селеста Престон. Он повернул на мост и прибавил газу. В грязном воздухе задушено ревел мотор.

Коди был уже на середине моста, и тут дымку прокололи две фары. С Окраины, заезжая на разделительную полосу, мчался автомобиль. Коди и водитель одновременно ударили по тормозам. Обе машины, визжа покрышками, вильнули и остановились почти капот в капот. Мотор легковушки застучал и заглох.

Коди увидел, что это серебристый «мерседес» Мэка Кейда. В нем сидели двое. За рулем был крепкий мужчина с коротко подстриженными темными волосами. На лице у него засохла струйка крови.

— Вы полковник Роудс? — спросил Коди, и мужчина кивнул. — Меня послали мистер Хэммонд с женой. Их дочка в общаге. — Он махнул рукой в сторону общежития, но отсюда его огни не были видны. — Это в конце Трэвис-стрит.

— Мы уже знаем. — Роудс снова завел мотор. — Какой-то мальчишка в церкви сказал нам.

Они с Ганнистоном зашли в церковь на Первой улице и спросили у отца Ла-Прадо разрешения обратиться с алтаря к тем, кто пришёл в храм в поисках убежища. Вместе с информацией Рик Хурадо передал им ключи от «мерседеса».

— Времени у нас мало, — сказал Роудс, подал машину назад, выровнял ее и помчался прочь.

Коди понял, от кого полковник узнал новость. Сказать ему, где Дифин, мог только Хурадо. Паренек начал разворачивать свой мотоцикл, но сообразил, что до Окраины — от силы тридцать ярдов. От церкви на Первой улице его отделяло пятьдесят или шестьдесят футов. Если Хурадо в церкви, там и его сестра. Коди решил, что при желании может даже зайти внутрь. Неужто Гремучки набросятся на него прямо в церкви? Увидеть потрясенную физиономию Хурадо! Игра стоила свеч. Кроме того, он был не прочь лишний раз взглянуть на Миранду.

Все равно все шло вразнос, и момент казался как нельзя более подходящим для того, чтобы испытать судьбу. Коди завел мотор, взял курс на юг, и через несколько секунд колеса его мотоцикла запрыгали по мостовой Окраины.

Сквозь дым, припадая на правую, согнутую в колене ногу, брела какая-то фигура.

— Пошли, Бегун! — позвал этот человек и остановился, поджидая пса. Потом он двинулся дальше, к парадной двери дома Хэммондов на Селеста-стрит. Он постучал в дверь, подождал и постучал снова. — Никого нету! — объяснил он Бегуну. — Пойдем домой или подождем?

Бегун тоже пребывал в нерешительности.

— Она может появиться, — сказал Сержант. — Она тут живет. — Он нажал на ручку двери. Дверь открылась. — Есть кто дома? — крикнул он, но не получил ответа. Бегун обнюхал дверную раму и первым переступил порог. — Не ходи туда! Нас не приглашали! — запротестовал Сержант. Однако у Бегуна были свои соображения, и он бодро забежал в дом.

Решение было принято. Они подождут здесь либо девчушку, либо Хэммондов. Сержант вошёл, захлопнул дверь и дохромал до комнаты, где на полу лежало множество книг. Читатель Сержант был не ахти какой, но помнил книжку, которую читала ему мать: что-то про маленькую девочку, которая погналась за кроликом вниз по кроличьей норе. Он ударился больным коленом о стул и тяжело опустился на сиденье.

Бегун забрался к нему на колени. Так они и сидели в темноте.

Примерно в четверти мили от дома Хэммондов Кёрт Локетт заходил в родные двери. Ободранную до мяса левую сторону лица покрывала марлевая повязка, а ленты лейкопластыря удерживали на ободранных рёбрах пропитанный йодом тампон. В кузове пикапа Кёрт потерял сознание и очнулся, когда мексиканец уже тащил его в больницу, взвалив на спину, точно мешок с песком. Сестра сделала ему пару обезболивающих уколов и занялась ранами. Все это время он нес какую-то невнятицу о бойне в «Колючей проволоке». Сестра позвала Эрли Мак-Нила, и Кёрт рассказал ему о полицейских машинах и людях из ВВС, которые ждали на шоссе № 67. Пообещав дать полковнику знать, Мак-Нил хотел отправить Кёрта в палату, но Кёрт отказался наотрез. Вонь антисептиков и спирта слишком смахивала на резкий запах «Кентакки джент»; она напомнила ему о заблестевших в свете ламп мозгах Мак-Катчинса, и его замутило.