— Я готова идти на пляж, — сообщила Элли. — Как я выгляжу?
Она покрутилась перед Кайлом, чтобы тот смог оценить купальник.
— Прекрасно. Просто прекрасно.
— Не стоит растрачивать солнечный свет впустую, правда?
Для одного дня ей было уже достаточно солнца. Тем не менее, Кайл натянуто улыбнулся и сказал:
— Правда.
Он сидел рядом с женой под одним из желтых пляжных зонтов. Элли кормила Хоуп из баночки фруктовым пюре «Гербер». Продукты они раздобыли в супермаркете, что располагался в том же районе, где нашли ребенка. Элли запаслась такими вещами, о которых даже не вспоминала с той поры, как Томми был младенцем. Томми плескался и плавал в Заливе. Солнце сверкало золотом на волнах.
— Слишком далеко не заплывай! — предупредил Кайл, и Томми, махнув рукой (что значило «не волнуйся»), отплыл немного дальше. «Весь в меня, — подумал Кайл. — Вечно испытывает пределы дозволенного. Как и я в его возрасте».
Кайл улегся на песок, положив руки под голову. Он ездил в Пердидо-Бич с пятилетнего возраста. Одним из первых его воспоминаний было то, в котором отец и мать танцуют в павильоне под «Звездную пыль»[294] или какую-то другую старую мелодию. Он припомнил тот день, когда отец сводил его на каждый аттракцион «Мили чудес»: колесо обозрения, американские горки, «Безумная мышь», «Ураган», «Взбиватель» и «Осьминог». Вспомнилось квадратное загорелое лицо отца и то, как он улыбался, обнажив плотно сжатые, белые зубы, когда «Безумная мышь» выстрелила ими в небеса. Они объедались воздушной кукурузой, сладкой ватой, засахаренными яблоками и корн-догами. Они швыряли мячиками в кувшины с молоком и набрасывали кольца на прутки. И домой они вернулись хоть и с пустыми руками, но зато посвященные во все тайны «Мили чудес».
Это был один из счастливейших дней его жизни.
После того, как восемь лет назад мать Кайла умерла от рака, отец перебрался в Аризону, чтобы жить поближе к младшему брату и его жене. Чуть более недели назад им позвонили из того аризонского городка, и сквозь шипение статических помех Кайл услышал в трубке голос отца: «Я приеду навестить тебя, сынок. Приеду очень скоро. Я, а вместе со мной — дядя Алан и тетя Пэтти Энн. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, сынок. Суставы больше не болят. Эх, жизнь прекрасна! О да! Я действительно жду не дождусь нашей встречи, мой сладкий мальчуган…»
На следующее утро они оставили дом и нашли себе другое жилье — в городке, что находился дести милях от их прежнего места жительства. В маленьких городках еще оставалось немного людей, однако одни из них спятили от ужаса, а другие превращали свои дома в крепости. Они ставили решетки на окна и спали при свете дня, окружив себя оружием и колючей проволокой.
Кайл сел и увидел, как его сын бросается на волны — брызги блистающей воды взмывали вверх. Кайл видел там самого себя; он не особо изменился, в отличие от остального мира. У машины господа бога сорвало храповый механизм, и с того мгновения они все угодили на коварную и неизведанную территорию.
Он решил, что не сможет жить за решетками и колючей проволокой. Не сможет жить без солнца, без Пердидо-Бич в июле, без Томми и Элли. Если бы те твари добрались до него — добрались до любого члена его семьи, — какой бы тогда была жизнь? Блуждание во тьме? Перемазанные в кровь губы, с которых срывается стон? Он больше не мог думать об этом и просто отключил мозг — уловка, которой ему пришлось научиться.
Он смотрел, как жена кормит ребенка. Вид Элли, баюкающей малышку, пробудил в нем желание. Это желание охватило его прежде, чем он успел подумать. Элли, конечно, была исхудавшей, но в своем новом купальнике смотрелась весьма недурно; в отраженном свете солнца ее волосы приобрели светло-каштановый оттенок и выглядели прекрасно, а в серых глазах, хотя бы и ненадолго, снова заплясали живые огоньки.
— Элли? — позвал он.
И когда Элли посмотрела на мужа, она увидела желание на его лице. Кайл коснулся ее плеча, и она, склонившись, поцеловала его в губы. Поцелуй все длился и длился, сделался мягким и влажным; их языки нашли друг друга. Элли улыбнулась ему — в глазах у нее стоял туман — и положила младенца на пляжное полотенце.
Кайлу было все равно, увидит Томми или нет. Им не требовалось уединение. Драгоценное мгновение нельзя было упускать. Кайл и Элли лежали под желтым зонтом, их переплетенные тела стали влажными от пота, сердца неистово бились. Томми, делая вид, что ничего не замечает, нырял за морскими ежами. Он добыл их целый десяток.
Солнце уже садилось, перекрасив Мексиканский залив в цвета пламени. Там, где заканчивалось мелководье, резвились дельфины.
— Скоро стемнеет, — сказал в конце концов Кайл. На востоке показалась луна — кусочек серебра на фоне темнеющей синевы. — Я достал ключи от чьей-то машины. Хочешь прокатиться к «Миле чудес»?
Элли сказала, что это было бы здорово, и прижала Хоуп к груди.
Ветер усилился. Он жалил песчинками их ноги, пока они шагали через пляж. Томми остановился, чтобы швырнуть ракушку.
— Я попал в глиссер, пап! — крикнул он.
В номере Элли надела поверх влажного купальника белые шорты. Томми натянул футболку с компьютерным изображением какой-то рок-группы на лицевой стороне и мешковатые оранжевые джинсы, обрезанные выше колена. Кайл поскреб лицо бритвенным станком, после чего облачился в брюки цвета хаки и темно-синюю рубашку-пуловер. Зашнуровывая кроссовки, он протянул Томми ключи от машины.
— Синяя «Тойота». Номерной знак Теннесси. Почему бы тебе не завести ее?
— Ты не шутишь? По правде?
— А что такого?
— Да-а! Круто!
— Обожди минутку! — окликнул Кайл сына, прежде чем тот убежал. — Элли, может, пойдешь с ним? Я приду через пару минут.
Элли нахмурилась, чувствуя настроение мужа.
— Что с тобой?
— Ничего. Просто хочу посидеть и подумать. К тому времени, как вы подготовите машину, я уже подойду.
Элли взяла малышку, и они с Томми отправились на парковку. В сгущавшейся темноте Кайл присел на матрас и уставился на потрескавшуюся стену. В этой гостинице они провели медовый месяц. Когда-то она казалась самым роскошным местом на земле. Возможно, она все еще оставалась им.
Кайл, одетый в поплиновую ветровку с застегнутой до груди молнией, открыл дверцу «Тойоты», и Томми перелез на заднее сиденье. Сев за руль, Кайл сказал:
— Поехали посмотрим, как там дела.
Их машина была единственным движущимся авто на длинной прямой дороге, что звалась Полосой. Кайл включил фары, но еще было достаточно светло, чтобы видеть разрушения по обеим сторонам от них.
— Вон там мы ели прошлым летом, — сказал Томми и показал на груду обломков, которая раньше была «Пиццей Хат».
Они проехали мимо «Города Футболок», «Устричной хижины» и лавки «Горячий котелок», где повар по имени Пи-Ви готовил самые вкусные сандвичи с морским окунем, какие Кайлу доводилось пробовать. Нынче все эти места превратились в темные остовы. Медленно, с постоянной скоростью он продолжал ехать вперед. «Обход Полосы» — так они с приятелями это назвали, когда во время весенних каникул отправлялись на поиски девочек и приятного времяпрепровождения. Его первая пьянка прошла в мотеле под названием «Прибой». В Пердидо-Бич он разыграл первую партию в покер. Здесь, на заднем дворе одного из баров он продул первую настоящую драку — все закончилось расквашенным носом. Здесь он повстречал свою первую девушку, с которой… В общем, в Пердидо-Бич у него было много чего первого.
Боже, здесь повсюду витали призраки.
— Солнце почти зашло, — сказал Томми.
Кайл направил машину туда, откуда они смогли бы полюбоваться закатом над руинами мотеля. Солнце стремительно опускалось за горизонт, залив рассекли золотые, оранжевые и пурпурные полосы. Рука Элли — рука с обручальным кольцом на пальце — нашла руку мужа. Малышка чуть-чуть поплакала, и Кайл понял, что чувствует жена. Солнце исчезло в последнем алом всполохе, а затем ушло на другую сторону мира. Ночь сделалась ближе.
