Волки видят ее иначе, чем люди. Бесконечно завораживающее, чарующее зрелище: серебряная дыра в ночном небе, окруженная по краю ярким ореолом, временами кажущимся призрачно-голубым, в другие ночи — кроваво-красным или какого-нибудь другого необыкновенного оттенка, который невозможно описать словами. Потоки лунного света льются с высоты, пробиваясь сквозь ветви деревьев, делая лес похожим на храм. Михаилу еще никогда не доводилось видеть такое сказочное сияние, и среди этого жутковатого великолепия волки — даже лишившийся лапы Франко — собирались на вершине утеса и пели. Это была их победная песнь, в которой сливались воедино радость и тоска. Мы живы, говорилось в той песне, и мы хотим жить вечно. Но жизнь скоротечна, она не стоит на месте, с каждым днем приближая тот день, когда вдруг потускнеют и закроются навсегда глаза волков и людей.

Но пока светит луна, мы будем петь!

Михаилу нравилось бегать, когда он был волком, и каждый раз при этом его неизбежно охватывало волнение. Когда после долгого бега он вновь становился человеком, ему было трудно удержать равновесие, стоя на двух ногах. Они казались ему слабыми нелепыми ходулями, не позволявшими передвигаться так быстро, как ему хотелось. Михаила приводило в неописуемый восторг ощущение скорости, возможность стремительно двигаться, в случае необходимости резко уклоняясь влево или вправо — тогда хвост выполнял роль руля, помогавшего сохранять равновесие на поворотах. Виктор неоднократно упрекал его за то, что, восхищаясь возможностями своего нового тела, он совершенно забросил учение. Истинное же чудо заключается вовсе не в замене человеческого облика на звериный, повторял Виктор, а в том, что один и тот же мозг может идти на доносимый ветром запах раненого оленя и в то же время по пути восстанавливать в памяти строки Шекспира.

Заросли кустарника кончились, и Михаил оказался на берегу небольшого лесного прудика, где у самой воды лежали огромные валуны. От прохладной водяной глади веяло свежестью, казавшейся как никогда желанной в такой жаркий и пыльный день. Быть обыкновенным мальчиком, честно говоря, тоже совсем неплохо, тем более что в жизни оставались кое-какие вещи, с которыми этот самый мальчик справился бы куда лучше, чем волк. Например, купание. Михаил сначала с наслаждением валялся в мягкой траве, а потом, лежа на боку, переждал превращение. Сам механизм превращения все еще оставался для него большой загадкой: оно начиналось сразу же, стоило лишь ему представить себя мальчиком, точно так же как в обратном случае ему было достаточно вообразить себя волком. И чем более подробной и завершенной была воспроизводимая им мысленно картина, тем быстрее и легче оказывалось само превращение. Не обходилось, разумеется, и без конфузов; случалось и так, что то рука, то нога почему-то упорно не желали повиноваться усилиям воли, а однажды превращение обошло стороной голову. Все это несказанно веселило остальных членов их стаи, чего никак нельзя было сказать о Михаиле, который при этом чувствовал себя весьма неловко. Но со временем приходил опыт, и трудности с превращением возникали все реже. Виктор любил назидательно повторять, что и Москва не сразу строилась.

Михаил с разбегу бросился в воду, окунувшись с головой. Он вынырнул, фыркая и отплевываясь, и нырнул поглубже. Касаясь руками каменистого дна, он припомнил, как и где учился плавать: тогда он был совсем ребенком, и происходило это под присмотром матери в большом крытом бассейне в Санкт-Петербурге. Неужели это был он? Тот изнеженный, застенчивый мальчик в чистенькой рубашечке с высоким крахмальным воротничком, берущий уроки игры на рояле? Теперь все эти события казались чем-то очень далеким, они напоминали о совсем другом мире, но только черты людей, когда-то населявших тот мир, уже успели поблекнуть и понемногу стирались из памяти. Реальной оставалась лишь сама жизнь и этот лес вокруг.

Он снова вынырнул на поверхность, брызги летели во все стороны. Вдруг ему почудилось, что он слышит ее смех.

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся: это и в самом деле была она. Она сидела на большом валуне, и золотые блики солнца играли в ее светлых распущенных волосах. Так же как и он, Алекша была голой, но разглядывать ее тело было куда интереснее.

— Надо же! — игриво сказала она. — Какая рыбка мне сегодня попалась!

— Что ты здесь делаешь? — спросил Михаил, оставаясь в воде.

— А что ты делаешь там?

— Купаюсь, — ответил он. — А на что это, по-твоему, еще похоже?

— По-моему, это глупо. Может быть, там и прохладно, но все равно глупо.

Михаил подумал о том, что она, должно быть, не умеет плавать. Интересно, она, может быть, выслеживала его от самого белокаменного дворца?

— Здесь и правда прохладно, — сказал он Алекше. — Особенно если сначала долго бежать. — В том, что Алекша бежала, он был уверен: все ее тело блестело от пота.

Алекша осторожно сползла со своего валуна поближе к воде и зачерпнула полную пригоршню. Поднеся руки ко рту, она принялась по-волчьи лакать, а потом вылила оставшуюся воду на островок золотистых волос между бедрами.

— О да, — сказала она, с улыбкой взглянув на него. — Вот тут и правда стало прохладно.

Михаил почувствовал, как ему становится еще жарче. Он развернулся и поплыл прочь от нее, но прудик был маленьким. Он продолжал плавать по кругу, делая вид, что вовсе не замечает, как она, потягиваясь, переворачивается на теплом валуне, подставляя тело жарким солнечным лучам и, само собой разумеется, его взгляду. Михаил старательно отворачивался. И все-таки что же с ним происходит? Последнее время — на протяжении всей весны и уходящего лета — из головы у него не шли мысли об Алекше: ее длинные светлые волосы и ясные голубые глаза — когда она оставалась женщиной, светлый мех и пушистый хвост — когда превращалась в волчицу. И еще ему снилось… нет-нет, о том было даже стыдно вспоминать.

— А у тебя красивая спина, — сказала она ему. Голос ее звучал тихо и искушающе. — И вообще, ты такой сильный!

Михаил поплыл быстрее. Может быть, для того, чтобы мускулы спины напряглись еще больше, а может быть, совсем не из-за этого.

— Когда ты выйдешь, — снова заговорила Алекша, — я сама вытру тебя.

Наверное, тайно Михаил догадывался о том, как это должно произойти, и тут же почувствовал, что член у него стал твердым, наверное как тот камень, на котором расположилась теперь Алекша. Он плавал, а Алекша загорала и терпеливо ждала.

Михаил решил для себя, что останется в воде и будет плавать до тех пор, пока ей не надоест ожидание, и, может быть, тогда она оставит его в покое и уйдет домой. Она была самкой — так говорила Рената. Но постепенно его движения замедлялись, и он чувствовал, что сердце у него в груди замирает от охватившего его неведомого волнения. Алекша желала его. К тому же он был весьма любознательным, но ведь Виктор мог научить его далеко не всему. Алекша ждала; солнце припекало. На поверхности воды играли ослепительные блики, и Михаил почувствовал, как у него начинает кружиться голова. Он проплыл еще два круга, обдумывая, что ему делать. Но в душе решение он уже принял.

Михаил вышел из воды. Он чувствовал на себе взгляд Алекши, испытывая при этом страстное желание и в то же время страх перед неизведанным. Она слезла со своего камня, а он все еще стоял в траве и ждал.

Алекша взяла его за руку и увлекла за собой в тень, где он лег на поросшую мягким мхом землю. Она опустилась рядом на колени. Алекша была прекрасна, хотя вблизи Михаил видел, что вокруг глаз и в уголках губ у нее появились первые морщинки. Легкой жизнь волка назвать было нельзя, да и сама Алекша давно не была невинной девочкой. Но теперь ее холодные голубые глаза обещали наслаждение, какое ему даже не снилось, и, подавшись вперед, она поцеловала его в губы. Ему предстояло узнать еще очень многое об искусстве любви; и его первый урок начался.

Алекша сдержала свое обещание. Она и в самом деле стала вытирать его: начала с ног, медленно продвигаясь вперед и слизывая языком капли воды, собравшиеся на покрывшейся мурашками коже.