Но что его больше всего заинтересовало и вызвало наибольшую озабоченность — это выставка оружия. Над камином и по обе стороны от него — сверкающие клинки, обращенные остриями вверх и закрепленные веерообразными конструкциями под щитами с гербом. В каждой группе — шесть клинков, всего восемнадцать, и не только рапиры. Были среди них и потемневшие лезвия, будто они попробовали крови.

Не такая комната, где хочется задержаться, решил он.

Передним, в дальнем конце слева, находилась закрытая дверь и ряд дверей со стеклянными окнами между винно-красными портьерами. Мэтью прошел перед камином, мимо шпаг, которые будто зашипели ему вслед. Двойная дверь оказалась незапертой, и Мэтью вышел на согретую теплым солнцем кирпичную террасу с кованым железным ограждением и ступеньками, ведущими к садовой дорожке.

Прямо под террасой разместился прудик, где плавали среди водных растений золотые рыбки. С торчащего из воды камня сползла черепаха и растаяла в темной глубине. Мэтью уходил по дорожке дальше в сад, шагая среди цветов и кустов всех видов и оттенков, то в тенистой прохладе деревьев, то вновь на солнце. Со всех сторон чирикали и заливались птицы. Время от времени попадалась гостеприимная скамейка, приглашающая путника, но после долгой езды в карете Мэтью не тянуло присесть.

Вскоре дорожка, пересекшись с другой, вывела его к стене сада. Он пошел вдоль нее на расстоянии, обнаружил железные ворота шести футов высотой, с шипами сверху, похожими на наконечники копий. За воротами дорожка шла дальше через неухоженную чащу. Цепь и висячий замок сообщили Мэтью, что этим путем он не пойдет. Следуя дальше, он нашел вторые ворота в той же стене, запертые точно так же. Он остановился, поскреб подбородок. Очевидно, для его исследований положены были границы, и осознание этого было как пощечина. Ну, ладно. Не один мистер Чепел любит трудные задачи.

Он пошел дальше, отметив про себя, что теперь заведомо ищет путь наружу. Еще через несколько шагов его внимание привлек блеснувший в нижних ветвях близкого дерева красный кардинал. Птица взлетела, быть может, встревоженная приближением человека, и взмыла в солнечный свет, дав Мэтью полюбоваться ее грацией и цветом.

С неба вдруг ударила размытая полоса. Раздался звук, как будто кулак врезался в тело, закружились красные перья.

Кардинала больше не было.

Мэтью увидел большую бурую с белым птицу — она уносилась прочь, зажав под собой в когтях что-то алое. Птица вырулила вправо и исчезла из виду за высокими деревьями.

Охотничья птица, понял Мэтью. Скорее всего кто-то из излюбленных хищных птиц средневековых монархов — сокол или ястреб.

Быстрота схватки и мгновенность убийства поражали. Вторжение насильственной смерти — пусть даже маленькой птички — в этот светлый день, в этот сад с живой изгородью с запертыми воротами, заставило Мэтью похолодеть на солнце. Оставалось надеяться, что это не знамение перед его сегодняшней встречей с Саймоном Чепелом. Мэтью понимал, что будет разумным сейчас повернуться и пойти обратно в дом, будто нависавший над ним угрозой, но не об этом ли говорила миссис Герральд — вперед или назад? И в любом случае он хотел выбраться из этого сада и не собирался останавливаться перед каким-то замком или даже двумя замками.

Найдя третьи запертые ворота, он решил через них перелезть. Оглядевшись, заметил скамейку под деревом неподалеку. Подтащив ее к воротам, он встал на нее ногами и попытался перелезть, не напоровшись на шипы — заточенные, к сожалению. «Осторожно, осторожно!» — сказал он сам себе, когда одно острие царапнуло его панталоны в паху. Одно неточное движение, падение с этой штуки — и до конца жизни его будут называть Маттина. Все же он перелез через ворота и не слишком неаккуратно плюхнулся вниз. Перед ним была дорожка, идущая через лесную чащу и лианы. Мэтью не решился оглянуться на дом, потому что не хотел увидеть Эванса или еще кого-нибудь, наблюдающего за ним с балкона. И пошел дальше по тропе.

Ничего не было видно, кроме леса с обеих сторон. Дорожка свернула вправо. Мэтью сам не знал, чего ждет, но чувствовал, что должен идти куда-то, куда Чепел не хочет, чтобы он шел.

И шел он так минуты две-три, пока не услышал далекий треск мушкетного выстрела, где-то далеко справа и спереди, но от этого звука Мэтью застыл как вкопанный, пока наконец легкие не смогли снова втянуть в себя воздух. Мэтью двинулся дальше, уже осторожнее, оглядывая подлесок в поисках двуногих хищников.

Тропа вынырнула из леса на проселочную дорогу, а на той стороне дороги опять же стоял лес. Мэтью заметил на земле груды конского навоза, еще дымящиеся на солнце. Упряжка кареты прошла этим путем, очевидно, направляясь в конюшню. Мэтью подумал, что если пойдет налево по дороге, она приведет его к винограднику и расположенным там строениям. Он присел, раздумывая, надо ли испытывать удачу и дальше. В конце концов, что он там рассчитывает найти?

«Какой-нибудь ответ», — сказал он сам себе и встал.

Но не успел сделать к дороге и двух шагов, как резкий голос сказал ему:

— Вы лучше стойте, где стоите.

Мэтью замер на месте. В нескольких ярдах влево, на той стороне дороги на краю леса стоял человек. Одет он был в темно-коричневые панталоны и в сапоги, в серую рубашку и черный кожаный жилет, и была на нем широкополая кожаная шляпа. На плече лежал мушкет. Сбоку в левой руке он зажимал охотничий посох, на котором болтались четыре убитых зайца.

— Не слишком ли далеко ушли от дома? — спросил этот человек. Подумал и добавил с издевательской ухмылкой: — Сэр.

— Я просто гуляю, — ответил Мэтью. Лицо охотника пряталось в тени широкополой шляпы, но что-то было в нем знакомое. Эти глубоко посаженные глаза… и голос тоже знакомый…

— Тут «просто гуляющих» и подстрелить могут. Если бы я в вас пулю всадил?

Мэтью шагнул к этому человеку. Тот не сдвинулся с места, но снял с плеча мушкет, и хотя смертоносное рыло смотрело в сторону, Мэтью остановился.

— Я вас знаю? — спросил он, уверенный, что знает. Только откуда…

— Возвращайтесь в дом. Давайте-давайте. Вон туда. — Охотник дернул подбородком, показывая от Мэтью вправо.

Спорить с мушкетом у Мэтью желания не было.

— Хорошо, я иду, — ответил он. Почувствовав, как клубится внутри злость, он не удержался от язвительности: — Спасибо за гостеприимство.

Он повернулся и направился к дому, стараясь как можно быстрее увеличить расстояние между собой и мушкетной пулей.

— С нашим удовольствием, — с тем же презрением ответил охотник.

И Мэтью его узнал.

Эту самую фразу он услышал за миг до того, как его сунули лицом в кучу конских яблок на Слоут-лейн. Он обернулся — человек стоял все там же.

— Вы кто? Бромфилд или Карвер?

— Сэр?

— Как вас зовут? Чтобы я выразил мистеру Чепелу восхищение его выбором слуг.

— Меня зовут «Не нарывайся». Хочешь знать почему?

Приклад мушкета уперся охотнику в колено, а ствол качнулся на несколько дюймов в сторону Мэтью.

Бромфилд или Карвер, кто-то из них. Громилы Осли. Их ему одолжил на вечер Саймон Чепел для грубой работы? Мэтью и этот человек смотрели друг на друга, и никто не хотел уступать. Но Мэтью подумал, что дразнить мушкет может только дурак, и оказываться жертвой несчастного случая ему тоже не хочется. Он насмешливо поклонился, повернулся и зашагал прочь, ощущая спиной напряжение, будто мышцы ожидали удара молота.

— Корбетт! — окликнул его охотник. — Передай мистеру Чепелу мое восхищение его выбором гостей! И рожу не забудь вымыть перед обедом!

Мэтью не остановился. Что ж, он хотя бы достаточно разозлил этого мерзавца, чтобы тот отпустил последнее замечание, подтвердившее факт. У поворота дороги Мэтью обернулся и увидел, что его знакомый грубиян исчез. Но у него не было сомнений, что этот человек неподалеку и следит за ним. И, наверное, не он один.

Он с нетерпением ждал обеда. Фехтовать можно и без оружия, и сегодня он ожидал такого поединка, что Хадсон Грейтхауз вздрогнул бы.