— Болен? — Мэтью уже не думал о ванне, мозг его лихорадочно работал, искал. — Вы хотите сказать, душевно?

— Я хочу сказать, что он давным-давно мог бы жениться, но он сам себя выбросил на помойку. Я вспоминаю, что, когда доктор Годвин сюда приехал, это был отличный уважающий себя врач. Порядочный человек. Приехал из Лондона, чтобы начать все сначала. И все у него было в порядке, пока не убила его собственная слабость.

— Мне казалось, что его убил Маскер, — вставил Мэтью.

— Маскер закончил работу, которую начала слабость Годвина, — был ответ. — Не знаю, может быть, Маскер — маньяк, возмущенный тем, где доктор Годвин раскладывал свои грязные инструменты.

Мэтью не стал уточнять. Поллард глядел с безразличным видом на корабли, карета приближалась к Большим Докам. Мэтью подумал, что Поллард, быть может, гадает сейчас: известно ли миссис Деверик, что один из ее адвокатов — такой же обожатель шлюх, как покойный Годвин? Похоже, что высший класс собрал у себя все деньги, а низший класс — вроде вдовы Шервин — все знания. Но конечно, если верить Григсби, многие клиенты Полли Блоссом проживают на Голден-хилл.

Мэтью подался вперед:

— Вы говорили, что доктор Годвин приехал из Лондона начать все сначала. Когда это было?

— Я полагаю, это было… не меньше пятнадцати лет назад. Скорее даже около двадцати.

— А начать сначала — после чего?

— Я точно не знаю. Это фраза, которую сказал Пеннфорд. Но все знали, что жена Годвина умерла от лихорадки, когда они оба были очень молоды. Он об этом рассказывал всему городу. Может быть, отчасти поэтому он превратился в пьяную развалину, но сочувствия у меня к нему нет.

В наступившем молчании Мэтью обдумывал ее последние слова. Поллард вышел из транса:

— Где вас высадить, Корбетт?

— Эбен Осли, — сказал Мэтью. — Что вы о нем можете сказать?

Миссис Деверик презрительно фыркнула — и близко не как леди.

— Вы были воспитанником в этом приюте, как сообщил мне мистер Поллард, и я удивлена, что вы не знаете, какие о нем ходили слухи. Что он был… я вряд ли могу произнести это слово. Он позволял себе вольности со своими воспитанниками. Разве вы об этом не слышали? Пеннфорд его презирал и говорил, что если бы хоть один из воспитанников вышел против него свидетельствовать о таких мерзостях, он бы сам повесил этого гнусного язычника прямо перед Сити-холлом.

— Правда? — спросил Мэтью, и это слово будто вертелось у него в голове болезненной юлой.

— Абсолютная. Но это никогда нельзя было доказать. Ходил слух, что Осли напился как свинья в какой-то таверне и что-то рассказал об этой… об этой практике кому-то из своих шлюх. Она передала дальше, и… но я уже сказала, доказано это не было никогда. Но все равно от этого человека меня передергивает. Просто я его не любила, вот и все.

— Но разве можно верить шлюхе? — спросил Поллард, пожав плечами.

— Вы были адвокатом Осли. Как же вы могли представлять одновременно и Пеннфорда Деверика, и Осли?

— А в чем проблема? Обоих клиентов моя фирма унаследовала от Чарльза Лэнда. Я вел юридические и финансовые дела Осли, его нравственность меня не касалась. А если вы хотите посеять раздор между миссис Деверик и мною, вас удивит, насколько она хорошо понимает — как понимал и ее муж, — что юрист — это инструмент для определенных целей. Выносить суждения о ком бы то ни было мне не пристало.

— Хотя теперь, когда Пеннфорда нет, могла бы произойти перемена юридической фирмы, если бы Осли остался в живых, — сказала миссис Деверик. — Инструмент вы или не инструмент.

— Еще один вопрос к вам. — Мэтью продолжал смотреть на Полларда. — Поскольку вы вели финансовые дела Осли. Как это он мог себе позволить столько просаживать за игорными столами?

Рыжевато-каштановые брови Полларда взметнулись вверх:

— А откуда вы знаете, сколько он проигрывал? Если проигрывал вообще?

— Я много раз видел, как он проигрывает.

— Вот как? И как это получалось? Вы за ним следили?

— Я… я его просто видел, вот и все. В тавернах.

— Я полагаю, — ответил Поллард, — что иногда он проигрывал, иногда выигрывал. Если подсуммируете, может быть, даже окажется, что он был слегка в плюсе.

— Он был омерзителен. — Миссис Деверик вложила письмо в конверт. — А Годвин — отвратителен. Это и есть ваши ответы, мистер Корбетт. — Она отдала конверт. — Надеюсь, они окажутся вам полезны.

«Вряд ли», — хотел он сказать, но надо было заняться полученной информацией и просеять ее, как тонкий песок. Мэтью взял конверт и оперся на спинку своего сиденья. Карета покачивалась в ритмичном беге лошадей.

— Мое мнение, если мне позволено будет его высказать, — начал Поллард и остановился, проверяя, что сейчас его не щелкнут по носу, — таково, что этот самый Маскер покинул город. Я думаю, что указ оказал свое действие, как бы ни жаль нам было терять доход от таверн из-за гнева лорда Корнбери. Я хочу сказать: если бы Маскером был я, зачем бы я стал болтаться на месте преступления?

— Может быть, потому что ваша работа была бы еще не окончена? — спросил Мэтью, бросив на него острый взгляд.

— Моя работа? И в чем же эта работа могла бы состоять, сэр?

— Не знаю.

— Слышали, мадам? — Голос Полларда звучал почти ликующе. — Ваш сыщик не знает. Корбетт, я вам дам один бесплатный совет, и отнеситесь к нему внимательно. Вернитесь к вашей роли клерка и бросьте эти смехотворные попытки строить из себя главного констебля. Вам куда лучше подходит…

— Минутку, — перебил Мэтью. — Повторите, пожалуйста?

— Что повторить?

— Вы сказали: «Я вам дам один бесплатный совет, и…»

— Не могу понять, о чем вы сейчас толкуете.

— «Отнеситесь к нему внимательно», — вот что вы сказали, — произнесла миссис Деверик, с любопытством глядя на Мэтью.

— Да. Вы не могли бы повторить эту фразу, мистер Поллард?

Поллард улыбнулся, нахмурился. Улыбнулся снова:

— Вам голову напекло, Корбетт?

Мэтью пристально смотрел на него. «Я пометил страницу, — сказал вчера голос Маскера, заглушенный тканью. — Отнесись к ней внимательно».

— Просто повторите. Вам не трудно?

— Я уже это сказал, почему я должен повторять? По вашему требованию?

— По моей просьбе.

— Да господи боже мой! — скривилась вдова. — Поллард, повторите!

— Ладно. В конце концов, что такого, если какой-то псих просит повторить фразу, которую я уже и не помню, чтобы сказал? Отнеситесь к нему внимательно, отнеситесь к нему внимательно, отнеситесь к нему внимательно! Ну как, припадок у вас не случился?

Мэтью прислушивался к чему-то — к чему-нибудь, что напомнило бы ему вчерашний ночной голос, но ничего знакомого не поймал ни в тембре, ни в интонации. Все же голос был такой заглушенный — быть может, человек говорил сквозь зажатый во рту галстук… и трудно было сказать, симулирует Поллард или нет. Невозможно решить, подумал Мэтью, но все же продолжал пристально смотреть на Полларда.

— Наверное, я здесь выйду, — сказал Мэтью, когда карета доехала до Хановер-стрит.

Парикмахерская Мики Рейнода была за пару кварталов отсюда, напротив синагоги на Милл-стрит. По команде миссис Деверик кучер остановил карету у тротуара. Мэтью взял сумку, открыл дверцу и шагнул наружу.

— И вправду побрейтесь, Корбетт, — посоветовал Поллард. — И ванна вам тоже не помешает.

— Спасибо, сэр. — Мэтью остановился на последней ступеньке кареты, еще не сойдя на мостовую, и решил еще раз попытаться добиться ответа от вдовы.

— Миссис Деверик, можете ли вспомнить любую поездку вашего покойного мужа? Не недавнюю, но за несколько последних лет?

— Беседа окончена, — отрезал железным голосом Поллард. — Поездки мистера Деверика не имеют никакого отношения…

— Я пытаюсь найти мотив, — настаивал Мэтью. — Ниточку. Что угодно. Прошу вас, миссис Деверик. Любая информация может оказаться полезной.

— Не выпрашивайте, мистер Корбетт, — одарила она его недобрым взглядом. — Это признак слабости.