— Сапог был телохранителем Гарцера. Эсэсовский убийца. Теперь, со смертью Гарцера, они, наверное, приставят Сапога к кому-нибудь другому, возможно, отправят на Восточный фронт. — Габи замолчала, глядя на блики луны на стволе автомата. — Этот старик, Жервез, — мой дядя. Моя мать, отец и двое братьев были убиты нацистами в тысяча девятьсот сороковом году.

Она просто перечисляла факты — без всяких эмоций. Чувства, подумал Майкл, сгорели в этой девушке, как деревья в саду.

— Если бы я знал, — сказал Майкл, — я бы…

— Никаких «бы»! — твердо заявила она. — Ты сделал то, что сделал, а иначе твоя миссия сорвалась бы, а ты превратился в мертвеца. Моя деревня все равно сгорела бы дотла и всех жителей казнили. Мой дядя знал, на что идет. Это он привел меня в подполье. — Ее взгляд скрестился с взглядом Майкла. — Твоя миссия — самое главное дело. Одна жизнь, десять жизней, целая деревня — это все не важно. У нас великая цель.

Она отвернулась от его светящегося, проникающего взгляда. То, что она говорила, возможно, делало смерть менее бессмысленной, думал Майкл. Но в глубине своей искалеченной души она, наверное, сомневалась в этом.

— Пора, — сказала Габи, посмотрев на часы.

Они пересекли открытое место. Габи — с автоматом на изготовку; Майкл, обнюхивая воздух, чуял сено, жженую траву, тонкий виноградно-яблочный аромат волос Габи, но ниоткуда не ощущался запах человеческого пота, который мог бы означать засаду. Когда Майкл, следуя за Габи, вошел в руины сельского дома, он почувствовал странный маслянистый запах. Масло на металле? Она вела его сквозь путаницу потрескавшихся досок и камней к куче золы. Он снова почувствовал маслянистый запах около этой кучи. Габи нагнулась и запустила руку в золу. Майкл услышал, как заскрипели петли двери. Нет, это была не зола, а хорошо замаскированная резина. Пальцы Габи нащупали маховик, который она повернула на несколько оборотов вправо. Затем Майкл услышал под полом дома звук отодвигаемых засовов. Габи встала. Бесшумно поднялся люк в полу; вниз вели ступени деревянной лестницы.

— Входите, — сказал темноволосый худой молодой француз и предложил Майклу сойти по лестнице в подпол.

Майкл последовал его приглашению, за ним на лестницу ступила Габи. Еще один мужчина, постарше, с седой бородой, ждал их внизу, при входе в коридор, держа фонарь. Первый француз закрыл люк и задвинул три засова. Коридор был узким и низким, так что Майклу пришлось пригибаться, когда он следовал за человеком с фонарем.

Дальше начиналась каменная лестница. На выходе была большая комната с расходящимися от нее коридорами. Что-то вроде средневековой крепости, подумал Майкл. В коридоре, куда они вошли, висели круглые лампы, освещавшие помещение неярким светом. Откуда-то доносились вибрирующие звуки, похожие на стук швейных машинок. На большом столе прямо под лампами лежала карта. Подойдя к ней, Майкл увидел, что это подробный план парижских улиц. Из соседней комнаты слышались голоса, стук пишущей машинки. Привлекательная женщина средних лет вошла в помещение с папкой, которую положила в один из шкафов. Она окинула Майкла беглым взглядом, кивнула Габи и вернулась к своим делам.

— Ну, парень, — сказал кто-то по-английски голосом, похожим на звук ручной пилы, — ты не шотландец, но, наверное, сойдешь.

Тяжелые шаги говорящего Майкл услышал издалека и не был застигнут врасплох. Он обернулся и увидел рыжебородого гиганта в шотландской юбке.

— Пэрри Маккеррен к вашим услугам, — отрекомендовался гигант с рокочущим шотландским акцентом. Пар и слюна говорящего вылетали изо рта в холодный воздух подполья. — Король Шотландской Франции. Это от этой стены до другой, вон той, — добавил он и залился смехом. — Эй, Андре! — сказал он человеку с фонарем. — Как насчет пары стаканов вина для меня и гостя?

Человек удалился в один из коридоров.

— Его зовут не Андре, — сказал Маккеррен Майклу, держа руку у рта, как будто передавая секрет. — Но я не могу произносить их имена, так что зову их всех Андре. Понимаешь?

— Понимаю, — сказал Майкл с улыбкой, хотя ему не хотелось улыбаться.

— У вас были небольшие проблемы, не так ли, а? — Маккеррен повернулся к Габи. — Эти сволочи проорали радио за последний час. Они почти сели вам на хвост?

— Почти, — ответила Габи на английском. — Дядя Жервез погиб. — Она не ждала слов сочувствия. — Убит Гарцер и еще несколько нацистов. Наш гость — хороший стрелок. Мы также захватили танк «Пантера-два», со знаком принадлежности к Двенадцатой дивизии СС.

— Славная работа. — Он черкнул несколько слов в блокноте и нажал на кнопку звонка на столе рядом с картой. — Надо дать знать нашим парням, что здесь в округе части Двенадцатой танковой дивизии. Эти «номер два» — старые машины, они, видимо, дошли до ручки. — Он отдал лист из блокнота вошедшей женщине, которая приносила папку. — Очень жаль Жервеза, — сказал Маккеррен. — Он прекрасно делал свое дело. Вы шлепнули Сапога?

Она покачала головой:

— Гарцер был более важной целью.

— Да, ты права. Но очень неприятно знать, что эта сучья харя все еще дышит и брыкается. Как в поговорке.

Его бледно-голубые глаза на лунообразном скуластом лице цвета меловых утесов его родины безошибочно выдают в нем шотландца, отметил Майкл.

— Подойди сюда и посмотри на петлю, в которую тебе придется залезть.

Майкл обошел вокруг стола и стал рядом с Маккерреном, который возвышался над ним почти на восемь сантиметров и был широким, как ворота сарая. Его облегал коричневый свитер с заплатами на локтях и темная сине-зеленая шотландская юбка — цвета «черной стражи». Волосы были несколько темнее его всклокоченной бороды, которая отдавала огненным багровым блеском.

— Наш друг Адам живет здесь. — Он ткнул толстым пальцем в переплетение бульваров, авеню и кривых переулков. — Серое каменное здание на рю Тоба. Да, черт, они все серые. Его номер восемь, на углу. Адам — клерк в конторе офицера, который поставляет припасы для нацистов во Франции — еду, одежду, писчую бумагу, топливо и патроны. Из всего этого можно извлечь немало информации о войсках. — Он постучал по карте. — Адам ходит на работу каждый день вот по этому маршруту.

Майкл смотрел, как палец гиганта скользил по карте вдоль улицы рю Тоба, далее сворачивал на рю Сен-Ражо, и заканчивался маршрут на авеню Гамбетта.

— Здание конторы — здесь, за высоким забором с колючей проволокой.

— Адам все еще работает? — спросил Майкл. — Хотя гестапо знает, что он — шпион?

— Да. Но я думаю, они не дают ему ничего, кроме бессмысленной текучки. Смотри. — Маккеррен взял папку, лежащую рядом с картой, и открыл ее. Там были зернистые старые черно-белые фотографии. Портреты двух мужчин: одного — в костюме с галстуком, другого — в легком жакете и берете. — Эти гестаповцы следуют за Адамом повсюду. Не эти, так другие. Они разместились в квартире в здании напротив его дома и следят за ним непрерывно. Наверняка все его телефонные звонки прослушиваются. — Взгляд Маккеррена уперся в глаза Майкла. — Они ждут, понимаешь?

Майкл кивнул.

— Ждут, чтобы убить двух птиц одним камнем.

— Точно. И может быть, вместе с двумя пташками схватить все гнездо, что выключит нас в критический момент. Во всяком случае, они понимают, что у Адама есть важная информация, и хотят быть уверенными, что она не попадет в наши руки.

— Ты знаешь что-нибудь об этой информации?

— Нет. И никто в подполье не знает. Как только гестапо стало известно, что он проведал что-то важное, они насели на него, как блохи на собаку.

Седобородый француз, которого Маккеррен называл Андре, принес запыленную бутылку и три стакана. Он поставил их на стол рядом с картой и ушел. Маккеррен наполнил стаканы.

— Смерть нацистам! — сказал Маккеррен, поднимая стакан. — И в память Анри Жервеза. — Майкл и Габи поддержали тост. Маккеррен выпил вино залпом. — Теперь ты понимаешь свою задачу, парень? — спросил Маккеррен. — Гестапо держит Адама в невидимой клетке.

Майкл потягивал терпкое крепкое вино и изучал карту.