Когда он приблизился, кто-то пошевелился. Кролик, бегущий прочь от своей погибели. Не очень далеко ему удалось пробежать до того момента, как другой волк появился в ночи, чтобы наброситься на него, разорвать на куски и съесть.

Майкл продолжал красться по земле, держа голову низко. Здесь было много других волков. Настоящих волков — не таких чудес природы, как Майкл Галлатин. Они приходили сюда и оставались здесь, пока им хотелось, а затем снова удалялись. Несколько человеческих охотников иногда видели среди этой стаи и Майкла, присматривая шкуру для своего нового вещмешка, однако стая считала его альфой и под его командованием устраивала непрошеным гостям теплый прием. Два дня назад в районе, который Майкл именовал «Четырьмя братьями», потому что он представлял из себя пологий луг с четырьмя гранитными валунами, появился новый волк — угольно-черный и пахнущий мужественностью. Он возлежал на одном из камней, купаясь в ярком солнечном свете. Когда он увидел Майкла, то тут же сел вертикально, вероятно, признав в нем вожака стаи с седыми боками. Майкл заметил, что у этого нового самца были на редкость яркие голубые глаза, а манера, с которой он себя держал, заставляла задуматься, что он в будущем собирается побороться здесь за первенство.

Старость, что ни говори, настоящая стерва.

Внезапно посреди своего пути сквозь лес Майкл остановился. Он что-то почувствовал… медленное движение, скольжение от одного пятна чистой непроглядной тьмы к другому. Совершалось это почти неслышно, однако напряжение мускулов улавливалось обостренным чутьем волка. Он не был уверен, что притаилось там, в темноте, но знал, что оно там было.

Где-то вдалеке закричала сова, и ей почти сразу вторила другая. Шум ночных насекомых сливался в один низкий гул.

Он ждал, все его чувства обострились.

Когда Валентин Вивиан ушел на пенсию шесть лет назад в свое поместье в Уэссексе и начал писать романы, издающиеся в мягкой обложке, которые ни один читатель не смог бы воспринять всерьез, новый энергичный и инициативный молодой человек взял бразды правления в секретной службе в свои руки. Он приступил к работе, едва сойдя с плиты Оксфорда — этот любитель твидовых пиджаков и полковых галстуков «Королевских Зеленых Курток»[54], и он так много курил трубку, что устраивал в своем кабинете плотную дымовую завесу.

Этот новый юноша по имени Кордвинер однажды встретил Майкла Галлатина в своем кабинете с резким заявлением.

Понимаю, что вы настоящий герой, сказал он тогда. Но на тот момент Кордвинер ничего не понимал. После его вызвал к себе Валентин Вивиан, и новый глава секретной службы прибыл в поместье, где мастер напряженного сюжета прервал свой последний опус, чтобы объяснить ему положение дел. С этого момента он должен был удостовериться, что Майкл Галлатин не находится где-нибудь поблизости от его офиса. А желательно было еще и по углам заглядывать, чтобы убедиться, что Майкл Галлатин не скрылся за ближайшим фикусом.

Майкл возобновил движение через валлийский лес. Медленно… медленно… дюйм за дюймом. Его левое плечо протестовало против этого движения, а правая задняя нога иногда отзывалась легкими судорогами, но зоркие глаза безотказно отслеживали каждое движение в пространстве, оценивая расстояние и различая самые тонкие очертания в ночной тьме. Он принюхался к воздуху. Уши стали торчком и чуть задрожали.

После инцидента в Гонконге Мэллори приехал в Уэльс, в обитель майора. Майклу всегда казалось, что Мэллори держит себя как человек более старшего возраста, однако во время той встречи он — в своем синем костюме и с белоснежной шевелюрой, делавшей его чем-то похожим на орла — показался ему намного старше, чем в тот день, когда они сидели и пили «Гиннес» на аэродроме в Северной Африке шестнадцать лет назад. К настоящему моменту Мэллори было уже за семьдесят, однако в своей душе он, несмотря ни на что, сохранил задорного и открытого мальчишку, которым когда-то был.

Валентин Вивиан был главой Секретной Службы. Кордвинер Как-Его-Там заменил его теперь, хотя не годился ему в подметки. Но Майкл знал, что теперь этот человек просидит в кресле главы спецслужбы очень и очень долго — это пожизненная должность.

Суть визита Мэллори, как он сам сказал, состояла в том, что Серебряная нить сделала несколько снимков с помощью длиннофокусной камеры «Ляйка», и на эти снимки попал Майкл Галлатин — его поймали в весьма неудачный момент. Не требовалось объяснять в подробностях, что именно Мэллори имел в виду. Теперь семейство Серебряной Нити имело фотографическое доказательство того, что Майкл умеет обращаться в волка.

Будь очень осторожен, сказал ему Мэллори. Они могут явиться за твоей кожей, твоим сердцем или твоей головой. Либо захотеть забрать все сразу. Попомни мои слова, майор, будь очень осторожен.

Но прошло меньше месяца, и уже сам Мэллори не сумел проявить достаточно осторожности. Больше недели он числился пропавшим без вести, а после его нашли в багажнике брошенного такси на свалке в Восточном Лондоне с перерезанным горлом и выколотыми глазами. Валентин Вивиан нанял небольшую группу телохранителей и отправился в путешествие по Америке в качестве писателя под творческим псевдонимом Эвелин Тедфорд, а Кордвинер — новый начальник — тем временем купил себе бойцовскую собаку, чтобы та патрулировала территорию его дома и обходила по периметру недавно приобретенный электрический забор.

Ему показалось, или что-то пошевелилось?

Майкл затаился и прислушался. Снова заухала сова, и вторая отозвалась ей. Майкл подумал, что, возможно, эти звуки издавали и не совы…

Ночь висела на грани насилия.

Возможно, в том и суть героизма, часто думал Майкл в прежние смутные времена. Быть человеком действия. Сейчас, пройдя через все то, через что ему пришлось пройти за всю свою жизнь, он лишний раз убедился, что Рольф Гантт был прав.

И ведь все любят героев, но сами герои обречены на одиночество. В том состоит его природа — быть одиночкой. Проживать жизнь на своих условиях и в свое время, не торопиться в забвение, потому что забвение жаждет получить героя так же, как любого другого человека. А что же до любви? Ах, да. Любовь. Какая женщина может по-настоящему полюбить героя? Да, они могут хотеть касания плоти героя, хотеть лечь с ним в постель и оставить себе какое-то героическое воспоминание длиной в целую ночь, но это никогда не заходило дальше. Когда приходил черед выбирать, только обычный человек мог завоевать женское сердце. Человек, любящий мясо с картошкой; человек, остающийся дома, когда на улицах опасно, потому что жена и дочь (или сын) хотят видеть его рядом с собой; человек, живущий лишь мечтами о героизме. А настоящий герой может только мечтать об обычной жизни.

Но для лесного охотника это было недостижимо.

Смерть охотника маячила на грани разума Майкла в эту ночь, как это было уже много раз прежде, во время множества других ночей. Он был стар и очень устал. Ему было больно, и он стал медлительным. Что могло ждать впереди охотника, который уже всего себя отдал? Оставалось только одно: отдать жизнь в обмен на преображение из нынешнего состояния в нечто совершенно неизведанное, как преображается последняя нота «Жаворонка», растворяясь в пространстве и медленно угасая.

Но теперь он услышал не легкую ноту. О, нет, звук, от которого дрожь пробрала волчье тело до самых костей, а глаза округлились, был далеко не легкой звенящей в воздухе нотой.

Это был настоящий взрыв, который разнесся по лесу и эхом отразился от каждого камня на лугу «Четырех братьев».

Он понял, что это был звук разрушения его дома.

Несколько взрывов последовало следом за первым. Он увидел, как огонь взметнулся вверх сквозь деревья, и услышал запах пороха в ветре. Они разорвали его церковь на части, чтобы Майкл Галлатин больше не мог найти там свое пристанище. Нет, они хотели, чтобы он оставался под открытым небом. Хотели, чтобы в последние свои минуты он испытал страх, потому что они могли двигаться в темноте так же тихо, как волки.