— Я слыхал, тут свободная страна.

— Свободная. Для американцев. — Хотя Вэнс знал, что Хурадо родился в Инферно, в больнице на Селеста-стрит, то, что отец и мать парня проживали на территории штата незаконно, тоже не было для него секретом. — Ты позволяешь своей шайке панков…

— «Гремучие змеи» — не шайка. Это клуб.

— Конечно-конечно. Ты позволяешь своему клубу панков, как стемнеет, ходить на тот берег. Напрашиваетесь на неприятности! Я этого не потерплю. Я не желаю, чтобы всякие Гремучки ходили вечером через мост. Понятно…

— Фигня! — перебил Рик. Он сердито махнул рукой в сторону Инферно. — Как насчет Щепов, дядя? Они хозяева в этом долбаном городе, так получается?

— Нет. Но твои ребята нарываются на драку, отсвечивая там, где их быть не должно. Я хочу, чтобы это прекратилось.

— Прекратится, — заверил Рик. — Когда Щепы перестанут наезжать сюда, бить окна и размалевывать краской чужие машины. Они устраивают на моих улицах черт-те что, а нам нельзя даже мост перейти, сразу по рогам! А пожар? Почему Локетта еще не посадили?

— Потому! Нет никаких доказательств того, что поджог — дело рук «Отщепенцев». Мы нашли только несколько кусков жженой тряпки.

— А то ты не знаешь, что подожгли они! — Рик с отвращением покачал головой. — Куриное ты дерьмо, Вэнс! Слушай-ка, большой начальник! Мои люди держат улицы под наблюдением, и, клянусь Богом, мы отрежем яйца любому Щепу, какого поймаем! Компренде?

Вэнс покраснел от злости. Он снова стоял на поле битвы в Кортес-парке и смотрел в лицо Луису. Желудок свело от страха, но то был страх толстого мальчишки.

— Что-то тон твой мне не нравится, парень! С «Отщепенцами» я разберусь сам, ты знай держи своих панков по эту сторону моста. Понял?

Рик Хурадо вдруг отошел от машины, нагнулся и что-то поднял. Вэнс увидел что — рыжего петуха. Парнишка приблизился к машине, поднял петуха над ветровым стеклом и быстро, сильно сдавил птицу руками. Петух закудахтал, забил крыльями. Из-под хвоста на ветровое стекло вывалилась и потекла вниз бело-серая капля.

— Вот мой ответ, — вызывающе проговорил мальчик. — Куриному дерьму куриное дерьмо.

Не успел белый потек доползти до капота, как Вэнс выскочил из машины. Рик проворно отступил на пару шагов, бросил петуха и приготовился встретить надвигающуюся бурю. Петух, задушенно кудахча, опрометью кинулся под прикрытие куста юкки.

Вэнс, понимая, что подносит спичку к динамиту, все-таки потянулся сцапать паренька за ворот, но Рик отскочил, слишком шустро для шерифа, и легко увернулся. Вэнс схватил пустоту, и вокруг него опять закружились Луис и Кортес-парка. Он яростно взревел, занося кулак, чтобы ударить своего мучителя.

Но не успел: где-то хлопнула дверь-ширма, и мальчишеский голос прокричал по-испански: «Эй, Рикардо! Помощь требуется?» За голосом немедленно последовал резкий щелчок, и кулак шерифа застыл в воздухе.

На противоположной стороне улицы на крыльце обветшалого дома стоял тощий парнишка-мексиканец в грубых хлопчатобумажных штанах, армейских ботинках и черной футболке. «Помочь?» — переспросил он, на сей раз по-английски, завел правую руку за спину и плавным движением выбросил ее вперёд.

Зажатый в руке кнут резко щелкнул и кончиком взметнул из канавы окурок. Полетели табачные крошки.

Мгновение затянулось. Наблюдая за лицом Вэнса, где явственно боролись ярость и трусость, Рик Хурадо увидел, как шериф заморгал, и понял, чья взяла. Шериф разжал кулак. Его рука безвольно повисла вдоль тела, он всплеснул ею, как сломанным крылом.

— Нет, Зарра, — откликнулся Рик. Он снова был спокоен. — Все нормально.

— Я так, на всякий пожарный. — Карлос «Зарра» Альхамбра намотал кнут на правую руку и уселся на ступеньки крыльца, вытянув длинные ноги.

Вэнс увидел, что к нему по Второй улице идут еще двое. Поодаль, там, где улица заканчивалась тупиком (нагромождение камней и полынь), с края тротуара за ним наблюдал еще один парнишка, с ломиком в руке.

— Ты все сказал? — поинтересовался Рик.

Вэнс ощутил на себе сотни глаз, глядящих из окон дрянных домишек. Тут ему не взять верх, вся Окраина — это огромный Кортес-парк. Вэнс тревожно взглянул на панка с кнутом. Он знал: этой проклятой штуковиной Зарра Альхамбра может выбить глаз ящерице. Вэнс ткнул толстым пальцем Рику в лицо:

— Я тебя предупреждаю! Чтоб после захода солнца никаких «Гремучек» в Инферно духу бы не было, слышишь?

— Ась? — Рик приложил к уху ладонь.

Зарра на другой стороне улицы расхохотался.

— Заруби это себе на носу! — сказал Вэнс и сел в патрульную машину. ЗАРУБИ ЭТО СЕБЕ НА НОСУ, УМНИК! — крикнул он, едва дверца захлопнулась. Полоска на ветровом стекле бесила, и шериф включил дворники. Ручеек превратился в грязное пятно. До Вэнса донесся смех мальчишек, и его лицо запылало. Он дал задний ход, быстро доехал по Второй улице до Республиканской дороги, резко развернул машину и с ревом помчался через мост в Инферно.

— Катись, начальничек! — гикнул Зарра. Он поднялся. — Эх, надо было вытянуть его по жирной заднице!

— Еще успеешь. — Сердце Рика колотилось уже не так сильно; во время стычки с Вэнсом оно стучало, как сумасшедшее, но парнишка не посмел выказать и тени страха. — В следующий раз можешь оттянуться. К примеру, разбить ему яйца.

— Класс! Круши, мужик! — Зарра вскинул левый кулак в приветствии «Гремучих змей».

— Круши. — Рик неохотно отсалютовал в ответ. Он увидел Чико Магельяса и Пити Гомеса, выступавших задорно и важно, словно под ногами у них был не потрескавшийся бетон, а чистое золото. Они шли на угол, чтобы успеть на школьный автобус. — Погоди, — бросил он Зарре, поднялся на крыльцо и вошёл в коричневый дом.

Задернутые занавески не пропускали внутрь солнечный свет. Там, где на серые обои падало солнце, они выгорели и стали бежевыми, а на стенах висели в рамках изображения Иисуса на черном бархате. Пахло луком, тортильей и бобами. Половицы под ногами Рика страдальчески застонали. Он прошел по короткому коридору к двери возле кухни и легонько постучал. Ответа не было. Он выждал несколько секунд и постучал снова, гораздо громче.

— Я не сплю, Рикардо, — ответил по-испански слабый голос немолодой женщины.

Затаивший было дыхание Рик шумно выдохнул. Он знал, что однажды утром подойдет к этой двери, постучится и не получит ответа. Но не сегодня. Рик отворил дверь и заглянул в спаленку, где были задернуты занавески и электрический вентилятор месил тяжелый воздух. В комнате пахло чем-то вроде подгнивших фиалок.

На кровати под простыней лежала худенькая пожилая женщина. Седые волосы рассыпались по подушке кружевным веером, смуглое лицо покрывали глубокие морщинки.

— Я ухожу в школу, Палома. — Теперь Рик говорил нежно и внятно, совсем не так, как только что на улице. — Тебе что-нибудь принести?

— Нет, грасиас. — Старуха медленно села и сухощавой рукой попыталась поправить подушку, но Рик был начеку и помог. — Ты сегодня работаешь? — спросила она.

— Си. Вернусь к шести. — Три дня в неделю Рик после школы работал в хозяйственном магазине и, разреши ему мистер Латтрелл, уходил бы домой позже. Однако получить работу было трудно, да и за бабушкой требовался присмотр. Каждый день кто-нибудь из добровольного церковного комитета приносил ей обед; соседка, миссис Рамирес, время от времени забегала взглянуть, как она, да и отец Ла-Прадо тоже частенько заглядывал, но Рик не любил надолго оставлять бабушку одну. В школе его терзал страх, что Палома может упасть, сломать бедро или спину и будет лежать, страдая, в этом жутком доме до его возвращения. Но обойтись без денег, которые ему платили в магазине, никак не получалось.

— Что за шум я слышала? — спросила Палома. — Какая-то машина гудела. И разбудила меня.

— Просто кто-то проезжал мимо.

— Я слышала, кричали. На этой улице слишком шумно. Слишком беспокойно. Когда-нибудь мы будем жить на тихой улице, правда?

— Правда, — ответил он и той же рукой, что взлетала вверх в салюте «Гремучих змей», погладил тонкие седые волосы бабушки.