Яростно звонили колокола. Клайборн-стрит была забита всевозможными каретами, повозками и фургонами. Бежали люди, таща за собой тюки, набитые добром из особняков на Клайборн-роу. В воздухе кружились зола и пепел. Казавшаяся жуткой оранжевая луна на западе, откуда начался этот пожар, освещала ночь. В небо взмывали огненные шары величиной с пароход и обрушивались на дома, распространяя пламя быстрее, чем люди успевали убегать. Сидя рядом с матерью, напротив Райчес Джордан, юный Ладлоу вздрагивал от взрывов. Их сила сотрясала землю так, словно весь город дрожал в предсмертной агонии.

Они бросили все и бежали в чем были. Когда огонь подступил к реке Чикаго, Синтия приказала слугам зарыть во дворе драгоценные камни, серебро и коллекцию картин из белого особняка, который когда-то унаследовала от Александра Гамильтона Кордвейлера. Огненные шары начали перелетать через реку, поджигая все, к чему прикасались, и Синтия велела слугам взять, что они хотят, и бежать. Было совершенно ясно, что огонь не удовлетворится амбарами и хижинами ирландцев — он доберется до Клайборн-роу и поглотит его с такой же жадностью.

— Я видела, что для пожара не существует препятствий! — сказала Райчес. — Я знала, что его не погасить! Узкая речка не сможет остановить такой огонь, нет, не сможет!

— Кейл довезет нас до гавани в целости и сохранности. — Синтия намеревалась сесть на свою личную яхту и плавать по озеру Мичиган, пока опасность не минует. — Как только мы выберемся из этого затора, Кейл сможет найти кратчайший маршрут.

— До озера больше мили, — тихо сказал Ладлоу. Он пристально смотрел в окно, на приближающуюся стену огня. Его лицо в отраженном свете было ярко-оранжевым, но глаза оставались темными. — Огонь быстро двигается, мама. Ветер слишком сильный.

Она сжала его руку и храбро улыбнулась.

— Все будет в порядке, Ладлоу. Райчес, прекрати хныкать и суетиться! Ты перевернешь карету!

Сквозь шум царившей вокруг неразберихи проникал свист кнута.

— Пошевеливайтесь, черт вас раздери! — орал Кейл. — Прочь с дороги!

— Мы успеем, — пообещала Синтия, но ее голос дрожал от неуверенности.

Что-то взорвалось через квартал или два, и Ладлоу до боли сжал ее руку.

Карета дернулась, остановилась и снова бешено рванулась вперёд, мимо дерущихся людей и свалки из других карет.

Там, где улицы пересекались, валялись столкнувшиеся экипажи, и люди метались по обломкам. Взбесившиеся лошади брыкались и лягались: пепел жег им спины. Едкий, опаляющий лёгкие дым становился гуще, огненные шары взмывали вверх, как выпущенные из пушки снаряды.

В конце концов, вырвавшись из давки, Кейл Бодейн погнал карету с Клайборн-роу на Халстед-стрит, направляясь к берегу. Арабские скакуны вели себя послушно, но бока им жег пепел. Улицы были усыпаны горящим мусором. Бары были взломаны, из бочонков текло виски. Обезумевшие люди останавливались и пили, пока в спиртное не попадал огонь и оно не вспыхивало прямо им в лицо. Другие бежали за каретой, пытаясь уцепиться, но Кейл щелкнул кнутом, и лошади понеслись еще быстрее. Раздался выстрел, и пуля отколола щепку в дюйме от колена Кейла.

Но когда они сворачивали с Халстед-стрит на Гранд-стрит, им навстречу вылетел полный горящего сена фургон. Лошади несли, а поводья были в руках у обугленного трупа.

Арабы врезались в этих лошадей с такой силой, что затрещали кости, а Кейл Бодейн слетел с облучка, как камень из катапульты. Сама карета, не сбавляя хода, наскочила на обе упряжки и повалилась набок. Позолоченные колеса разлетелись в стороны.

— Боже милостивый! — закричала Райчес.

В лицо ей угодило колено Ладлоу — мальчика сдернуло с сиденья. Синтию бросило в другую сторону и ударило головой о резную деревянную стенку экипажа. После того как карета опрокинулась, покалеченные арабы тащили ее еще более тридцати ярдов. Пылающий фургон, накренившись, понесся вперёд. Лошади, хотя и пораненные, были в состоянии бежать от огня.

На мостовую падал пепел, дымовая завеса стала темнее. После столкновения несколько отчаявшихся мужчин захватили трех арабов, которые еще могли стоять на ногах. Четвертый, с двумя сломанными ногами, распростерся на мостовой.

Неподалеку лежало тело Кейла Бодейна — ему размозжило голову о фонарный столб.

— Вылезай! — приказала Синтия рыдающей Райчес Джордан. — Скорее! Выбирайся через верх!

Райчес протиснулась в дверь кареты, которая была у нее над головой. Лицо негритянки было залито кровью, а передние зубы выбиты. Затем она нагнулась, чтобы помочь Синтии.

Вылез и Ладлоу. Через его лоб шла глубокая царапина, и был сломан нос.

— Миссис Эшер! Миссис Эшер!

Райчес схватила хозяйку за плечи. Левая половина лица Синтии стала багровой и быстро распухала. Из ушей сочилась кровь и капала на черный жакет.

— Со мной… все в порядке. — Ее голос звучал невнятно. — Мы должны… должны добраться до озера. Помоги мне… довести Ладлоу до воды.

— Мистер Бодейн! — позвала Райчес и увидела на мостовой Кейла. Его голова раскололась, как ореховая скорлупа.

— Райчес. — Синтия стиснула толстое запястье горничной. Райчес с ужасом увидела, что окровавленный левый глаз хозяйки начал вываливаться. — Ты… позаботься о Ладлоу, — сказала она с усилием. — Доведи его до озера. Лютер… будет знать… что делать. Лютер не… даст ему погибнуть.

Райчес поняла, что хозяйка имеет в виду Лютера Бодейна, сына Кейла, который остался на время этой поездки присматривать за Эшерлендом.

— Мы все должны добраться до воды, — твердо сказала она и помогла Синтии опуститься на землю.

Ладлоу, выкарабкавшись из кареты, стоял в оцепенении, глядя на труп Кейла. Мимо бежали люди, некоторые наступали прямо на тело.

Райчес спросила Синтию, может ли она идти, и Синтия кивнула. Поврежденный глаз ничего не видел, кожа вокруг него почернела. На них с шипением падал пепел, и Райчес пальцами стряхнула его с волос хозяйки, когда в них появились искорки.

— Нам нужно идти! — крикнула она мальчику. — Необходимо добраться до озера!

Райчес Джордан помогала Синтии идти вниз по Грандстрит. Ладлоу следовал за ними. Его лоб сильно кровоточил.

Они присоединились к толпе людей, которые, расталкивая друг друга, шатаясь и спотыкаясь, бежали к озеру Мичиган. Страшный грохот потряс улицу, и посыпались стёкла, когда всего в квартале от них обрушился дом. Багрово-красные огненные шары свистели над головами. Толпа обезумела. Люди вламывались в лавки, хватали все, что могли унести, от пальто до скрипок. На бровке тротуара прыгала горящая полоумная женщина, нагруженная семью или восемью только что украденными норковыми манто. Кто-то столкнул ее в канаву, она упала в потоки виски и мгновенно сгорела.

— Смерть пришла! Господь прогневался на Чикаго! — орал голый мужчина.

Кожа Райчес покрылась волдырями. Негритянка, выплюнув два зуба, продолжала идти прямо вперёд, крепко держа Ладлоу за руку, чтобы его не смело в сторону. Среди визга и крика раздался звук, который могла бы издать сотня паровозных котлов перед тем, как взорваться. Когда Райчес посмотрела назад, в небо взметнулась стена огня, чуть не ослепившего ее. Крыши домов поднялись в воздух и, кружась, скрылись из виду. Ладлоу ошеломленно глядел на пожарище, по щекам катились слёзы. Она встряхнула мальчика, приводя в чувство, и потащила за собой.

Синтия Эшер соскользнула с плеча Райчес, и та едва успела ее подхватить.

— Мама! — сорвался крик с опаленных губ Ладлоу.

Он уцепился за талию матери, пытаясь ее поддержать. Люди грубо проталкивались мимо них.

Ладлоу посмотрел в искаженное, страшно распухшее лицо матери.

— Мой ангел, — прошептала она и коснулась его волос.

Потом кровь хлынула из ее ноздрей и левого глаза. Ладлоу заливался слезами. Райчес едва не упала в обморок, но удержалась на ногах. Почувствовав, что жизнь покинула Синтию Эшер, она отпустила труп, оттолкнув людей, которые шли слишком близко.

— Она умерла, — сказала Райчес мальчику. — Мы должны идти дальше.